он доставил ношу к колодцу, еще несколько минут не мог отдышаться.
Иван стоял возле двери с колотящимся сердцем, даже дышать боялся. Он понимал: если кто-то из находящихся во дворе что-нибудь заподозрит, ему не жить. Почувствовав, что опасность миновала, он снова подошел к окну. То, что Иван увидел, заинтриговало его еще больше.
Баро опустил лестницу в колодец и стал медленно спускаться.
— Давай коробку! — крикнул он из колодца. Один из цыган, прихватив коробку, стал спускаться следом за хозяином. Второй остался наверху, он все время настороженно оглядывался.
Иван ждал, чем же все закончится, долго прислушивался, однако тишина была полной. Ему надоело стоять у окна, и он лег на кровать. Вопрос, что там, в колодце, не давал уснуть. Вскоре опять услышал приглушенный разговор. Мужчины говорили тише, чем раньше, и Иван не мог ничего понять. Наконец ворота опять были открыты, машина выехала на улицу.
Зимой светает поздно. Утром в его комнате было прохладно, поэтому он надел телогрейку, вышел во двор, чтобы набрать дров и растопить буржуйку. Увидел многочисленные следы на снегу, глянул в сторону колодца. «Интересно, что же может быть там внутри?» Подошел и заглянул в черную глубину. Далеко внизу на поверхности воды плавал лед. «Вода как вода… Не приснилось же мне все это!» — подумал Иван и пошел за дровами.
Он растопил буржуйку и отправился на конюшню, где почистил и покормил лошадей.
Дни его были похожи один на другой. Иван выполнял свою работу добросовестно, и хозяин уже не контролировал его. Хозяйка приносила горячий обед и что-то перекусить на завтрак и ужин.
Однажды мужчина столкнулся в конюшне с дочерью хозяев. Он уже напоил лошадей и собирался уходить, когда дверь распахнулась, и перед ним появилась она. Иван застыл как вкопанный. Девушка не сводила с него жгучих черных глаз, улыбка играла на ее привлекательном лице.
— А ты красавчик!
Сверкнув взглядом и небрежно бросив комплимент, она проплыла мимо и направилась к лошадям. Оглянулась, посмотрела на все еще стоявшего столбом Ивана, рассмеялась чарующим, колдовским смехом. На вид ей было лет восемнадцать. Теплая шаль покрывала плечи, пряди черных вьющихся волос будто приплясывали на высокой груди и спине. Манил, околдовывал шелест оборок ее цветастой длинной юбки. Иван, словно завороженный, следил за каждым ее движением.
— Иди сюда, — негромко позвала она, — не бойся.
Иван не двигался с места.
— Ну, что застыл? Хочешь, погадаю?
— Нет, — чуть слышно вымолвил Иван.
— А что так? Денег не возьму. У тебя их нет. Но всю правду скажу.
Она стала медленно подходить к нему.
— Лулу! — во дворе раздался голос хозяина.
— Вот так всегда! — разочарованно всплеснула руками девушка. — Отец зовет. Ладно, мы еще встретимся. Я давно за тобой наблюдаю. Будешь убирать двор, посмотри на окно второго этажа. Я всегда там стою, пока ты на улице. Она проскользнула мимо него в открытую дверь, словно видение. Иван постоял еще несколько минут и вышел следом. Из конюшни он слышал, как отец ворчал на дочь, выказывая свое недовольство.
После той единственной встречи девушку он больше не видел. Она как будто исчезла из дома. Иногда смотрел на окно, как она сказала, но там все время были задернуты шторы. «Может, мне все это показалось?» — думал он. Когда Иван поселился у цыган, хозяин запретил ему выходить за ворота. И строго предупредил: никто из посторонних не должен его видеть.
Иван вернулся в свою комнатку, подошел к зеркалу и стал вглядываться в свое отражение.
«Кто я?» — снова и снова задавал он себе этот вопрос. На него смотрел мужчина с небольшой, небрежно постриженной бородкой темно-русого цвета. Волосы отросли уже до плеч, он постоянно закладывал их за уши, чтобы не мешали. Иван еще несколько минут разглядывал себя в зеркале, а потом с досадой отвернулся: «Я даже не знаю, сколько мне лет». Снял с буржуйки почти закипевший чайник, поставил его на стол. Потом оделся, натянул на голову вязаную шапку, которую дал хозяин, и опять пошел на улицу.
Снег крупными хлопьями медленно опускался на землю. Иван взял лопату и начал чистить дорожки, но снежинки будто пытались его опередить, тут же укрывали белым покрывалом почищенный двор.
Седьмой месяц беременности у Анны протекал тяжело. Отекали ноги, болела спина, постоянно хотелось лечь. Ее мама, Светлана Михайловна, переживала за дочь и старалась как можно реже оставлять ее одну. Переехав в квартиру Анны, она отлучалась только в то время, когда та спала. Поздно вечером спешила к себе домой, чтобы приготовить еду мужу. Ближе к полуночи он привозил ее обратно. Светлана Михайловна была энергичной женщиной спортивного склада, и все же ежедневная домашняя работа выматывала ее, к вечеру она уже падала от усталости. Но утром снова была готова заниматься хозяйством, лишь бы у дочери все было в порядке.
В этот день, выйдя из спальни, она услышала из комнаты Анны приглушенный стон. Открыла дверь и увидела скорчившуюся на постели дочь.
— Доченька, что с тобой?
— Не знаю. Живот болит…
— Господи! Я вызову скорую. Это, наверное, роды.
— Так еще не время… — схватив ее за руку, испуганно произнесла Анна.
— Сейчас, сейчас, моя хорошая. Все будет хорошо, — успокаивала мать, освобождая руку, за которую та крепко держалась, и бросилась к телефону.
Когда Анну забрали в роддом, Светлана Михайловна не находила себе места. Она позвонила мужу, потом, не понимая зачем, Игорю. Он приехал через час, когда Анна уже была в операционной. Ей делали кесарево сечение.
Все были в напряжении. Светлана Михайловна сидела на стуле, подперев голову руками. Муж обнимал ее за плечи. Игорь напряженно молчал, изредка вставал и прохаживался по коридору. Когда из операционной наконец вышел доктор, все, как по команде, встали и устремились ему навстречу.
— Не волнуйтесь, все хорошо. У вас мальчик, два килограмма сто граммов, сорок девять сантиметров.
— А как Аня? Что с ней? — тревожилась мать.
— С ней тоже все хорошо, хотя роды и преждевременные. Операция прошла успешно.
Светлана Михайловна опустилась на стул и разрыдалась.
— Ну что ты, Светочка, все же хорошо! — уговаривал ее муж. — Успокойся, теперь можно радоваться! И мама, и ребенок в порядке.
— Это, Васенька, я от счастья, — вытирая слезы, говорила она. — Но все равно волнуюсь, ведь Сашенька наш семимесячный, совсем маленький, всего два килограмма… Хоть бы никаких осложнений не было. Ведь она недавно ходила к доктору, ничто не предвещало преждевременные роды.
— Все будет хорошо. Мы его откормим. Будет богатырем, как Алексей.
Игорь
