- Нет, я лучше здесь. Только пальто накину и обувь. Там все равно ничего моего нет, кроме продуктов.
Накидываю пальто и принимаюсь надевать обувь.
- Ой, горе ты мое луковое, давай носки хотя бы надену. Но в машине все же наденешь и штаны.
- Давай, - радостно соглашаюсь я, наблюдая за тем, как Стас наклоняется на корточки и надевает на меня носки. – Пойдем, - берет меня за руку и ведет на выход.
Кажется, от счастья мне захотелось показать медсестре язык. Спасибо разуму, вовремя сдержалась.
Уже находясь в машине, я осознала, что едем мы действительно не в квартиру Стаса. А хоть бы куда, главное не к мегере.
- Знаю, что тебе хочется меня отругать, но в больницу я не вернусь. Я узнавала какие мне делают инъекции и какими таблетками пичкают. Это все можно купить.
- Завтра я заберу твою выписку и пойдем в клинику. Это не обсуждается, Аля.
- Хорошо. А куда мы едем?
- В нашу квартиру. Правда, она не пригодна пока для жилья, но перекантоваться можно. Диван там есть.
При словосочетании «в нашу квартиру», кажется, у меня появились бабочки в животе. И это точно не последствия от лекарств. Я всякое ожидала при виде квартиры, но точно не то, что она будет настолько большой и просторной. Куда столько для двоих? Хотя предполагалось на троих…
- Как видишь, еще немного и въедем.
- Нет, считай, что мы уже въехали. Я отсюда не уйду. Тут же почти все есть для жизни. Остальное можно же купить в процессе.
- Да, все купим. Аль, присядь, пожалуйста, - подталкивает меня к единственному дивану в пустой большой комнате, а сам присаживается на корточки. – Скажи мне, пожалуйста, что случилось, что ты так резко захотела уйти?
- Мне там было плохо. Ко всем приходят родственники. Мамы. Мамы приходят с апельсинами. А ко мне нет. Никто. Никто не пришел. Ни сестра, ни мама. Только ты. Никогда… никогда я не осознавала насколько я… одна. А получается именно так. Кроме тебя у меня никого нет. Твоей мегеры я не ждала, она мне на фиг не сдалась, но мою маму, мою-то я ждала. Ждала. Ждала, Стас. Это же не рядовой чих, неужели нельзя было ко мне прийти с этими долбаными апельсинами.
- Ты не любишь апельсины, - горько усмехаясь, добавляет он, присаживаясь рядом со мной.
- Об этом знаешь походу только ты. Но ты же понимаешь, что я совсем о другом.
- Понимаю, Аля. Только не надо было из-за этого сбегать.
- А еще они были все беременные. На сохранении, но беременные, понимаешь? Видимо, я не очень хороший человек, но я им завидовала. Да, именно завидовала. А что если я никогда не смогу родить? Что тогда? Это же уже не семья.
- Семья, Аля, это где уже есть двое, ты и я. И отнюдь не дети делают пару семьей. И с чего ты взяла, что у нас их не будет?
- Не знаю. Твоя мать незадолго до всего произошедшего сказала, что я никогда не войду в вашу семью. Она мне пожелала, чтобы у меня было все пусто. Понимаешь? Пусто.
- Аля, забудь о том, что она сказала, это просто слова, понимаешь? – обхватывая двумя руками мое лицо, тихо произносит Стас. - Слова обиженной женщины, от которой ускользает сын. Я не могу ее послать на три веселых буквы, она все же моя мать, как бы я с ней ни ссорился, и какие бы гадости она ни говорила, я ее тоже люблю. Я поговорю с ней еще раз, обещаю.
- Я понимаю.
- Просто забудь. Даже, если у нас будут проблемы с детьми, ну посмотри сколько сейчас возможностей для тех, у кого проблемы? Все у нас будет, Алечка. Пусть позже, но будет.
- А если нет. Ты меня бросишь?
- Не говори глупостей.
- Да или нет, Стас.
- Никогда я тебя не брошу, Аля. И все у нас будет хорошо.
- Обещаешь?
- Обещаю. У тебя, кстати, телефон сигналит смс.
- Да? А я не слышу. А где?
- На бороде, - усмехается Стас, целуя меня в губы. Да, вот теперь я точно слышу звук смс.
- Мать, ты оглохла? Или чашку оплакиваешь? – поднимаю голову на рядом стоящую сонную Юлю и улыбаюсь как идиотка.
- Нет, не чашку. Ты чего встала?
- У меня сушняк. Больше не буду пить, а то вдруг как мать стану алкоголичкой. Ты чего еще и телефон квакнула?
- Ага. Есть такое. Я растяпа, - прислоняясь спиной к ножке стола, констатирую я.
- Пойдем спать, Саш, рано еще.
- Нет, Юлька, ты иди. А я уже перехотела. Вот кофе себе хотела сделать, да не получилось. Сейчас старушка встанет, уберет за собой срач и таки сделает себе кофе, - пытаюсь отшутиться на что Юля кривит лицо.
- Шла бы ты, старушка, спать, - зевая произносит Скворцова и тут же залпом выпивает стакан воды. - Я пошла.
- Давай.
Снова беру в руки телефон с треснувшим экраном и все же открываю сообщение.
Евпатий Кондратий 06:10
«Лови мою хрюшу на столе. Вот такая у нас была ночка»
Разочарование, пожалуй, именно это чувство я испытала, глядя на лежащего на кушетке добермана, а рядом с ним мужчину, держащего эту самую Жулю за лапы. Действительно доберман, о котором, как оказалось, мой собеседник не врал. Рассмотреть мужчину, не представляется возможным в силу того, что он тупо обрезан на фото. Разве что руки видны хорошо. И это однозначно не руки Стаса, как собственно и не моя Жуля…
Глава 10
Смотрю на черные слезливые собачьи глаза и понимаю, что еще немножко и я сам пущу слезу от безысходности. Хотел, Сафронов, добрую, ласковую и неплюющуюся собачку, спокойно сидящую на руках? Получи и распишись. Надо все же четче формулировать свои желания. Несколько секунд и она снова издает хрипящие звуки, завершающиеся очередным выходом кровавого месива. К счастью, в этот раз только изо рта и не на мои джинсы, а на пеленку и спасибо, что не в таком количестве как дома. Что я, черт возьми, буду делать, если она и вправду умрет? Почему-то я вообще никогда не задумывался о том, что с ней может что-то произойти.
Протираю салфеткой собачью морду и принимаюсь почесывать ее ухо. Разве можно было подумать, что после того, как еще сегодня днем она в меня плевалась, рычала и ненавидела, она будет вот в таком состоянии всего через несколько часов? Даже не думай умирать – произношу про себя, глядя ей прямо в глаза. Поднимаю голову на стойку администрации и закипаю, когда понимаю, что очередной хрен протискивается вне очереди и что самое дебильное - его немедля проводят внутрь! Делаю глубокий вдох и понимаю, что все – сейчас сорвусь.
- Девушка, - привстаю с сиденья вместе с Жулей и подхожу к стойке. - Я извиняюсь, но мы здесь час сидим, у меня собака кровью блюет. Может подождем, пока она умрет у меня на руках?! Или все же вы нас примите до этого события?!
- Во-первых, присядьте и не прижимайте к себе так собаку, - как ни в чем не бывало спокойно произносит администраторша, набирая что-то на компьютере. - Я вам дала для нее пеленку, раз у вас не имеется переноски. Положите ее на сиденье и не трогайте. Во-вторых, вас примут, как только хирурги разберутся с экстренным случаем. И не кричите, пожалуйста.
- Да вы издеваетесь? Каким, блин, экстренным случаем? Мы пришли раньше, чем те, которых вы только что взяли! Раньше! Это частная клиника, где я плачу немалые бабки, что за беспредел?!
- Вы еще ничего сегодня не заплатили, а кот, упавший с девятого этажа требует более быстрой помощи, нежели ваша собака. Успокойтесь, она стабильна.
- Пошла на хрен.
- Что?
- На хрен пошла, вот что.
Так и хочется крикнуть - суки. Час! Целый, мать его час! Я уже мог быть в другой клинике. Я даже не успел толком отъехать и вбить в поиск ближайшую ветеринарку, как взгляд зацепился за новую вывеску. И это, блин, в пятистах метрах от предыдущей.
- Терпи, Жульен. Будет нехорошо, если когда-нибудь я верну тебя твоей маме в виде трупа. Умрешь, так точно не верну, поняла меня? – удивительно, но четвероногое создание даже сейчас реагирует на «мама», впрочем, как ни странно на «папа» тоже. Рефлекс, привычка или еще что, но факт остается фактом.
