Я поворачиваюсь к нему, мои глаза становятся все разъяреннее.
— Это ты ей сказал задавать такие вопросы?
Скотт изображает замешательство.
— С чего бы мне это делать?
Лили заикается.
— Я не боюсь.
Однако она боится.
После того, как её сексуальная зависимость стала достоянием общественности, пиарщики Fizzle предложили лучшие варианты устранения последствий. Первое место в списке — брак. Это показало бы, что Лили состоит в серьезных отношениях. Что она не такая уж и извращенка, каким её считает мир.
Поэтому наши мать и отец лишили Лили финансовой поддержки, пока она не выйдет замуж за Лорена на законных основаниях. И наши родители хотели, чтобы они подождали целый год, чтобы это не выглядело как вынужденный брак. Не так много людей знают, что это всё спланировано. Но даже в этом случае брак будет настоящим. Через шесть месяцев она перестанет быть Кэллоуэй.
Это не свадьба по любви (хотя, скорее всего, они все равно бы поженились через пять-шесть лет). Наши родители решили это за них, и поэтому свадьба основана только на деньгах и внешнем видимости. Ничего больше.
У Лили и Лорена у обоих есть оговорки и сомнения. Я говорила с Лили об этом, и она сказала прямо мне, что ей ненавистна мысль о том, что она будет смотреть на свои свадебные фотографии и видеть что-то фальшивое и холодное. Я тоже хочу, чтобы их брак начался на хороших условиях, но я не вижу выхода из этой ситуации.
И в чём-то я согласна с мамой. Я действительно думаю, что это поможет Fizzle, потому что это исправит имидж Лили в СМИ. Верю ли я, что оно того стоит? Это решать только Лили. Я знаю, что она соглашается на свадьбу больше из чувства вины за то, что причинила вред Fizzle, компании нашего отца, чем для того, чтобы вернуть своё наследство.
Мадам Шармейн поднимает руки.
— Так много эмоций, — она прижимает пальцы ко лбу.
Сдержанное, нечитаемое лицо Коннора медленно рушится от раздражения.
— Это не я! — внезапно кричит Лили. Она вскакивает с дивана. — Я люблю Лорена. Смотрите, — она целует Ло в щеку, а затем в губы.
Он отшатывается назад: совсем не то, что нужно делать с ней сейчас. Но он пытается понять её психологическое состояние, которое постепенно рушится. Моя сестра похожа на клубок ниток, который может разматываться медленно или быстро, в зависимости от того, кто дергает за другой конец.
Лили вздрагивает, не ожидая, что Ло перестанет её целовать. Она натыкается на стол и сбивает зажженную свечу. О Боже.
— О, я не хотела… — слезы наполняют её глаза, она думает, что всё испортила. Она пытается поднять свечу обратно, но Лорен ловит её за талию и притягивает к своей груди, пока она не обожглась.
Пламя поджигает бумажную салфетку и бумажную тарелку. Дэйзи поднимает салфетку, как будто это грязный подгузник, а не огненный шар.
— Воу, ребята, она довольно горячая.
— Правда? — говорит Райк, хватая её за запястье и пытаясь вырвать у неё горящую салфетку.
— Да, правда, правда. Хочешь потрогать? — она игриво улыбается, помахивая салфеткой в его сторону. Он даже не дергается в ответ.
— Ты такая юмористка.
— Я думала, что я просто горячая штучка.
Хотела бы я конечно сказать, что я самая нормальная из моих сестер, но я судорожно пытаюсь схватить кувшин с водой, который стоит на краю журнального столика. Так пытаюсь, что я опрокидываю ещё одну свечу.
Просто прелестно.
Камеры мельтешат за нами, такие же безудержные, как и пламя.
Дэйзи приходится бросить салфетку обратно на стол, пока она не обожгла ей руку. А экстрасенс кричит что-то о своих картах, собирая их в беспорядочную стопку.
И тут пара рук оттаскивает меня от разрастающегося пламени, которое сожрало наши салфетки и принялось за фиолетовую скатерть.
— Вода, — начинаю я, но Коннор располагает меня у стены и потом достаёт огнетушитель.
В секунды мой парень погасил огонь. А экстрасенс выбежала из моего дома со своей фиолетовой сумкой за спиной.
Тишина затягивается, и всё, что мы слышим, это приглушенное: — Проститепроститепростите.
Моё сердце сжимается, и я обнаруживаю, что Лили бормочет извинения в футболку Лорена. Он держит руку на её затылке, черты его лица напряжены. Когда он поднимает на меня глаза, он говорит: — Слава Богу, что у нас есть Коннор, верно?
Он пытается скрыть боль, которая искажает его лицо.
— Бог всегда крадёт мои заслуги, — говорит Коннор.
Губы Лорена изгибаются в небольшой улыбке.
Думаю, в этот момент, я люблю Коннора больше за то, что он поднимает мне настроение, чем за то, что он спас мой кедровый журнальный столик. Но я рада, что этот столик не сгорел.
Это антиквариат.
Лорен даёт Лили запрыгнуть на себя спереди, как обезьянке на дерево, чтобы она оказывается вне поля зрения камер.
Скотт поворачивается ко мне.
— Похоже, нас все-таки ждёт приватный танец.
— Что прости? — скалюсь я.
В комнате воцаряется напряженная тишина. Скотт ухмыляется.
— Вы заключили пари несколько дней назад. Я видел запись. Если кто-то заплачет во время сеанса у экстрасенса, тебе придется подарить своему парню приватный танец на коленях.
Дерьмо. Блядь. Дерьмо...
— Лили на самом деле не плакала, — сразу отмечаю я.
Лорен немного сдвигает её, и я вижу его футболку, мокрую от её слез. Она быстро вытирает щеки, пытаясь скрыть свою печаль, но та остается. Я забываю, что Лорен не на моей стороне. Что уж там, это он предложил пари.
Я огрызаюсь на Ло: — Ты должен чувствовать себя ужасно за то, что наживаешься на её эмоциях.
— Она присутствовала там, когда ты заключала пари, — напоминает он мне. — Приватный танец переносится на потом? Мы с Лили хотим место в первом ряду.
Лили бормочет что-то похожее на «только если она захочет».
— Хорошо, — говорю я, когда рука Коннора касается моей талии.
Я отстраняюсь от его прикосновения, беспокойство греет мою шею сильнее, чем маленький пожар. Мне придется извиваться на нём. Публично. С миллионами людей, которые потом будут смотреть это по телевизору. Ох... Твою мать...
Единственный плюс: первый эпизод выходит в эфир в феврале, через месяц. Так что у меня есть немного времени, прежде чем люди станут свидетелями моей неспособности эротически двигать бедрами.
— Кажется, мы что-то пропустили, — говорит Дэйзи Райку.
Он смотрит на неё сверху вниз.
— Видимо, блядь, в последнее время я пропускаю много чего.
Она отворачивается от него, и когда замечает, что я наблюдаю за ней, просто улыбается мне. Я думаю, Райк беспокоится о ней. Мы все беспокоимся. Есть небольшой страх, что она станет такой же, как Лили, зависимой от секса и компульсивной. Всё это внимание СМИ влияет на неё в школе так, как никто не догадывается. Дэйзи не хочет говорить с нами об этом. И она вполне может выпустить пар не самым лучшим образом.
Лорен выносит Лили из гостиной и поднимается по лестнице, её ноги обхватывают его талию. За ними следует грузный Бен.
Я слегка поворачиваюсь, и моя рука ударяет камеру. У пузатого Бретта на лице большая самодовольная ухмылка, как будто он тоже выиграл пари. Ну, думаю, тут все выиграли, кроме меня.
— Сотри эту улыбку, Бретт, пока я не превратила её в постоянную хмурость.
Моя угроза звучит серьезно (на самом деле это не так), но я достаточно раздражена, чтобы чувствовать, что я действительно могу нанести ущерб вселенского масштаба.
Я оглядываю журнальный столик. Белая пена. Обугленные салфетки. Подгоревшая еда. Грязные тарелки. Перевернутый пуфик. Это что, пятно на ковре? Ох...
— Я всё уберу, — говорит мне Коннор.
— Я помогу, — добавляет Скотт.
Коннор бросает на него взгляд.
— Что? — Скотт улыбается. — Я теперь здесь живу. Могу же протянуть руку помощи.
У меня такое чувство, что я получу от Скотта намного больше, чем просто «руку помощи».
Шесть месяцев. Шесть месяцев.
Если я буду повторять это, может, они не будут казаться такими длинными.
