— Несомненно, лейтенант, — печально согласилась она.
— Ты мне не веришь.
— Нет, не верю. Всю жизнь я старалась быть респектабельной, ответственной, вести себя правильно, как все Бэнкс Бейли, но ничего из этого не вышло.
— Ты всегда можешь стать фермершей.
Он произнес эти слова почти так же легко, как до того шутил, заключал пари, спорил с ней. И все же интонация была чуточку другой.
Она могла бы быть фермершей. Она могла бы быть его женщиной.
Они поглядели друг на друга. Их лица освещались только огнями ангара.
Потом они совершенно одинаково покачали головами.
Папаша был совершенно прав.
«Упертые».
— Могу я поцеловать тебя на прощание? спросил Дерек, опуская окно со своей стороны, чтобы дать доступ свежему ночному воздуху. — Хоть на минуту перестань быть Бэнкс Бейли. Никто не узнает об этой вольности.
Она закрыла глаза.
В ней заговорило воспитание. Она не может. Она не должна. Двадцать четыре года она училась быть леди, настоящей Бэнкс Бейли — все это чего-то стоило.
Но сейчас она находилась в Кентукки, далеко от дома. Рядом с человеком, которого никогда больше не увидит. А ночь такая темная, и вокруг никого…
Она была женщиной. И женственность переполняла ее.
— Да, поцелуй меня, — ответила она, — поцелуй меня. Но только один раз.
Она обратилась к нему, забыв о приличиях, хорошем тоне и манерах. Она старалась повторить — или отвергнуть? — тот их первый поцелуй. Она обвила его шею руками и крепко прижалась к нему губами.
— Нет, милая, нет, — произнес он, слегка отстранившись. — Поцелуй — это не аргумент в споре.
— Но ты же поцеловал меня тогда.
— Когда я целовал тебя, то был не в себе. Мне не следовало этого делать. Обычно я не так целуюсь.
Чейси задумалась, понравится ли ей то, как он обычно целуется.
— Тебе понравится, — ответил он, словно прочитав ее мысли. — Но сначала нам надо сесть поудобнее. Повернись.
Он без всякого усилия приподнял ее, так что Чейси почувствовала себя безвольной куклой, и пересадил поближе к себе. Она оказалась почти в его объятиях, прижатая к его мускулистой груди и плечу. Чейси принялась беспокойно оправлять задравшееся на бедрах платье.
— Не беспокойся о платье, — заметил Дерек. — Оно все равно никогда не прикроет тебя так, как ты этого хочешь. Но обещаю, что там я тебя не трону.
Он склонил голову к левому плечу и высунул локоть в открытое окно машины.
— Ну что же, мисс Бэнкс Бейли, просто поцелуй. И ничего больше.
Но и не меньше.
Обхватив ее шею, он приблизил лицо девушки к себе.
— Закрой глаза, Чейси, — прошептал он. — Так тебе больше понравится.
Она зажмурилась и в то же мгновение ощутила прикосновение его губ. Потом ее рот сам собой раскрылся, пропуская его язык внутрь…
Теплая волна прошла по всему ее телу и задержалась внизу живота. Каждая ее клеточка желала его. Она захотела, чтобы этот поцелуй не кончался так просто, чтобы мужчина овладел ею…
— Эй вы там!
Чейси очнулась, занервничала, неловко дернулась и случайно нажала на кнопку сигнала. Напуганная резким звуком, она поспешила вернуться на пассажирское сиденье, торопливо одергивая на себе платье. Проклятая лайкра никак не желала растягиваться длиннее, чем до середины бедер.
Рамси Хучин просунул голову в окно с ее стороны.
— Извините, что мешаю вашим «чисто профессиональным отношениям». Вы будете покупать билеты? — насмешливо спросил он.
— Рамси! — простонал Дерек.
— Я просто спросил, — заверил он с самым невинным видом. — Пилот говорит, что хотел бы вылететь пораньше.
— Я уже иду, — ответила Чейси, подхватывая свой портфель. Рамси Хучин спрыгнул с подножки, давая ей открыть дверцу. Она подала ему деньги. — Здесь сорок долларов. Сдачу оставьте себе. Прощайте, лейтенант, желаю счастья.
И она решительно зашагала прочь с таким достоинством, которое было только возможно при се платье и туфлях.
— Добрый вечер, мисс, — поприветствовал ее пилот, помогая залезть в кабину. — Как вам у нас, понравилось?
— Это была просто работа, — ответила она, надеясь, что голос не выдаст охватившей ее тоски.
Она приказала себе не оглядываться. Аэроплан поднялся высоко над деревьями и забрал влево. Чейси Бэнкс Бейли уже не могла бы увидеть даже при желании ни красного грузовика, ни стоящего рядом человека.
В свою крохотную квартирку она добралась только к девяти часам. Никогда прежде звуки, доносящиеся с улицы, не казались ей столь громкими. Соседи наверху снова завели музыку. Цветы на подоконнике увяли и пожухли. Она заглянула в холодильник, пустой и затхло пахнущий.
А разве она когда-нибудь считала, что жизнь прекрасна?
На автоответчике ее кузина Меривезер оставила сообщение с вопросом, не могла бы Чейси задержаться у нее после ужина в следующий уикенд, так как повар не хочет работать после семи, поэтому останется много много грязной посуды, а они с мужем совершенно не выносят грязи на кухне, и, может быть, Чейси все там приберет?
— Спасибо, Чейси, ты такая милая, — проворковала на прощание Меривезер.
Следующее послание было от Уинстона Файрчайлда Третьего, сообщавшего, что он звонил в отель, где должен был остановиться Маккенна, и ему там сказали, что лейтенант не объявлялся.
— Чейси, если ты с этим не справилась, можешь попрощаться со своей работой, — преувеличенно грубо выговаривал ей он. — Я уже велел секретарю отпечатать приказ о твоем увольнении.
Девушка уронила портфель на пол и повалилась на диван. Перелет в Луисвилл, пересадка на рейс в федеральный округ Колумбия, такси из аэропорта — сил у нее не осталось. Ко всему этому добавлялась непонятная тоска. Обычно, возвращаясь домой из командировок, она выглядывала из окна, чтобы полюбоваться городом. Сейчас ей этого не хотелось. Она просто прилегла и закрыла глаза.
Диван показался неудобным. Она зарылась лицом в подушку и закрыла ею уши, чтобы не слышать громыхавшей наверху музыки. Все равно плохо. Знобит. Надо чем-то укрыться. Она сунула ноги под покрывало, но легче ей не стало. Какой-то запах беспокоил ее. Он сохранился на ее плече, на одежде, им пропиталось все ее тело.
Дерек Маккенна.
Вот кем пахло ее платье.
Мята и мускус, лимон и лавровый лист — все он.
Через голову она стащила с себя черное платье и достала из шкафа халат. Потом несколько минут стояла над мусорной корзиной, не в силах принять решение.
Она не стала выбрасывать это платье. Сделала другое — обернула им подушку, а ноги укутала покрывалом. Она гладила мягкую ткань, пахнувшую свежестью и уютом. Она вспомнила стрекотание цикад, аромат трав, то, как он обнимал ее…
Чейси разбудил телефонный звонок. Она не хотела вставать, но телефон все звонил и звонил…
— Не отвечай, — сказала она себе. — Это наверняка Меривезер хочет узнать, не сможешь ли ты прийти пораньше, чтобы накрыть на стол и приготовить еду.
Сработал автоответчик: «Если хотите оставить сообщение, говорите после звукового сигнала».
Она ожидала услышать светский тон кузины, но вместо этого раздался голос Уинстона.
Чейси продолжала лежать, уставившись в потолок, и думала, стоит ли снять трубку и сказать Уинстону, что она готова подписать любой приказ и жалеет только о том, что в ее квартире нет факса.
— Чейси, милая, сладкая, замечательная Чейси! — радостно восклицал Уинстон, и ничто в его тоне не говорило о его недовольстве чем-либо. — Я сожалею, что не могу обнять тебя сейчас. Не обращай внимания на мое предыдущее сообщение на автоответчике. Меня ввели в заблуждение. Моя секретарша ошиблась. А может, мой помощник. Кто-то из них. Но в любом случае я сам несу всю ответственность за их ошибки…
Чейси сняла трубку.
— Уинстон?
— Чейси, ты дома? Что ты делаешь дома?
— Вы сообщили о моем увольнении. Если я потеряла работу, то идти мне некуда, — объяснила она.
— Тебе есть куда идти! Ты работаешь у меня. И, кстати, я в восторге.
— От чего?
— Он потрясающий! Ты здорово его обработала! Он так завел всех этих аэронавтов, что они были готовы отдать нам все свои самолеты, не требуя ничего взамен. Вежливый, сдержанный, настоящий герой — он даже поухаживал за женой губернатора, пододвинул ей кресло. Я смотрел его в правительственных новостях и не мог нарадоваться. Как тебе удалось перевоспитать его всего за два дня?
Чейси поняла, что случилось, и сердце ее чуть не выскочило из груди.
— Просто я привыкла хорошо делать свою работу, — ответила она. — Теперь я хочу напомнить о ваших обещаниях.
— Без сомнения, ты хорошо работаешь! Как только покончишь с этим тридцатидневным турне, можешь требовать любую должность, какую захочешь. Кстати, пометь в своем календарике: мы вместе пообедаем, когда ты вернешься. Следующая остановка в Балтиморе, верно?
— После вечеринки с коктейлями, которую дает мэр в Грэйси-Мэншион.
