— С твоей мамой все будет в порядке. Я обещаю.
Его брови нахмурились, и это было похоже на то, как если бы он смотрел в гребаное зеркало. Единственная разница заключалась в том, что я был старше, с бородой и длинными волосами. Не говоря уже обо всех татуировках.
— Те парни в мотеле причинили ей боль? — Спросил он, вырвавшись из моих объятий и подбежав к ней, садясь на край дивана, беря ее за руку и сжимая ее.
Мое сердце странно екнуло, когда я наблюдал за ними двумя. Что-то щелкнуло в моем мозгу, и я понял, что убью нахуй любого, кто когда-либо пытался причинить им вред. Тауни и Зейн были моими, чтобы защищать. Не имело значения, по какой причине мы расстались семнадцать лет назад. Я найду способ заставить это работать.
Теперь, когда они были у меня так близко, я ни за что не позволил бы своей семье покинуть Перекресток. Нет, пока каждый враг за этими воротами не будет уничтожен. Я не могу потерять Тауни дважды. Ни хрена подобного. И теперь у меня есть и Зейн, наш сын.
— Где Патриот? — Спросил я, поворачиваясь к президенту, который смотрел на меня проницательным взглядом. Он никогда не пропускал важного дерьма. Вот почему Грим был президентом клуба и первым Жнецом.
— Мы найдем его, — тихо ответил он, поворачиваясь к Пазлу. — Вперед.
Пазл кивнул и зашагал прочь, а я проигнорировал, как тихо стало в комнате. Три часа ночи, и каждый из моих братьев не спал. Раэль и Экзорцист были в подвале внизу. Я не видел Мамонта и решил, что он присоединился к ним.
Боди, Лаки, Ганнибал и Диабло ни хрена не говорили. Ганнибал щелкал своей чертовой зажигалкой, открывая и закрывая ее, не обращая внимания на шум, когда он взгромоздился на табурет у бара. Боди и Лаки приостановили игру в бильярд, осматривая комнату и ее странную атмосферу. Диабло давным-давно изо всех сил колотил по бонгу, достаточно высоко, чтобы запустить чертова воздушного змея, но, похоже, он этого не замечал. Даже Ксенон пялился на меня, засунув руки в карманы, и выглядел неловко без каких-либо своих технических устройств.
— Первая комната для гостей открыта, — объявил Грим. Посмотрев на остальных, он указал на зал. — Церковь в полдень. Немного поспите. Я разозлюсь, если кто-нибудь опоздает.
Боди и Лаки поспешили вернуться к своим беременным старушкам, когда Диабло взял бонг и, прихватив его с собой, с хихиканьем вышел из зала. Мудак. Ганнибал наконец сунул зажигалку в один из карманов своей куртки.
— Забавная штука судьба. Есть способ показать себя с быстрым пинком под зад.
Грим ухмыльнулся, когда Ганнибал соскользнул с табурета и направился в свою комнату, слегка покачиваясь по пути. От моего внимания не ускользнуло, что самой красивой комнатой для гостей, которая у нас была, была та, которую он предложил Тауни и Зейну. Также оказалось, что это всего в трех дверях от моей собственной.
Патриот завернул за угол с Пазлом.
— Я здесь для тебя, Рейт.
Эти три слова значили больше, чем я мог бы передать.
— Спасибо.
— Нет проблем, брат. Давай перенесем ее в комнату для гостей.
Подойдя к Зейну, я заметил остекленевший взгляд его глаз и темные круги под ними. Малыш был измотан и боролся с усталостью, потому что не хотел спать, пока не узнает, все ли в порядке с его матерью. Ему не нужно было произносить эти слова, чтобы я понял. Язык его тела был достаточным доказательством. Наклонившись, чтобы защитить ее от вреда, он уставился на меня, когда я сел напротив него.
— Зейн, у нас есть комната, в которой ты можешь остановиться. Я отнесу твою маму, а Патриот осмотрит ее.
Он подозрительно сузил глаза.
— Вы врач или что-то в этом роде?
— Морской пехотинец. Я обработал много ран. Намного хуже, чем у твоей мамы, и это был только первый год после учебного лагеря. У меня большой опыт, и я знаю, что делаю.
Этого, должно быть, было достаточно, чтобы убедить Зейна. Его плечи немного расслабились, когда он отошел в сторону. Я поднял его мать и прижал ее к груди, следуя за Патриотом по коридору. Зейн был рядом, и, хотя он не сказал ни слова, я чувствовал его враждебность. Может быть, он не верил, что я не виноват в ее травмах.
Как только мы вошли в комнату для гостей, я осторожно положил Тауни на матрас, не желая отпускать ее, пока не убедился, что с ней все будет в порядке.
— Эй, — объявил он, когда Патриот начал свой осмотр. — Как они тебя называют?
— Рейт, — ответил я, уделяя ему все свое внимание.
— Хорошо. Значит вы можете исчезнуть. Здесь не нужен никто, кроме Патриота, со мной и моей мамой.
Как бы мне не нравилось его отношение, я не мог винить его за то, что он чувствовал себя подавленным и защищал Тауни.
— Я понял, парень. Я проверю вас обоих утром.
Я едва выдавил из себя эти слова и добрался до двери, прежде чем он захлопнул чертову штуковину у меня перед носом.
Раздраженный, я спустился по лестнице в подвал свирепо глядя на двух ублюдков, разоблаченных и готовых к расправе. Раэль связал их нейлоновой веревкой, как пару поросят, и, казалось, наслаждался тем фактом, что двое громил были голыми, как в день их рождения. Взрослые мужчины с их вялыми членами, просто висящими там, уязвимые, поставленные в неудобное положение, и в этом был смысл.
Мамонт, наш вице-президент, стоял там, как вышибала, который всю свою жизнь употреблял тяжелые стероиды. Он этого не делал. Он питался кукурузой и родился в Огайо, он просто родился большим и мускулистым. Ростом почти в шесть с половиной футов, Мамонт возвышался над большинством мужчин. Его плечи были такими широкими, что он поворачивался боком, чтобы входить и выходить через двери Перекрестка, и мы сделали их более просторными, когда Грим занял это место.
Экзорцист пил пиво и ждал вестей от Раэля, прислонившись к стене и скрестив ноги в лодыжках. Честно говоря, я был уверен, что он упадет без поддержки. Его налитые кровью глаза доказывали, что он был вхлам. Я не сказал ни хрена, потому что Экзорцист мог справиться со своей выпивкой и травкой. Не мое дело было отчитывать его. Для этого ему надо заполучить старушку.
Не то, чтобы он когда-либо хотел.
Поскольку Раэль был сержантом, а я, наконец, был здесь, Мамонт одобрительно кивнул ему, чтобы начать. Первый парень пожаловался на перцовый баллончик в его глазах и на то, как они горели, как будто нам всем было не похуй. Мы на это не отреагировали. Подойдя к металлическому столу, к которому он был пристегнут, я наклонился близко к его уху.
— Ты тот, кто ударил мою женщину?
Все его тело тряслось, когда он тряс головой, брызгая слюной, борясь со своими ограничителями.
— Нет!
— Я тебе не верю, — спокойно ответил я, подняв подбородок и поймав злобную улыбку Раэля.
Его Жнец уже вышел и был готов к игре. В его руке была зубная бормашина, и я усмехнулся, зная, что это один из его любимых инструментов.
— Отвали!
Это было глупо сказано. Вывести нас из себя было равносильно размахиванию красным флагом перед быком. Будьте готовы к ярости, потому что это приближалось. Наши Жнецы ни у кого не брали дерьма, особенно у какого-нибудь ублюдка почти мертвеца.
По крайней мере, этот мог прилично говорить по-английски по сравнению с другими русскими придурками, которых мы встречали в прошлом. Его акцент был не таким сильным, но и не настолько, чтобы скрыть его принадлежность к железной дороге черного рынка.
— Неправильный ответ, — объявил Мамонт с мрачным смехом.
Раэль приблизился к коленной чашечке парня и включил дрель, надавливая в центр, пока наш заключенный выл, дергая за веревки и крича на нас по-русски. Когда сверло затихло, все еще застряв в коленной чашечке ублюдка, я наклонился к слепому придурку.
— Ты ударил мою женщину? — Спросил я снова, мои слова были четкими и ровными.
— Нет! — Вопил он, колотя кулаками по столу.
— Я верю ему, — ответил Раэль, глядя в мою сторону. — Он не лжет.
