Ознакомительная версия.
Мышонок теперь громко и взахлеб плакала, — раньше Макс такого не слышал. Этот плач заставлял его нервничать.
— Может, отец останется? — предложила сестра. — Это ведь разрешено?
Элли качала ребенка.
— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — мурлыкала она, — все в порядке.
За исключением того, что оно было явно не в порядке. Макс видел, как его напряжение отражается на лице Элли, а плач малышки с каждым мгновением становился все более отчаянным. Кто-то должен все уладить.
— Конечно, разрешено, — заявил он. — Почему бы нет. И будет неплохо, если вы нас оставите.
Все вышли и закрыли за собой дверь. Макс задвинул шторы на окнах, выходивших в коридор:
— Что мне делать?
— Ничего, — сказала Элли, распеленывая ребенка. — Мне нужно ее раздеть… — Она возилась с завязками рубашки, но потом подняла взгляд, и Макс заметил, что в глазах у нее стоят слезы. — У нее даже нет имени! — выпалила она.
— Почему же, есть. — Макс подошел ближе. Он знал, как снимается эта рубашка. — Ее зовут Мышонок — потому что она маленькая и милая и иногда шевелит носиком. Подгузник тоже снимать?
— М-м-м… нет, думаю, не надо.
— Кожа к коже, верно?
Элли старалась не встречаться с ним взглядом.
— Нужно положить ее… положить Мышонка между грудями.
Макс сглотнул:
— Хорошо, я ее подержу, пока ты не разберешься со своей рубашкой.
Он был привычен к тому, чтобы держать почти голенькую малышку. Движения незапеленутых ножек уже не вызывали паники. Он прижал девочку к груди, и это удивительным образом ее успокоило. Он чувствовал, как маленький носик трется о рубашку и как резкие всхлипы сменяются тихим посапыванием.
— Она тебя любит, — сказала Элли.
— Она меня просто хорошо знает. Может, запах привычный.
Макс усиленно старался не смотреть на Элли, в то время как она вытащила руки из рукавов и стащила рубашку вниз.
— Ну… — ее голос почему-то звучал сдавленно, — так написано в книжке. Ребенок должен тебя слышать, видеть, осязать и чувствовать вкус. Я кладу ее на грудь лицом вниз и глажу по спинке, и она узнает мой запах и потом начинает двигать головкой в разные стороны и сама находит сосок.
— Правда? — Макс так удивился, что посмотрел вверх и увидел Элли с обнаженной грудью.
Груди были маленькими и круглыми, как и вся она. Бледные и крепкие, со следами вен и сосками орехового цвета.
Макс сглотнул еще раз. Он не должен был этого делать. Действительно не должен. То же смущение он заметил в глазах Элли, отводя взгляд, и ему стало жарко от стыда. На какое-то мгновение ему захотелось отдать ей ребенка и оставить ее, но он не мог бы так поступить. Они не разрешат ей делать это одной, а под наблюдением незнакомого человека шансы, что кормление пройдет успешно, сильно уменьшатся. Поэтому он улыбнулся:
— Ты похожа на Мадонну. Готова?
— Ну…
Макс должен был правильно положить Мышонка, а это неизбежно означало, что ему придется прикоснуться к груди Элли. Он старался игнорировать это знание. И легкий зуд внутри, который оно вызывало. По крайней мере, это не заняло много времени, и потом он смог отступить и просто наблюдать. На случай, если ей понадобится помощь. Но, казалось, все идет хорошо. Малышка даже перестала сопеть, лежа на голой материнской груди. Элли осторожно погладила ее по спинке и подняла руку, чтобы сделать это еще раз — снова и снова. Ее пальцы нежно касались миниатюрных позвонков. Наверняка это ощущение было очень умиротворяющим. По крайней мере, Макса оно умиротворяло.
Малышка задвигалась, поднимая и опуская ножки.
— Как ты думаешь, ей нужно одеяло? — прошептала Элли.
— Здесь вроде тепло. Взгляни-ка на нее.
Малышка подняла головку, услышав голос.
— Она на меня смотрит. — В голосе Элли теперь звучало удивление.
Макс наблюдал за Мышонком. Она подняла ручки ко рту, а потом повела одной из них в сторону, нащупывая грудь. Она начала двигать головкой в стороны и тереться носиком о грудь Элли — точно так же она не так давно возила головкой по футболке Макса. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, но передумал. Ему не хотелось прерывать магию, которая творилась на его глазах. Шум и голоса из-за двери стали незаметны, и в комнате воцарилась совершенно особенная тишина. Макс и Элли наблюдали за ребенком, оба вовлеченные в нечто такое, чему не хотелось мешать. Что-то первозданное и инстинктивное. Что-то чудесное.
Мышонок теперь качала головой. Потом она вытянула шею, ее головка дернулась и приземлилась прямо на грудь Элли. Элли ахнула и протянула руки, чтобы поддержать малышку, которая открыла ротик и высунула язычок в поисках соска.
У Макса перехватило дыхание. Он мог бы поклясться, что, когда малышка наконец нашла сосок, его сердце сбилось с ритма. Он услышал сосущий звук. Когда маленькая ручка сжала грудь женщины, он с трудом сглотнул, ощущая в горле что-то подозрительно похожее на подступающие слезы. Потом Элли подняла взгляд — она не скрывала слез. Они катились по щекам и блестели в глазах, но Макс никогда ни на чьем лице не видел такого выражения счастья. Он не мог отвести взгляда. И сглотнуть тоже больше не мог, но это потеряло значение.
Он потом вспоминал эту минуту всю свою жизнь. Это счастье. Связь — между Элли и ее ребенком. Между ней и им самим. Этот момент искупил все безумие прошедшей недели — ведь если бы он не притворился отцом, он не был бы сейчас здесь и не мог бы наблюдать за этим чудом. Он и Элли разделили эту магию — никто другой не мог бы к этому прикоснуться или хотя бы отдаленно понять.
Элли первой отвела глаза, и он чувствовал, каких усилий ей это стоило. Она снова посмотрела вниз, и Макс тоже. Мышонок блаженно сосала, глядя на мать. Элли больше не поднимала взгляда. Но Макс запомнил его навсегда.
Теперь он мог сморгнуть набежавшие слезы, глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Мог даже улыбнуться. Его работа закончена.
Макс вошел в комнату и запел:
— С днем рождения, наш Мышонок, с днем рождения тебя!
Элли хохотала:
— Ей же всего неделя!
Он держал в руках связку радужных воздушных шариков, которые привязал к дверной ручке, и снова выскочил за дверь. Элли страшно удивилась, когда через мгновение он вернулся, и руки его были полны свертков. Он свалил их в ногах кровати, где было достаточно места, потому что она сидела скрестив ноги, опираясь на подушки, держа на руках дочку, полностью поглощенную кормлением.
— Макс… что это такое?
Внимательный взгляд темных глаз не вязался с довольной улыбкой, которая, впрочем, немного потускнела.
Ознакомительная версия.
