— Я же говорила тебе, что они подарят мне машину, — сказала она Джулии, когда та позвонила ей в девять тридцать.
Джулия издала ликующий возглас.
— Машина! Прекрасная машина! Твоя машина! Теперь мы сможем поехать, куда захотим!
— Хм-м. А ты-то чему так радуешься? Ведь это не тебе подарили машину.
— Я была бы счастлива, если бы мне тоже так повезло, — ответила Джулия.
— Ну, если бы твои родители не завели двадцать человек детей, тебе, возможно, и повезло бы, — откомментировала Дженнифер.
— Пять, — поправила Джулия. — Но почему ты была так уверена, что это будет именно машина?
«Потому что я этого всегда хотела», — подумала Дженнифер и бесцветным голосом повторила вслух эту фразу.
— Ты идешь к Святому Марку, Джен? Бабушка хочет, чтобы я сегодня причастилась.
— Только не сегодня, Джул, ладно? Мне правда нужной помочь убраться.
Они немного поговорили о Талли и распрощались, а после чего Джен снова села на кровать, обхватила руками колени и стала ждать — пока не позвонил Робин.
— Дженнифер, я хочу встретиться с Талли, — сказал он..
Дженнифер вздохнула, Телефон за это утро зазвонил всего дважды — первый раз это была Джулия, а теперь — Робин с просьбой помочь ему встретиться с Талли.
— Раз так, действуй, — посоветовала Дженнифер. — Любыми средствами.
Робин кругами ходил по своей спальне. Ясное дело, Дженнифер почти не слушала его. Он в невыносимом, дурацком положении — вынужден вести переговоры с семнадцатилеткой, ах нет, — с восемнадцатилетней девицей. Но он помнил лицо Талли и ее сладкие губы. Ему самому хватило бы одних ее губ. Вторая часть их приключения совершенно сбила его с толку. Ему казалось, что накануне его лишила воли и засосала в себя какая-то бездонная трясина. То, что произошло вчера ночью у них с Талли, выглядело так, что поимели-то его. Причем не оставив ему выбора. Она засосала его. И поимела. Она, как комар, высосала его кровь и улетела ее переваривать. А переварив, полетит искать еще какого-нибудь недотепу. И все же Робин не мог отделаться от мысли, что Талли все сделала правильно. Это просто чувствовалось по тому, как она все это делала.
— Джен, не могла бы ты мне немного помочь?
— Чем я могу тебе помочь, Робин?
— Мне нужно как-то вызвать ее из дома.
Наступила короткая пауза.
— И что ты хочешь, чтобы я ей сказала? — спросила Дженнифер.
«А чего хочет она сама? — хотел спросить Робин. — Может быть, мне нужно что-то о ней знать? Как ты думаешь, я в ее вкусе? И нет ли чего-нибудь, что отпугнет меня?» Ответ на этот вопрос он уже знал. Она до чертиков напугала его, когда с такой жадностью завладела им, совершенно неожиданно и из минутной прихоти, а потом похлопала по спине, что означало что-то вроде «хороший мальчик, Робин, милый щенок, ну, а теперь — сидеть».
Вместо этого Робин спросил:
— Она встречается с кем-нибудь?
— Нет, — ответила Дженнифер. — А вот ты — да.
Робин пропустил эти слова мимо ушей. Он не воспринимал Гейл всерьез.
— Она сказала, что ее мать болеет. Это что-то хроническое?
Снова пауза, теперь чуть дольше. Робин вздохнул в трубку. Проще сходить к дантисту.
— Да, в самом деле — хроническое, это точно, — сказала Дженнифер.
Робин молчал.
— Робин, — сказала Дженнифер, — вызвать Талли из дома — далеко не самое простое дело. Ты, наверное, и сам уже понял.
— Нет, — сказал он, — не понял. Я надеялся, ты подскажешь мне, как это сделать.
Пауза.
— Она сказала, что я могу зайти за ней сегодня и повезти куда-нибудь покататься, — сказал он наконец.
— Она так сказала? — Дженнифер вроде бы оживилась.
— Ну да.
Дженнифер кашлянула.
— Думаю, она имела в виду что-то другое.
Робин кружил по комнате все быстрее и быстрее.
— Как твой отец? — спросила Дженнифер.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал он.
Это была только отчасти правда, но сейчас ему совершенно не хотелось говорить об отце.
— А какой отец у Талли?
— Его нет, — сказала Дженнифер, — поблизости.
— Нет совсем?
— Совсем.
— Он умер?
— Не знаю, — сказала Дженнифер.
— И как давно его нет поблизости?
— Десять лет.
— Дженнифер, ты окажешь мне услугу?
Он услышал в трубке ее вздох.
— Робин, мне надо уходить. Я жду звонка.
— Дженнифер, — сказал Робин, — если он намерен тебе позвонить, поверь мне, он перезвонит еще раз. Ну пожалуйста, ты сделаешь это для меня?
— Что я должна сделать?
— Позвони Талли и спроси, хочет ли она увидеть меня снова, и, если да, пожалуйста, узнай, каким образом я могу с ней встретиться. Ты можешь сделать это для меня?
Дженнифер быстро согласилась, и они повесили трубки. Несколько секунд Робин сидел спокойно. Он вспоминал, как Талли прижимала его к себе, ее изголодавшиеся стоны. Ему вспомнилось, как сильно расстроилась Гейл, и Робин подумал, что нужно бы попросить у нее прощения. Он решил было ей позвонить, но передумал. Он не хотела разговаривать с Гейл, думая о Талли.
Талли была первой девушкой, чей запах, вкус и поведение задели его настолько, что он оскорбил другую, с которой пришел на вечеринку к их общей знакомой. Остается надеяться, что она того стоила.
Когда Робину было двенадцать, когда с конфирмации прошло шесть месяцев, до смерти матери оставалось семь, он узнал, что и его, и младших братьев Стивен и Памела Де Марко взяли в организации, занимающейся усыновлением. Там были рады, что удалось пристроить трех родных братьев в одну семью. Родные мама с папой бросили их, когда Робину было три года, Брюсу — полтора, а Стиву — три месяца.
Открытие произошло просто. Как-то Робин искал свое свидетельство о рождении — ему хотелось открыть собственный счет в банке и положить на него деньги, которые ему наверняка подарят на конфирмацию. Бумаги по усыновлению потрясли его. Робин примчался к родителям как сумасшедший, размахивая свидетельством и крича: «Почему вы никогда нам не говорили? Почему? Почему вы ничего не сказали мне?» Напрасно Де Марко пытались успокоить старшего сына. Следующие шесть месяцев юный Робин ходил в школу, разносил почту, возвращался домой, съедал обед, делал уроки, смотрел свой маленький телевизор и ложился спать. Все эти шесть месяцев он почти не разговаривал с отцом и матерью. На конфирмации он холодно поцеловал Памелу Де Марко и вежливо поблагодарил ее за то, что она устроила ему такой грандиозный праздник, хотя он ей даже не сын.
А еще через месяц Памела неожиданно скончалась от сердечного приступа. Юный Робин быстро простил себя за то, что вовремя не простил свою мать. Окончив школу, он пошел работать к отцу и проявил себя весьма смышленым и трудолюбивым администратором. С его приходом семейное дело начало процветать. Чуть позже пришли деньги. Деньги, хорошая одежда, дорогие машины. Робин работал, играл в соккер[5] и встречался с огромным количеством женщин. У него был богатый выбор. Он мило за ними ухаживал, но редко испытывал какие-то особенные чувства. Он мало рассказывал о себе и неизменно рвал со своими подружками, не извещая их об этом лично; просто в один прекрасный день он назначал свидание другой, и ему казалось, что это говорит само за себя, — что еще он мог добавить?
