может, речь шла о двух-трёх ёлках?
— О чём бы речь ни шла! Ложь — основа прошлой жизни, ложь — основа новой жизни. Ты на Алтай, а я поеду в Америку. Тогда ещё надо было мотать.
— В Америку?! Зачем? Поедем со мной на Алтай. Построим посёлок, чем плохо жить натуральным хозяйством? Поднимем детей, они народят новых. Будет остров в нашем лагере вонючем.
— Дотянутся лапы и туда, Мишка. Нигде от них не спрятаться. Это страна такая. Она человека заталкивает в ловушку, и — смерть. Мы с тобой тут, Мишка, — ничто, ноль. Человек, Мишка, в нашей стране, ни в советской, ни в «демократической» России, не ценится, насекомые мы под ногами, дави, коли сапоги надел! А в Америке человек — главное. В Америке — настоящая демократия. В Америке человек живёт, а не мается.
— Откуда ты знаешь, как живут люди в Америке?
— Жорку помнишь, соседа по лестничной клетке? Он слинял в Америку, пишет письма родителям! Он в полном порядке!
Они не пустили себе пули в лоб, они не повесились и не открыли конфорки, чтобы надышаться газом, они продали свою мастерскую и раздали долги. Михаил всегда был человеком слова: связал книги и учебники, погрузил их вместе с детьми и женой в вагон поезда и уехал на Алтай.
А его выписал в Америку Жорка:
— Давай, Евгеша, начнём общий компьютерный бизнес, — сказал ему по телефону.
2
Погоди, может быть, начало сегодняшней аварии лежит в том самом Золотом кольце, куда он сбежал после разгрома? Или ещё раньше — в компьютерной мастерской? Не компьютеры надо было чинить, не программы писать (кому нужна компьютерная мастерская в стране Развала?), а сразу после НИИ пойти снова учиться, защитить диссертацию? Мозги-то были! И сейчас восседал бы на вершине пирамиды, а не копошился внизу.
Но тогда, после катастрофы с мастерской, Золотое кольцо явилось праздником.
Я
Решил устроиться работать в Московское городское экскурсионное бюро, в историческую секцию. Историческая отличалась от революционной тем, что там царствовала история России до революции и потому была мне интересна (это старые дома Х/П1-Х1Х веков, старые документы…) — историю я любил и знал достаточно хорошо. Но была обязательной для всех секций экскурсия «Москва — столица нашей Родины». Эту тему надо было сдавать, только потом тебя зачисляли. Несмотря на дурацкое название, и здесь можно было бы, конечно, рассказать много интересного. Но всем навязывались сфабрикованные какой-то бездарностью методические разработки, по которым требовалось проводить экскурсию. С моей точки зрения, подобная экскурсия — полный идиотизм. Поэтому я подготовил свою экскурсию — о старой Москве, надеясь, что как-то пронесёт. Конечно, вероятность того, что меня не зачислят в экскурсионное бюро после подобной вольности, оставалась.
Стартовала эта автобусная экскурсия «Москва — столица нашей Родины» от Казанского вокзала.
Приехал методист, который должен был принимать у меня эту экскурсию, и сел сзади.
Группа набирается прямо на вокзале. Стоят люди с мегафонами, кричат, зазывают.
А теперь надо понять, кто попадает на нашу экскурсию от трёх вокзалов?
В автобус залезают уставшие люди, которым хочется погреться, так как в автобусе тепло. Все заработки на трёх вокзалах — от людей, которым деться некуда.
Кто-то часами сидит на полу с сумками, ждёт своего поезда или сторожит вещи тех, кто носится по магазинам. Приезжали целыми семьями из областей — в областях, как известно, в то время нечего было есть и невозможно было купить одежду. Порой на вокзалах люди проводили целую неделю. В страшной грязи, в страшном свинстве. Умывались в вонючих, загаженных туалетах. Причём кое-кто из них и с деньгами, мог бы гостиницу снять, да в гостиницу прийти в валенках и телогрейке и попросить номер… это всё — таких не пускают! Мы в кино это сняли. Тоже развернули, помню, деятельность!
Был у меня один приятель — большой любитель психологии. Предложил провести тесты.
Например, такой. Мы прилично оделись и приехали на Калининский проспект. Останавливали прохожих, просили у них мелочь. А на что, зависело оттого, у кого в данный момент просили: у мужчин — на водку или на сигареты, у женщин — на хлеб, у людей болезненного вида — на лекарство. Всё снимаем скрытой камерой. Реакция людей интересна. Разная. Кое-кто покорно даёт. А большинство женщин — озверевшие. Одна буквально набросилась на нас: «Я тебя каждый день здесь вижу! Грабите, деньги отбираете! Бандиты!» Вызвала милиционера. Тот подходит. Ну, с милиционером легко. Я ему говорю: «Слушай, мужик, вышли бутылку купить, а нам не хватает». У милиционера реакция однозначная. Он сказал, чтобы мы убирались, но выражение лица при этом было очевидное, причина-то понятная: не хватает на выпивку. А ему напели: бандиты отбирают деньги!
Или девушка с парнем идут. Надо просить у парня. Если он ухаживает за девушкой, скорее всего, даст — захочет перед ней предстать в выгодном свете. Прошу у них на лекарство, парень даёт больше, чем прошу.
Честно говоря, мы тогда на целый торт собрали. Купили его и стали на улице угощать людей. Все до одного отказывались — боялись отравиться. Пошли домой пить чай.
Снова вышли на улицу. Вижу, парень с девушкой. Я и попросил у них. Парень удивился: «Я же тебе только что дал». Оказалось, те же самые. Пришлось оправдываться: «Вас же много, всех не упомнишь». Вышло смешно.
К чему это я вспомнил?
Кино мы тогда сняли!
Так вот, стою я в автобусе с микрофоном, готовлюсь сдавать экзамен, чтобы поступить на работу в экскурсионное бюро.
Казанский вокзал.
Кроме методиста комиссия пришла — два экскурсовода, они тоже должны были высказать своё мнение: гожусь ли я.
Уже собрались двери закрывать, как в автобус входят двое. Сразу видно, они от райкома партии. Проверка на политическую грамотность. Методист и экскурсоводы тут же выскакивают из автобуса. А мне что делать? Я ведь ещё и не экскурсовод вовсе.
Сели они на переднее сиденье. И мы поехали.
Совершенно не знаю, о чём говорить. Теоретически ясно. Устроил из этого комедию. Принимал в комсомол Письменного, три раза принимал. А потом у Никитских ворот расстрелял его и повесил мемориальную доску на дом, возле которого расстрелял. У меня все руки были в крови. Кого только я ни описывал! Развлекался как мог. Подъём театральный! Мои бабушки в тулупах плакали. А эти два смотрят. Видно, оба — тупые, необразованные абсолютно. На скорости, на которой идёт автобус, невозможно увидеть мемориальную доску, увидеть её можно только тогда, когда точно знаешь, где
