стараюсь не смотреть в её сторону и полностью игнорирую.
— А ты когда уже успела к отцу устроиться?
Поднимаю голову, глаза Алины устремлены на меня.
— Мы с вами ещё на “ты” не переходили, — одёргиваю её.
— И что?
Ненавижу этот тупой вопрос.
— И ничего.
Снова смотрю в монитор, но ничего не вижу. Чувствую, как она окидывает меня взглядом. В воздухе витает напряжение. Ещё минута и разразится скандал.
— Это тебе папа права такие дал, чтобы со мной так разговаривать?
— Мне не надо получать разрешение для того, чтобы с тобой разговаривать, — отвечаю ей, не поворачивая головы. Она для меня не существует, и я пытаюсь себя в этом убедить.
— Да я даже не удивлена, что мой папочка тебе помог. Он же у меня добрый. Всех обездоленных готов приголубить, — теперь в её голосе слышится издёвка.
— Ну хоть у кого-то в вашей семье есть сердце, — парирую я.
— Пф-ф. А тебе самой не противно работать у мужика, чья дочь разбила твою семью? Я бы никогда не опустилась до такого. Но я ведь забыла. Ты же тряпка. Вроде так тебя называет Руслан.
Холод скользит по позвоночнику от мысли, что Руслан мог так меня называть в её присутствии.
“Ненавижу!”
Если ещё неделю назад мне казалось, что я его люблю, то сегодня я чувствую только жгучую ненависть. Ну пусть попробует сказать ещё хоть что-то в мой адрес, белые клочья полетят в разные стороны. И я не побоюсь даже Меркулова.
— О. Даже так? — встаю из-за стола и медленно направляюсь к Алине. — Тряпка? Звучит по мне довольно неплохо, если под этим прозвищем подразумевается женщина, которая вместо того, чтобы стелиться перед мужем и делить его с другой, отказалась от него, сохранив своё достоинство.
Алина тоже встаёт и делает шаг навстречу.
— Да кому нужно твоё достоинство? Только тебе самой. А Руслан зато теперь мой.
— Надолго ли? Раздвинув ноги, ты его не удержишь. И ребёнком тоже.
— Ну да. Тебе-то, откуда об этом знать? Ты ведь не родила ему. Фригидная и бесплодная. Ты подобие женщины. Тебе только и работать секретарём в услужении. Больше проку.
Сердце вместе с внутренностями обрываются и падают вниз. Чувствую себя пустой и звенящей. Не могу ни сказать ей ничего, ни заорать. Слова застряли в горле.
В голове не укладывается как можно быть такой злой и жестокой. Она и так влезла в семью, забрала Руслана, но ей мало этого. Теперь она хочет унизить меня. Растоптать.
— Твоё счастье тоже долго не продлится, — цежу сквозь зубы.
— Да уж подольше, чем у тебя будет.
— Алина!
Меркулов окликает дочь. Не знаю, сколько он слышал, но голос у него злой.
Он подходит к нам, хватает Алину за руку и толкает в кабинет.
— Не толкай меня, — упрямится Алина и пытается вырвать руку. Но Меркулов держит крепко. Они доходят до кабинета и скрываются за дверью.
А я обессиленно падаю на диванчик, на котором только что сидела Алина. Ощущение такое, будто меня только что лицом в говно макнули. Мерзко, погано, паршиво. Куча синонимов, а выразить всю боль в груди не могу.
— Совсем распоясалась девчонка, — раздаётся голос надо мной.
Поднимаю голову, рядом стоит незнакомый мужчина. Русоволосый, светлоглазый. Лет тридцать пять на вид. В костюме.
— Здравствуйте! Вы к Денису Артуровичу?
— Угу, — кивает незнакомец. — Юрий Анатольевич Полусвет, — протягивает руку.
— Очень приятно, но, как видите, Денис Артурович сейчас занят.
Игнорирую его протянутую руку. Я хоть и секретарша, но не обязана панибратски всем руку трясти, да и сил нет. Натянутая улыбка отнимает последние.
— Я подожду. Кофе сделаешь?
— Кофе?
А я должна делать всем кофе?
Встаю с диванчика, поправляю юбку, ощупываю волосы. Пальцы всё ещё трясёт мелкой дрожью.
— Ладно. Садись. Ты, кажется, сейчас не в состоянии что-то делать. Что у вас случилось? Я, конечно, знал, что дочь Дениса стервочка, но ты то чем ей не угодила?
Иду к своему месту, сажусь на стул. Что ответить ему? Что она у меня мужа увела? Стыдно об этом говорить незнакомому человеку. Тем более, я не знаю, что он слышал.
— Мыы…разошлись во взглядах.
— Ясно.
Дверь распахивается, и из кабинета вылетает разъярённая Алина. В открытую дверь до меня долетают слова Меркулова.
— Если ты сейчас же это не сделаешь — останешься без денег.
— В жопу себе их засунь. Обойдусь, — ворчит себе под нос Алина тихо, чтобы не услышал отец, но мне слышно, когда она проносится мимо меня.
В приёмную выходит Меркулов. Лицо грозное, между бровей залегла глубокая складка.
— Денис, привет! — здоровается Юрий Анатольевич. — Воспитываешь?
— Угу. Такую воспитаешь. Мозгов совсем нет. Заходи. — Меркулов жмёт руку моему новому знакомому. — Подожди немного в кабинете. Я сейчас подойду.
Тот кивает и исчезает в проёме.
Меркулов подходит к моему столу.
— Настя? Как ты?
— Всё хорошо.
— Мне очень стыдно за Алину. Она совсем без тормозов. Молодая, глупая.
А я что не молодая? Мне ведь тоже было двадцать, но я никогда бы не посмела сказать подобное никому, — проносится в мыслях, а вслух говорю совсем другое.
— Я понимаю. Всё хорошо.
Но смотреть на него могу. ЧУвствую, если он сейчас же не уйдёт, разревусь.
— Точно всё хорошо?
Киваю. Пальцами кручу обручальное кольцо.
— Я сейчас с коллегой поговорю и подойду. Ты никуда не уходи. Хорошо?
— Угу.
Он поворачивается спиной и заходит в кабинет. И как только дверь мягко щёлкает, я срываюсь с места и несусь в туалет.
Мне надо побыть одной.
Но в туалете, как назло, стоят две молодых девчонки. О чём-то треплются. Пролетаю мимо и запираюсь в кабинке.
Уговариваю себя, что плакать сейчас не самое лучшее занятие. Может написать Меркулову, что болит голова и быстренько улизнуть? Стыдно за свою трусость, но сейчас я не готова разговаривать с ним о его дочери. И вообще, не готова с ним разговаривать.
С минуту думаю, как написать.
“Денис Артурович, я плохо себя чувствую, разболелась голова. Можно я уйду сегодня раньше?”
Ну вроде нормально написала. Вот только, когда он ответит. Может, надо было не вопрос написать, а просто в известность поставить? Или вообще не надо было писать?
Блин, как школьница сижу на унитазе и сомневаюсь. Пора взять себя в руки. Ну-ка Настя соберись и не будь тряпкой, итак о тебе уже так говорят.
А ведь я никогда раньше не была такой плаксой. Может, уже пора к психотерапевту записаться. Нервы подлечить. Через пятнадцать
