— Не думаю.
— Поклонник? — не унимает мой будущий шеф.
— Александр Петрович, — невесело усмехаюсь я, — Какие поклонники могут быть у такой как я? А? Только придурки вроде Алёхина.
— Не понял. Это ты сейчас на комплименты нарываешься? — иронично вздергивает брови он.
Его взгляд заставляет меня в смущении отвернуться и буркнуть.
— Вот еще.
Похоже, я чем-то снова повеселила Шурика, раз он лыбиться во все тридцать два здоровых зуба и со смешком выдает:
— Зря ты так плохо о себе думаешь, Рита. Ты очень симпатичная, яркая и имя у тебя красивое. Подходит тебе.
Если бы сейчас перед нашей машиной, по чистой случайности, запарковалось НЛО я бы не так удивилась, как от нехитрых слов Александра Петровича. Несколько мгновений изумленно таращилась на него, а он гад отвернулся и смотрит себе в окошко.
— Приехали.
Такси тормозит на той самой остановке, где недавно мы повстречались с Шуриковым внедорожником почти лоб в лоб.
— Давай до подъезда. Какой у тебя адрес? — участливо спрашивает мужчина рядом со мной.
А мне внезапно так неудобно становится. Как представлю, что к моему старому обшарпанному дому такси премиум класса подъезжает.
Не к чему это сейчас.
— Не надо. Мне тут две минуты медленным шагом, — тараторю я, — Спасибо вам, Александр Петрович, за все. Я позвоню. Ага?
Шурик повелительно кивает, и я, пулей вылетаю из машины.
Иду быстро, не оглядываясь по сторонам и только оказавшись дома, в окружении родных стен, падаю на обувную полку, выдыхаю.
Чумовой сегодня вечерок выдался, однако.
Утро следующего дня началось довольно поздно. В кои-то веки я всласть выспалась и, открыв глаза, долго лежала, глядя как за окном снова идет небольшой снег, уткнувшись носом в одеяло.
Раньше, когда жива была бабушка, я просыпалась по выходным от запаха блинчиков. Он специально пекла их для меня. Открывала банку клубничного варенья, собственноручного приготовления и тихонько скрипнув дверью, заглядывала в комнату, проверить мое сонное величество.
Теперь вместо бабушки на кухне шурудит кастрюлями дедушка. Он, конечно, не умеет печь блинчики, но яичница ему вполне по плечу.
Еще немного потянувшись в кровати, встаю и, накинув теплый халат, иду на кухню, проверить, чем там гремит дед.
Картина, представшая моему взору достойна умиления. Дедушка сидит на табуретке, на столе стоит шапка с котятами. Одного он достал из теплой кроватки и подталкивает к блюдцу с молоком. Рядом на тарелке мелко нарезанная сосиска. Похоже, у кошаков сегодня праздник живота намечается.
— Доброе утро, — улыбаюсь я.
— О, а вот и наша соня проснулась, — привычно беззлобно ворчит дед, — На ка. Корми своих голодранцев.
— Давай ты сам, а я пока завтрак приготовлю.
Вчера перед уходом я основательно затарила холодильник на те деньги, что остались у меня после покупки платья. Теперь мне было жалко денег, потраченных на наряд. Все было в пустую. Лучше бы я себе на них компьютер починила.
Поставила на плиту сковородку, привычным движением замесило тесто на оладьи, и напекла несколько штук к чаю. Они получились, конечно, не такими классными, как у бабушки выходили, но вполне съедобными.
Навела себе кофе, дедушке заварила чай, мы сели за стол, насладиться поздним завтраком и тут…какая-то зараза позвонила в дверь.
Интересно, кому это с такой ленивый день не отдыхается?
Пока я с набитым ртом, искала под стулом свои тапки, дед уже открыл дверь и пустил гостя в прихожую.
— Иди. Дрищ твой приперся, — сообщил дедушка, прошаркав мимо меня, — Веник тебе притащил.
Я выглянула в прихожую и обомлела.
На пороге, неловко переминаясь, словно не родной, стоял Шнурок, держа в ладони небольшой букет цветов.
— Привет, — удивленно уставилась на него я, — А ты чего тут с утра забыл?
— Я…это…Привет. Это тебе, Рита.
В шоке уставилась на протянутую руку с белыми хризантемами.
Может это галлюцинации?
Я еще сплю?
Так все это было невероятно, что даже радость от первого букета в моей жизни куда-то запропастилась и не желала обнаруживаться.
Непослушным руками приняла цветы, и мозг сразу стал лихорадочно соображать в какую вазу их поставить.
— Ритка! — раздался из кухни дедов голос, — Хорош уже парня на пороге-то держать!
— Миш, проходи, — спохватилась я.
Странное дело, раньше, когда мы были помладше Шнурок частенько тусовался у нас дома, все было по-другому. Сейчас, словно я впервые позвала его в гости.
Сразу вспомнилось, что я в старом халате, с растрепанными волосами, нечищеными зубами. Бросить все и бежать переодеваться смысла не имело, поэтому усадив парня на табуретку на кухне, принялась печь еще оладьи.
Налила в пиалочку варенье, поставила перед Шнурком блюдо с ароматными оладушками, кружку свежезаваренного чая и уселась рядом, глядя, как он с аппетитом ест.
— Ты вчера так быстро ушла, что я и не заметил, — сказал он, — Почему не предупредила?
Что я могла на это ответить?
Правильно: под пристальным взором деда ничего. С того станется спустить Шнурка с лестницы до самого первого этажа. У него свои понятия.
Поэтому просто пожала плечами и попыталась перевести разговор в другое русло. Но и он особо не клеился.
Дед сидел-сидел, смотрел из лохматых бровей на все это действо, и едва Мишка допил свой чай, величественно прокаркал:
— Накушался? А теперь, давай-ка поднимайся. Мне помощь твоя нужна в одном деле.
Судя по осоловелым глазам Шнурка, после плотного завтрака трудиться он был не расположен. Но у деда особо не сорвешься. Не знаю, что он собрался делать, когда у него по расписанию вот-вот должны начаться утренние новости.
Мужчины пошли в комнату, оставив меня прибирать на кухне посуда и буквально через несколько мгновений, раздались короткие и быстрые команды дедушки:
— На не туда! Сюда давай! Вот-вот! Куды ты ее тащиш? Сейчас ножку оторвешь! Этот сервант мы с бабкой покойницей еще из Казахстана привезли.
На цыпочках пробираюсь через коридор и осторожненько заглядываю в комнату.
А там страшное действо творится.
Дед затеял перестановку мебели и, всю самую тяжелую работу возложил на Шнурковы бугайские плечи.
Последний уже порядком подуставший, с красной от натуги физиономией вымученно тягал сервант к противоположной стене.
— Та-а-акс! А теперь пианино.
Божечки мой! Дед решил Шнурка угробить раньше времени. Пианино это стоит в самом углу еще со времен царя Гороха, а точнее с великого переезда бабули и дедули из Казахстанских степей на европейские равнины.
— Деда, — тихонько позвала я, — А может не надо?
Тот обернулся на меня и шикнул:
— Иди на кухню и свари щей. Да понаваристей.
Щи варить я не умела. Но пришлось как-то учиться. Периодически заглядывая в бабушкину кулинарную книгу и кося в сторону прихожей, куда Мишку, словно плантатор халявного раба, загнал дед.
После пианино в ход пошел дедов фирменный молоток и стамеска.
— Ты, Мишаня, на табуреточку лезь, да подточки — дверь покосилась и не закрывается.
Был ли у Шнурка выбор?
Вздохнув, словно его отправили, как минимум на каменоломню парень вскарабкался на пошатывающуюся табуретку и принялся за дело.
— Вот доделаешь, а потом можно будет и щец навернуть, — сообщил довольный дед и отошел чуть в сторону.
Как оказалось не зря.
Я, обрадованная Мишкиной амнистией, вышла в коридор, вытирая руки кухонным полотенцем, и послала другу обворожительную улыбку.
Тот вымученно оскалился в ответ и принялся за дело, с самым что ни есть сосредоточенным видом.
Не могу сказать в какой момент что-то пошло не так, но через пару мгновений раздался дикий вопль Шнурка, и он, выронив молоток, хватился за палец. Сила притяжения штука неоспоримая, и инструмент подчиняясь ее воле полетел вниз, прямехонько на лыжу сорок пятого размера, обутую в дедовы парадные тапочки.
— А-а-а! — завопил парень, теперь уже хватаясь за ногу.
