Я тяжело вздохнула.
— Хорошо. Но на объятия не надейся.
Кирилл помолчал.
— Мне было очень плохо вчера, — наконец сказал он. — И всё ещё штормит сегодня. Не каждый день срывается проект и бросает женщина, на который ты хотел жениться.
Я беззвучно охнула.
Так Марина была…
— Не очень-то добр ты был в своём разговоре с невестой, — проронила я.
— Она променяла меня и мои деньги на конкурентов и их деньги. Прости, если я не горел желанием запекать с ней вместе зефирки над камином.
— Должно быть, там было очень много денег.
— Вместе с эксклюзивом было, — кивнул он. — Умножь на три-четыре романа в год и на десять лет контракта, а потом продли, и ты поймёшь, что сумма нешуточная. Мы могли бы не расставаться, я мог бы принять этот её выбор и сделать хорошую мину при плохой игре… но я не люблю, когда меня кидают, ежонок. Надеюсь, ты этой ошибки не сделаешь.
— А вот теперь ты мне угрожаешь.
Кирилл потёр лоб.
— Да. Я полная сволочь на ночь глядя, правда?
Я невольно улыбнулась.
— Ещё какая.
Он коснулся ладонью моего плеча.
— Хватит третировать зеркало. Ты сонная и красивая. Идём спать, как нормальные ненавидящие друг друга супруги.
— Всю жизнь мечтала, — вздохнула я, следуя за ним.
Я не влюблюсь в него, тихо поклялась я себе. Не влюблюсь. Ни за что и никогда.
С этой мыслью я устроилась на своей половине кровати, поджав ноги и упрямо кутаясь в край одеяла. Спиной к половинке Кирилла, разумеется. Ещё чего.
И совсем не ожидала, когда он, выключив свет, вдруг опустился на одно колено перед моим лицом.
— О чём ты мечтаешь? — негромко спросил он. — Из того, что можно купить за деньги? Хотя за деньги можно купить всё, пожалуй.
— Угу. Особенно любовь и искреннюю дружбу.
— Ты удивишься.
Я тяжело вздохнула. На мне висел чёртов кредит и отсутствие жилья, и хотя сейчас это ушло на задний план, никуда оно не делось.
— Хочу никому не быть должной, — наконец проговорила я.
— Даже мне?
— Особенно тебе.
Кирилл хмыкнул.
— Ну, допустим. А серьёзно? Никогда не мечтала о волшебнике в голубом вертолёте?
Я невольно улыбнулась.
— Пятьсот эскимо мне не съесть. Разве что вазочку мангового сорбета. Настоящего, влажного, поблёскивающего. Маленькими шариками.
— Да ты переборчивый ежонок.
— Какой уж есть.
— Но ты же была ребёнком. Разворачивала подарки под ёлкой. Ворошила упаковку, развязывала ленты. Неужели ничего не запомнилось?
Я покачала головой.
— Вообще ни разу такого не было. В детстве не было денег. А потом как-то привыкли дарить конверты… ну, или пакетик с шампунями. Со Славкой… — я запнулась, — у нас был общий бюджет. Я накопила ему на планшет, но не додумалась завернуть в коробочку или положить под ёлку. Просто подарила так.
Я сделала себе мысленную пометку для следующего романа: эпилог, героиня ждёт второго ребёнка, и они втроём с мужем и маленьким сыном разворачивают подарки. Пахнет мандаринами и бенгальскими огнями, все трое смеются, словно сошли с открытки, и жизнь продолжается.
А читатель улыбается, закрывая книгу.
— Славка, — задумчиво произнёс Кирилл. — Ты даже по-человечески его не зовёшь.
Я прикусила губу. Ну да, он был прав, стоило назвать Славой… но привыкли же!
— Ладно. — Кирилл поднялся. — С тобой всё понятно, дитя природы. Чудес ждать ты не привыкла.
— Ничего, герои не обеднеют, — огрызнулась я. — Фантазия у меня богатая.
— И что же ты им подаришь? Мочалку в коробочке? Банальный бриллиант на цепочке? Может, ключи от машины?
Изумруд, подумала я. Старую изумрудную серёжку моей прабабушки с изящной камеей. Осталась лишь одна: вторую обменяли на хлеб в те страшные годы, когда смерть от голода была реальной. Но со второй молодая женщина не смогла расстаться, и передала её дочери. А та — своей. И в итоге маленькая подвеска ляжет на шею моей героини, и скажет о любви лучше любых слов.
Я сама была почти равнодушна к украшениям: куда больше я мечтала о путешествиях. Но лицо прабабушки всплыло перед глазами, и я вдруг поняла, что эту историю я хочу рассказать. Напишу о ней завтра утром.
— Найду что, — сказала я вслух.
— Ну-ну.
Я бросила взгляд на его обнажённый торс и плечи. Интересно, что бы предложил мне в подарок Кирилл? Себя любимого, тут к гадалке не ходи.
— Тебя-то точно завалят подарками, — сонно пробормотала я, подкладывая ладонь под щёку.
Скрипнула кровать, и я ощутила жар мужского тела совсем рядом. Будто не мог и отодвинуться!
— Вряд ли, ежонок. Никто не знает, что я здесь.
— И даже не поедешь на престижную новогоднюю вечеринку в ночной клуб?
— Чтобы ты прокрастинировала всю ночь, а потом встретила бы меня покрасневшими глазами ревнивой жены?
— Просто спросила.
Матрас снова прогнулся: Кирилл устраивался удобнее.
— А ты ведь ждала подарков? — внезапно спросил он. — В детстве?
— У меня были игрушки, — коротко сказала я. — И всё остальное.
— Любимый мишка с оторванным ухом, кукла Барби, которой ты сделала ирокез, в таком духе?
Я не выдержала и ухмыльнулась, не поворачиваясь к нему.
— А у тебя, конечно же, были новые комплекты Лего каждую неделю.
— У моих детей будут, — без малейших сомнений произнёс Кирилл. — Непременно.
— Уходишь от ответа.
— Ухожу, — согласился он. — Мало приятного в том, чтобы признаваться в собственной нищете. Я был мальчиком из низов до этого маленького подмосковного рая, и меня как-то особенно не вдохновляет это вспоминать.
Я не выдержала и обернулась.
— Но у тебя ведь была мечта? У любого ребёнка есть мечта.
Кирилл закинул руки за голову и с насмешливой улыбкой покосился на меня.
— Мечтаешь пролезть ко мне в душу?
— Да я уже там, — мрачно сказала я. — На ближайшие девять дней.
— Повезло, правда?
— Не то слово.
Кирилл глубоко вздохнул.
— Я хотел электрическую железную дорогу, — произнёс он. — Немецкую. Чтобы проложить рельсы по всей комнате, запустить чёрный паровозик, почувствовать, как он жужжит в руках, как колёса щекочут ладонь, и отправить по маршруту поезд. Сначала один вагон, потом два. Переключать стрелки, отправлять вагоны на запасные пути. Играть в супермена и спасать пассажиров перед самым обрывом.
— Удивлена, что с такой фантазией ты не стал писателем.
— Я пробовал, — спокойно сказал Кирилл. — Но это не моё.
Мы помолчали, лёжа в темноте. Глядеть на Кирилла через плечо было неудобно, и я сама не заметила, как перевернулась на другой бок, лицом к нему.
Он только что открылся, рассказав мне о своей детской мечте. Даже если он использовал меня лишь для того, чтобы утереть нос своей бывшей, и ради этого готов был тратить деньги, забрасывать меня нарядами и флиртовать напропалую, в чём-то он был очень искренен. И мне хотелось, чтобы этот жест не пропал зря.
— Я в школе ездила в Англию по обмену, — произнесла я. — Повезло один раз. И я попала в дом, где у дочки были настоящие фарфоровые куклы. Я никогда раньше их не видела. Я даже не знала, что такие бывают.
Глаза Кирилла блеснули в темноте знакомым насмешливым блеском.
— Интернет, я смотрю, тебе тоже отключили.
— Не язви, а? — попросила я. — Я ведь тебя не высмеивала.
Кирилл промолчал. Кажется, с его стороны это означало высшую степень такта и понимания.
— Но никто ведь не потратит ползарплаты на куклу Барби и трёхэтажный домик к ней, — просто сказала я. — И уж тем более на это фарфоровое чудо, да ещё и коллекционное. Я сама ни за что не потратила бы. Поездка в Лондон была куда чудеснее. Мне было пятнадцать, и…
Кирилл едва заметно усмехнулся.
— Ты влюбилась.
А то, мрачно подумала я. Попробуй не влюбись, когда ты первый раз за границей, и тобой в первый раз в жизни интересуется настоящий красивый мальчик, с которым вы говорите на разных языках. И с которым вы так и не поцеловались.
