маме, и не пойдёт с заявлением в деканат. Она придёт по адресу в углу измятой бумаги.
Готова?
Лина подняла лицо, нашла взглядом цифры. Время сомнений истекло: её ждёт Новицкий. Телефон лишь на мгновение дрогнул в руке. Крепче обхватив горящий в ладонях металл, она набрала номер такси, чётко выговорив диспетчеру адрес. Горло сжал новый спазм. Пулей мчась к унитазу, Лина мечтала об одном: если снова стошнит, то пусть это будет у Александра Викторовича Новицкого. И пустой измученный желудок свело конвульсией, вывернув желчью.
– Так и сказала: «Милый, плевала на твой коэффициент развития и прочую чушь, но тридцать шесть кредитов за полтора года обучения гораздо выгоднее, чем тянуть лямку два года. Кроме того, историю искусств лучше добирать кредитами по искусствоведению, что намного эффективнее при сдаче теста». Видела бы ты как вытаращился этот ботан! – засмеялась Марго и вопросительно взглянула:
– Согласна?
Лина кивнула, прибавляя звук в наушниках.
Самолёт вылетел из Шереметьево полчаса назад, впереди двадцать часов полёта, две стыковки и соседка Маргарита Букреева...
Стюардесса, с улыбкой накрахмаленной как воротник блузки, попросила опустить столик, протянула обеденные коробки. Марго разложила на коленях салфетку и завозилась с пластиковыми приборами. Лина уступила свою порцию парню слева, который замечательно молчал за книгой.
Едва бортпроводники переместили тележку, Лина поднялась, протиснулась меж сидениями и поплелась по салону. Запахи курицы с картошкой и скрип сминаемой фольги преследовали до туалета.
Освежив лицо холодной водой, она прижала лоб к зеркалу. Медленно и размеренно дышала. Когда в дверь настойчиво постучали, Лина открыла глаза. Минуту не реагировала, потом оттолкнулась от раковины.
– Сейчас!
Занимая место, она выдохнула: соседи расправились с обедом и допивали мутную жидкость под названием «кофе».
– Уже знаешь куда поселили? – искоса разглядывая профиль, поинтересовалась Марго.
– Я снимаю квартиру, – Лина пристально следила, как мигающий самолётик оставляет пунктирный след в экране подголовника.
–Здорово! Предки платят?
– Угу.
– Круто! Повезло... – Марго стряхнула крошки с сарафана, – а я буду в Северном Кампусе, в Уиллоуби. Надеюсь, хоть афроамериканок не подселят. У меня подруга из медицинского знает, как с ними жить. В общаге полно студенток из Дели, говорит: таскают вещи и водят странных мужиков.
– Индуски.
– Что?
– Они индуски, а не афроамериканки.
– А по мне, все одинаковые, – фыркнула Марго. – А ты, что-то наоборот совсем белая. Я ещё на регистрации заметила. У тебя случайно не аэрофобия?
– Угу.
– А как проявляется?
– По-разному.
– И тошнит бывает?
– Бывает.
Сквозь стекла очков Марго изучала её, словно насекомое. На гладком лице, как на странице комикса в диалоговом пузыре, огромными буквами читалась брезгливость.
– Ты чересчур худая. Сидишь на диете?
Упираясь лбом в спинку переднего кресла, Лина сжала подлокотники.
– Я вот что скажу, не стоит тебе дальше худеть. В этом нет ничего красивого. Полистай например "Космо" или "Вог", сама увидишь анорексичные модели давно не в тренде.
Взгляд соседки царапнул ключицы в вырезе футболки, острые колени некрасиво торчащие в джинсах. Лина стиснула обгрызенными ногтями металл, подавив желание скрестить на впалой грудной клетке синевато-прозрачные, как тушка дохлой курицы, руки.
– Э-ээ… подруга, а тебя случайно не стошнит прямо сейчас? – испугалась Марго.
Парень в кепке оторвался от книги.
– Возможно.
Насколько позволяла теснота кресел, соседи отодвинулись, повернулись в разные стороны. Лина врубила звук в наушниках на максимум и закрыла глаза.
Месяц.
Целый месяц маминых стенаний по поводу здоровья. Врачи, анализы. И снова врачи, которые расшифровывали анализы. Лина проходила десятки обследований. Молча исполняла предписание эскулапов. Днями слушала выдержки из докладов и диссертаций о пищевых отравлениях, правильном питании и необходимости беречь желудок смолоду. А по вечерам старалась не замечать мамины слезы и бегающий взгляд Александра Петровича, глядящего куда угодно только не на падчерицу.
Лина не собиралась обсуждать это с Букреевой.
Опустив спинку кресла, она притворилась спящей, надеясь, что её оставили в покое до конца полёта. Можно только благодарить Новицкого за лишение места в студенческом общежитии, как за очередное проявление его хвалёной гуманности.
В пропитанной стариками утилитарной "сталинке" в центре Москвы, её тошнило безостановочно, едва Новицкий, облачённый в бордовый шёлковый халат, распахнул дверь. Она умудрилась испортить ему не только вечер, но и антикварный ковёр, привезённый из Бельгии.
Что ж, есть три недели найти работу и жильё.
Не нарушив мерного дыхания, Лина выбросила Новицкого и всё с ним связанное из головы. И пообещала себе, навсегда забыть тошнотворный день и пять тошнотворных месяцев, очистивших организм на годы вперёд.
Над полосой побережья в ярком белом свете Аэробус-А330 компании "Аэрофлот" садился в международном аэропорту Джона Кеннеди в Нью-Йорке.
Конструкция металлобетона и стекла городом разветвлённых коридоров простёрлась налево и направо.
Шагая в одном из восьми терминалов, каждый размером с хороший аэропорт, Лина невольно остановилась. В спину врезались люди, но она не двигалась. Огромный, звёздно-полосатый флаг спускался с потолка и чуть покачивался под сводами. Лина расправила плечи и пошла вперёд, сознавая, что переступила невидимую черту.
Жужжащий аэропорт вибрировал отлаженной жизнью графиков и расписаний. Сдержанная энергия пульсировала под кроссовками. Течение прибило Лину в конец длинной очереди паспортного контроля.
Марго помахала зажатыми в руке документами. Лина протиснулась вперёд. Остановилась за тремя девушкам и двумя парнями с одинаковыми рюкзаками, расшитыми логотипом МГУД. Опёрлась о железный столбик, деливший очередь на ровные ряды, ноги едва держали. Тяжело дыша, Лина слушала голоса, взахлёб строящие планы вечеринки, и недоверчиво разглядывала возбуждённые лица. Похоже долгий перелёт и разница во времени сказались только на ней.
Она последней покинула окошко у стеклянной кабины. Дольше всех отвечала на вопросы служащего миграционной службы. Сбивчиво пыталась объяснить, для чего забронировала номер в отеле. Измочаленная, на несколько муторных минут решив, что темнокожий офицер с мрачным лицом завернёт её – отказав во въезде, зажала влажным кулаком паспорт со штампом и поплелась за вещами.
Лина снова застряла. Теперь среди чемоданов, сумок и высоких тележек с багажом. Разноголосая толпа устремилась на выход из аэропорта.
На голову рухнул жаркий пыльный воздух, ветер разметал волосы. Лина ослепла и оглохла, успела проводить взглядом московскую группу. Они семенили за мужчиной в белой рубашке с табличкой в кулаке.
Среди многоцветной толкотни она растеряно озиралась. Заметила вагоны "Эйр трейн", белой стрелой промчавшиеся над головой. Запоздало вспомнила об экономии, но сил тащиться наверх не осталось. Лина потянула за собой пожитки, высматривая свободное
