— Няня! Я хочу еще сока!
— «Пожалуйста», — наставляю я, сунув руку в боковой карман коляски.
— Пожалуйста, — мямлит Грейер, когда я протягиваю ему вторую коробку с соком.
— «Спасибо», — поправляю я, и мы с Мернел обмениваемся понимающими улыбками.
Я замыкаю процессию, которая входит в квартиру Алекса. За годы работы няней я многое повидала, но тут ошеломленно хлопаю глазами при виде длинной тесьмы, разделяющей прихожую надвое.
Согласно закону штата Нью-Йорк, если один из супругов перебирается в другое место, второй может предъявить иск об оставлении жены и ребенка и почти наверняка получит квартиру. Порой такие гнездышки стоят от пятнадцати до двадцати миллионов, что приводит к затяжным многолетним сражениям не на жизнь, а на смерть, когда каждый супруг старается измотать противника, поселив, скажем, в доме полуголого инструктора по гимнастике и любовника по совместительству.
— Мальчики, играйте только здесь, — объявляет Мернел, показывая на левую сторону.
— Няня, а почему здесь лен…
Под моим Смертоносным Взглядом Грейер замолкает. Я расстегиваю пряжку прогулочной коляски, затем, дождавшись, когда Алекс окажется у меня за спиной, прикладываю к губам палец и показываю на ленту.
— Мама и папа Алекса так играют. Поговорим об этом дома, — шепчу я.
— • Мой па не хочет делиться! — поясняет Алекс.
— Кто хочет жареного сыра? Алекс, пойди покажи Грейеру свое новое фотонное ружье, — вмешивается Мернел и, когда дети убегают, выразительно закатывает глаза: — Будьте как дома!
Я бреду в гостиную: смесь поддельного Людовика XIV и Джеки Коллинз, — которой хорошенькая широкая полоса изоляционной ленты, протянутой по полу, придает несколько легкомысленный вид. Я сажусь на диван, в котором сразу распознаю работу Антонио. Он помощник одного из самых популярных декораторов, и его предупредительность простирается так далеко, что сам частенько наведывается к заказчикам «взбить подушки». По сути своей он профессиональный взбиватель подушек.
Я пытаюсь втащить двадцатифунтовый том «Тосканских домов», ставший за последнее время настольной книгой богатых квартир, себе на колени и при этом не покалечиться. Через двадцать минут после начала перелистывания страниц с изображениями вилл я замечаю маленький нос, упирающийся в подлокотник дивана.
— Эй! — тихо окликаю я нос.
— Эй! — отвечает он, обходя диван, чтобы рухнуть лицом в подушку.
— Что случилось? — спрашиваю я, глядя на его спину, такую узенькую на фоне широких полос черного бархата.
— Я должен был принести игрушки.
— Ну да?
Он забирается ко мне на колени, прячется под «Тосканскими домами» и помогает мне переворачивать страницы. Мягкие волосы щекочут мне подбородок, и я слегка сжимаю его щиколотку. Почему-то мне совсем не хочется напоминать ему об игре.
— Ленч! — слышим мы издалека голос Мернел. — Что вы тут делаете? Алекс!
Мы встаем.
— Я забыл принести игрушки, — признается Грейер.
Мернел грозно подбоченивается:
— Ах, этот негодный мальчишка! Пойдем, Грейер, сейчас все уладим.
Мы с Грейером проходим мимо кухни, где что-то громко жужжит.
— Погодите, погодите, — вздыхает Мернел, направляясь к домофону, маленькой коробочке над подносом, заставленным тарелочками с нарезанными фруктами и сандвичами с жареным сыром. — Да, мэм? — спрашивает она, нажимая кнопку.
Из коробочки с треском вырывается женский голос:
— Говнюк звонил?
— Нет, мэм.
— Мать его за ногу! С тех пор как он заморозил мою гребаную карточку, приходится ждать долбаные чеки. И что теперь? Тварь! Как мне кормить Алекса? Вы захватили мое платье из «Ла Мер»?
— Да, мэм.
Мернел поднимает поднос, и мы молча следуем за ней в комнату Алекса. Я, как всегда, плетусь в хвосте. Половина комнаты совершенно пуста. Цепочка моделей машинок посредине служит импровизированной разделительной линией. Алекс, босой и без рубашки, обходит гору своих сокровищ, наваленных в другой половине. Увидев нас, он останавливается и поднимает голову:
— Я сказал говнюку, чтобы он принес свои игрушки, а мои не трогал.
Няня!
Пожалуйста, позвоните в фирму, обслуживающую вечеринку, и еще раз проверьте, какую посуду и столовое белье они собираются привезти. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы они завезли все столовое белье заранее, иначе Констанс не успеет его перестирать.
У Грейера сегодня собеседование в школе Святого Давида, после которого я должна бежать в цветочный магазин. Поэтому за ним приедет мистер N. и доставит его вам ровно в 1.45 на угол Северо-Западной 95-й улицы и Парк-авеню. Пожалуйста, постарайтесь встать как можно ближе к обочине, чтобы водитель вас увидел. Прошу вас быть там в 1.30 на случай, если они подъедут раньше. Само собой разумеется, что мистеру N. не обязательно выходить из машины. А пока я хотела бы, чтобы вы купили следующие предметы для подарочных наборов. (Если не считать шампанского, все остальное можно найти в «Грейшес-Хоум».)
Мыло «Энник гоутел».
«Пайпер хайдсик», маленькую бутылочку.
Дорожную сафьяновую рамку для фотографии, красную или зеленую.
Ручку «Монблан» — маленькую.
ЛАВАНДОВУЮ ВОДУ.
Встретимся в шесть!
Я перечитываю записку, размышляя, следует ли вытащить свое волшебное кольцо, чтобы отгадать, какое количество вышеуказанных предметов мне нужно купить.
Ее сотовый не отвечает, поэтому я решаю позвонить в офис мистера N., предварительно узнав его телефон из списка, висящего на внутренней стороне двери кладовки.
— Что? — бросает он в трубку.
— Э… мистер N., это няня.
— Кто? Откуда у вас этот номер?
— Няня Грейера…
— Кто?
Не совсем представляя, как прояснить ситуацию без того, чтобы не показаться наглой, я все же продолжаю:
— Ваша жена просила меня купить подарки для вечеринки…
— Какая вечеринка? Что вы несете, черт возьми? Кто вы?
— Двадцать восьмого. Для чикагского филиала…
— Моя жена велела вам позвонить мне? — рассерженно цедит он.
— Нет. Мне просто нужно узнать, сколько приглашено гостей, чтобы…
— О, ради всего святого!
Уши сверлит пронзительный писк коротких гудков.
Зашибись.
Я бреду к Третьей авеню, пытаясь на ходу сообразить, сколько всего нужно купить, словно решаю задачку на сообразительность. Это ужин за столом, следовательно, народу не должно быть слишком много… ну, скажем, больше восьми человек, если она звонит в фирму, обслуживающую званые обеды, и берет напрокат столики. За каждым усядется человек шесть или восемь, значит, всего будет восемнадцать или двадцать четыре. Так что сегодня вечером я приду либо с пустыми руками, либо выполню поручение.
