конечно, не одиннадцатый, но, если кабина сорвется в шахту, мне и этого хватит… Понимаю, что страх, скорее всего, беспочвенный, но ничего поделать с собой не могу.
Я дергаюсь в сторону панели управления, но Воронцов удерживает меня.
— Обязательно вызовем, как только я донесу до тебя свои потребности подробнее.
— Убегать от выгодного работодателя — странное поведение для соискателя, — Воронцов почти не оставляет между нами воздуха.
Кажется, вдохни я поглубже и коснусь грудью его рубашки.
— Преследовать невыгодного соискателя — очень странное поведение для работодателя, — парирую я и нервно требую: — Вызовите диспетчера.
Виктор склоняется ко мне слишком близко.
Его губы в нескольких миллиметрах от моих.
А я не могу его даже оттолкнуть. В этом случае или куртка, или сумка у меня выпадет прямо на натоптанный пол лифта.
— Я не договорил, — игнорирует мои требования этот несносный наглец.
— Не интересует!
Мне все неуютнее в остановившемся лифте. И я не до конца понимаю, что нервирует меня больше: поломка или тот, с кем я застряла.
— Уверена? — приподнимает Виктор идеальную брось. — Но я все равно продолжу.
Я стискиваю зубы. Похоже, в этом весь Воронцов. Не хотите слушать? Не мои проблемы. Я все равно выскажусь. Барин, блин.
Бесполезно прожигать его взглядом. Огнеупорный.
Наглый. Самовлюбленный. Невыносимый.
В подтверждение моего мнения о нем, вторая рука Виктора упирается в стенку лифта возле моей талии, и я оказываюсь заперта в ловушке этих почти объятий.
— Так вот, — голос Воронцова становится ниже. — Должность аудитора ты получишь, если проведешь неделю в моем коттедже…
Запах его парфюма обволакивает. Кругом он.
Заслоняет собой все.
Даже не прикасаясь, давит аурой.
— У меня на носу важная командировка, — кажется, Виктор все же решает распустить руки.
Я чувствую, как он трогает мой пучок.
Что он де…
Он вынимает шпильки!
А я не могу даже дернуть головой, я прижата к стенке лифта!
Через несколько секунд коса, которую удерживали шпильки, размотавшись, падает мне на плечо.
— Я обещал провести это время с Эстель, но не могу сдержать слово. Форс-мажор. Поэтому она получит тебя. В качестве моих извинений, — он поглаживает мою косу, постепенно забираясь все выше к ее основанию, и, в конце концов, запускает пальцы под волосы на затылке.
Это так приятно, что я даже не нахожу в себе сил возмутиться его бессовестными словами.
Массирующие движения почти вводят меня в транс.
И вовсе не потому, что мне нравится Воронцов.
Просто голова всегда устает от тяжести пучка…
— Не упирайся, Варвара. Я же вижу, тебе нравится… Тиль.
Это звучит очень двусмысленно, он явно имеет в виду вовсе не дочь.
— Я в любом случае не могу, у меня ребенок, — выговариваю почему-то шепотом, но нахожу в себе силы подколоть Виктора: — Хотя, конечно, ваше отсутствие на горизонте делает предложение более привлекательным.
Губы Воронцова кривятся, но он продолжает ласкать пальцами затылок, отчего у меня бегут мурашки по шее.
Отросшая челка выбивается из ослабленного пучка, и несколько прядей падает мне на лицо. Дыхание Виктора их шевелит.
Запредельная интимность, сбивающая меня с рациональных мыслей.
— Не проблема, — невозмутимо опровергает мой довод Воронцов. — Возьми сына с собой.
— У нас сад…
Я понимаю, что вместо того, чтобы резко и уверенно отказать, я ищу отговорки. Хотя не должна. Я ничего не обязана объяснять этому хаму!
— Думаешь, зассанный собаками снег в детском саду лучше, чем чистый воздух пригорода? — насмешливо спрашивает Виктор.
И не прекращая своего диверсионного массажа, монотонным голосом перечисляет, что я должна буду делать в коттедже.
Сильные пальцы почти вводят меня в транс. Я пытаюсь ухватиться за то, что мне говорят в поисках подвоха, но безуспешно. Ресницы опускаются, лицо расслабляется, губы приоткрываются.
— … и укладывать не позже десяти, а сейчас я тебя поцелую, а ты не будешь дергаться…
Загипнотизированная тихим голосом и приятными движениями, я не сразу вычленяю лишнее в предложении.
Горячие губы успевают раньше моей соображалки.
Глубокий, неспешный поцелуй не позволяет мне возразить.
Как я ни сдерживаюсь, но автоматически на него отзываюсь, когда Виктор усиливает напор.
Мои руки все еще заняты вещами, и Воронцов этим пользуется.
Его ладони уже на моей талии, прожигают сквозь одежду.
Меня захлестывает смятение, когда Виктор откровенно прижимается ко мне бедрами, и я чувствую физическое подтверждение его возбуждения.
Это волнует и пугает меня, я уворачиваюсь от мужских губ и трепыхаюсь в его объятьях.
— Отпустите! Это низко!
Воронцов скользит губами по моей щеке от уголка губ к уху, вызывая у меня новый забег мурашек.
— Это не низко, Тронь, — горячо шепчет он. — Это естественно.
И прикусывает мочку, вырывая у меня судорожный вздох.
Виктор отступает на шаг и оглядывает меня с ног до головы. Кажется, он доволен увиденным. Его устраивают и побелевшие сцепленные пальцы, и раскрасневшееся лицо. и припухшие губы.
— Подумай, Варвара, над моим предложением. Беспристрастно, — в голосе его пополам насмешки и сексуального напряжения.
Воронцов, не отводя от меня жадного взгляда, вызывает диспетчера.
И в полной тишине мы ждем, когда нас вызволят.
Ждем недолго, но я вся извожусь за эти десять-пятнадцать минут.
Стараюсь не смотреть на Виктора, а то у меня такое ощущение, что он в своих мыслях занимается со мной сексом прямо сейчас.
Широко расставив ноги и засунув руки в карманы, он стоит напротив, и я чувствую его взгляд на себе. Чтобы хоть как-то отгородиться, напяливаю куртку.
— Где шарф, Варвара?
Даже не смотрю на него.
— Мне купить тебе шарф?
Отворачиваюсь совсем.
— Уверен, трусики ты не забыла. Хотя белье я бы купил тебе с большим удовольствием.
Наконец, лифт приходит в движение, и мы спускаемся на первый этаж.
Я дергаюсь к выходу из кабины, но Воронцов перехватывает меня за руку.
— Я жду твой положительный ответ, Тронь.
Вырываю руку и выстреливаю из лифта.
Мне кажется, он потешается надо мной.
И мне не стыдно за секундную слабость, когда он меня поцеловал.
Я нормальная живая женщина. Это именно «естественно», и ничего не значит. Виктор может думать о себе, что угодно, но это всего лишь физиологическая реакция.
Я останавливаюсь у зеркальной стены в холле, чтобы застегнуть пуховик. И мой взгляд падает на расстегнутые верхние пуговицы рубашки.
Кошмар! Когда он успел? Чудовище!
Пока я поправляю одежду и привожу в порядок прическу, что без шпилек не так-то просто, у меня в сумке начинает надрываться телефон.
Звонит мама.
— Варь, все в порядке?
— Да, мам, привет. Все хорошо, а что случилось?
— Из детского сада до тебя
