— Вот так, — восхищается он, его большой палец поглаживает точку пульса на моей шее. — Совершенная скульптура. Абсолютно потрясающая.
С этим парнем что-то серьезно не так, и ему нужна срочная профессиональная помощь.
Мне не нравятся мурашки, покрывающие мою кожу при его прикосновении, или чувственная близость в каждом поглаживании.
Мне становится слишком жарко, и, возможно, только потому, что я хочу врезать ему по яйцам.
Я подумываю об этом. Мне просто нужно дать отпор…
— Даже не думай об этом, — редкий свет в его глазах медленно гаснет. — Я под кайфом, а это значит, что я буду резко реагировать на любую провокацию. Я и рыцарство не сопоставимо, и поэтому мне наплевать на то, что ты женщина. Если ты нападешь на меня, я задушу тебя нахуй.
Я пытаюсь дотянуться до своего телефона, чтобы набрать несколько отборных слов для этого мудака несмотря на то, что очень встревожена и слегка напугана.
Ладно, возможно, не слегка.
Он снова качает головой.
— Я серьезно, Мия. Стой как статуя, пока я не лишил тебя жизни.
— Тебе нужна помощь, ты, больной психованный ублюдок. Иди нахуй, — показываю я, хотя он ничего не понимает. Мне просто нужно было выпустить пар.
Он отпускает мое горло, хватает обе мои руки и прижимает их по обе стороны от меня, затем сжимает мои запястья.
— Статуя не может двигаться, не так ли?
Затем он отступает назад и снимает маску.
Я почти забыла, насколько привлекателен Лэндон. Возможно, потому, что, как ни странно, я не считаю Брэна привлекательным. Ну, он привлекателен, но я смотрю на это отстраненно.
Лэндон, с другой стороны, излучает очарование и красоту. Его звериная натура омрачает оба этих качества.
Он определенно относится либо к социопату, либо, что еще хуже, психопату.
У моего кузена Килла тоже есть антисоциальные наклонности, и если судить по нему, то Лэндон представляет большую угрозу, чем я предполагала.
Теперь я понимаю, что он никогда раньше не показывал мне свою чудовищную сторону. Теперь, когда я лишь мельком увидела ее, я не могу избавиться от чувства необходимости развернуться и убежать.
Но я не хочу.
Не горю желанием быть задушенной до смерти. Не сейчас, когда я все еще не оправилась от предыдущей панической атаки.
Он бросает свою маску на землю и делает еще несколько шагов назад, затем наклоняет голову в сторону.
Медленная ухмылка приподнимает уголки его губ.
— Я могу сделать из тебя блестящий шедевр. Могу заморозить тебя и вылепить из самого прекрасного камня, который когда-либо существовал. Что ты думаешь? Но опять же, статуя не может думать.
Мне нужно уходить.
Сейчас.
Не думаю об этом, поскольку мой мозг рассчитывает расстояние до машины, а затем бегу не останавливаясь, пока дверь машины не запирается.
Раздается стук в окно, и я ахаю, медленно бросая на него взгляд.
Лэндон появляется с другой стороны, высокий и устрашающий, произнося одними губами: «Мы не закончили».
Я поворачиваю ключ зажигания дрожащим пальцем, и мне требуется две попытки, чтобы эта чертова штука заработала.
Еще один удар. На этот раз кулаком по стеклу.
Крик застревает в горле, но я до упора жму на газ.
Машина набирает скорость, но, выезжая с парковки, я мельком вижу в зеркале заднего вида Лэндона, делающего знак «я вижу тебя».
Или, может быть, сейчас это «я наблюдаю за тобой».
Это второй раз, когда я так напугана в своей жизни.
* * *
— Детка? Почему звонишь так поздно?
Я смотрю на лицо моей матери на экране планшета и заставляю себя сдержать слезы.
Рай Соколова не только моя мать, самая красивая женщина внутри и снаружи, но и образец для подражания.
У нас с Майей такой же оттенок светлых волос и точная копия ее глаз, носа и губ.
Она и тетя Рейна – мамин идентичный близнец и мать Килла и Гарета – обычно шутили, говоря, что мы их мини-друзья.
Я всегда знала, что моя мама сильная женщина, неустрашимая и безжалостная. Однако прямо сейчас между ее бровями пролегла морщинка.
В Нью-Йорке поздний вечер, и я застала ее сидящей за туалетным столиком сразу после того, как она закончила свой рабочий день в качестве лидера нью-йоркской Братвы. Все верно. Моя мама – единственная женщина, которая поднялась по карьерной лестнице в организации, где доминируют мужчины, и заняла кресло за столом принятия решений.
Она ни в чем не уступает моему отцу и постаралась научить нас, что быть женщиной – это не слабость, а сила.
Раньше мне казалось, что я такая же напористая и могущественная, как она, но после сегодняшнего инцидента моей уверенности был нанесен серьезный удар.
С тех пор, как я вернулась в квартиру, которую делю с Майей, я включила свет в своей комнате на самый высокий уровень яркости и лежала в позе эмбриона на кровати, ожидая, когда мои родители закончат работу.
Встреча с новым монстром в моей жизни оставила комок в горле и огонь в груди.
— Что случилось, детка? — голос мамы смягчается. — Что-то не так?
Все не так, мама. Страх, странное возбуждение и мое сердце, которое не перестает биться слишком быстро.
Все.
Но я этого не говорю и вместо этого показываю:
— Я просто хотела увидеть твое лицо и услышать твой голос.
— О, детка, — она улыбается, но немного натянуто. — Я на седьмом небе от счастья, что могу видеть твое лицо после долгого дня.
Я позволяю своим губам слегка скривиться. Большинство моих улыбок либо вымученные, либо фальшивые. В тот день я потеряла не только голос, но и свою улыбку.
— Тетя Рейна поливала Амона, Айрис и их семью и заботилась о них? — я показываю.
— Я не знаю, что страннее. Тот факт, что ты даешь имена своим растениям или что у главы этой семьи демоническое имя2. Кроме того, твоей тете Рейне не обязательно проделывать весь этот путь только для того, чтобы полить их. Садовник или я могли бы это сделать.
— Не трогай их, мама. Я не хочу, чтобы они рано погибли.
— Это грубо.
— Ну, ты действительно убиваешь большинство растений, к которым прикасаешься.
— Мне жаль, что у меня нет гена садовника, — она улыбается и наклоняется ближе к своему телефону. — Что на самом деле случилось, Мия? Могу ли я чем-нибудь помочь?
Конечно, она знает, что что-то не так. Она всегда знает.
— Я чувствую себя немного подавленной, — показываю я.
— За этим стоит какая-то причина?
— У меня была паническая атака в темном месте. Я хотела закричать, но не смогла, — показываю я, затем опускаю голову.
Я никак не могу рассказать ей о Лэндоне, а то она сама приедет сюда и оторвет ему член, и тогда у нее могут возникнуть проблемы с его влиятельной семьей.
Кроме того, если она снова решит за меня мои проблемы, не значит ли это, что я навсегда останусь слабой?
— Мне так жаль, детка, — ее лицо, тон и поведение излучают любовь. — Хотела бы я быть там, чтобы обнять тебя, как мама-медведица.
— Я в порядке, — ложь. — Утром я обо всем забуду, — еще одна ложь.
— Ничего страшного не случится, если ты не сможешь забыть об этом, Мия, — она придвигается ближе. — Послушай, я планировала затронуть эту тему, когда ты вернешься навестить нас, но как насчет того, чтобы ты еще раз попробовала пойти на терапию?
Я сцепляю пальцы, затем качаю головой.
— Терапия не сработает. Я не могу говорить.
— Конечно, можешь, детка. Тебе просто нужно найти в себе храбрость сделать это снова.
Нет, я не могу.
Эта часть меня заперта в ничем не примечательной капсуле, спрятанной глубоко в лесу.
Я забыла, как звучит мой голос. Но даже если вспомню, половое созревание уже изменило его. Вероятно, он похож на голос Майи, но отдаленное воспоминание говорит мне, что были некоторые отличия.
