Рассчитывала платить не более чем за месяц, и то при условии дополнительного дохода.
В перерывах между поездками, пользуясь бесплатным интернетом в холле отеля, она пачками рассылала резюме в галереи, художественные салоны, школы и даже церковные кружки. Но получив приглашения на собеседования, не продвигалась дальше приёмных. Секретари указывали на дверь, как только всплывал её студенческий статус. Спешно завязывая папку с портфолио, Лина покидала офисы, радуясь, что избежала развитие диалога в иммиграционной службе или полиции, очередной раз сыграв в "русскую рулетку" на депортацию.
Лина перестала искать вакансии по специальности. Пробовала устроиться няней или сиделкой. Готовые платить шесть долларов в час наличными мамочки, с кричащими младенцами на руках, и социальные работники говорили более доброжелательно. Но каждая семья, в которой она побывала, хотела видеть рекомендации.
Раскрыв кошелёк, Лина в который раз пересчитала хрустящие банкноты. Деньги таяли как кубики льда в стакане с кока-колой. По венам разливалось нечто, напоминающее панику. Сбережений едва хватало на месячный депозит, а значит продлевать номер в отеле – безумие.
Через четыре дня комнату надо освободить.
Лина отбросила планы найти квартиру ближе к колледжу. Она сменила тактику, включив в поиски Верхний и Нижний Манхэттен. День за днём исследовала Нью-Йорк, бесконечно ошибалась в ветках и маршрутах метро, путала "экспрессы" с "локальными" поездами, часто наблюдая нужную станцию, мелькнувшую перед глазами на скорости 40 миль в час. Лина не признавалась себе, что устала и боится. Сверялась с картой и заставляла ноги идти дальше.
Перебегая Пятую авеню, спеша мимо известных небоскрёбов и улиц, она бегло обращала внимание на Бродвей, Уолл-стрит, Эмпайр-стейт-билдинг, Рокфеллеровский центр или универмаг Мейсис. Достопримечательности интересовали не более чем ориентир на карте. Следующий шаг давался труднее, новая неудача пугала всё сильней.
Поздно вечером переступив порог комнаты, Лина больше не думала о провалах. Замертво упала на подушки, понимая, что добралась в отдалённые места острова Статен-Айленд, исколесив половину Нью-Йорка.
Она проснулась от звонка будильника в пять утра. Пошарила рукой у кровати, отыскала ручку и газеты. Часто моргая, вписала в блокнот зачёркнутые ранее адреса Гарлема и вздохнула.
Маленький город, в котором Лина родилась, не ведал космополитизма. Она растерялась и смутилась, встретив столько национальностей и цветов кожи на улицах «Большого яблока» и совсем не рассматривала район афроамериканцев, так же, как ещё в Москве отбросила криминальный Бронкс. Но покрутив в пальцах жёлтую карточку метро, поняла: за десять дней дошла до морального истощения. Исчезли предрассудки, страхи и стеснения, оголилась единственная примитивная потребность. Нужна крыша над головой.
Лина вышла из метро на Сто шестнадцатой улице Ленокс-Авеню. Развернула карту и с облегчением убедилась, что не ошиблась. Озираясь по сторонам, пошла вниз по торговой улице, застроенной красными и коричневыми домами.
Она заглядывала в сувенирные лавки, кафе и магазины; неловко заикаясь, спрашивала работу и передавала менеджерам резюме. Получала очередной отказ, забирала бумаги и шла дальше.
Несколько раз Лина терялась в лабиринтах улиц, сворачивала неправильно, блуждала, не находила ни одной таблички с адресом. Она почти не встречала белых людей. Целый день переходила от одного объекта сдачи к другому пешком, экономя на проезде. После бесконечных поисков по карте, хождений по кругу и расспросов прохожих, наконец удалось разобраться, где она. Академический английский оказался бесполезен в районе, где смешались не только все оттенки темной кожи, но и итальянские, испанские и азиатские диалекты. Её плохо понимали, она не понимала вовсе, объясняясь на пальцах.
Едва стало темнеть, Лина спустилась в метро, спеша скорее оказаться в Квинсе.
Она ввалилась в номер. Стянула лямки босоножек, прилипшие к кровоточащим мозолям, и расплакалась. Больше не сдерживала злые слезы, скрипя зубами от боли и досады. Ещё один день. Ещё один бесполезный день. Обессилев, забралась в постель, в который раз, уповая на завтра...
Рассвет мазнул розовой дымкой плоские крыши ремонтной мастерской и офиса проката автомобилей напротив отеля. Лина закрыла окно, наклеила пластыри на подсохшие за ночь раны и надела кеды. Ранним утром, она отправилась на очередной штурм Гарлема.
Вполне сносно обошла слишком дорогие апартаменты в восточной части с окнами на Центральный парк, пересекла тихую улицу двухэтажных таунхаусов и, наконец, нашла нужный панельный дом с пожарными лестницами на фасаде. За высокой сеткой двое подростков с перевёрнутыми на затылок кепками по очереди бросали мяч в баскетбольное кольцо. Покосились на Лину, читающую таблички у подъезда, но игры не прервали.
Хозяйка крошечной студии, темнокожая рослая американка средних лет, собирала невидимые ворсинки с лацканов костюма и поглядывала из-под насупленных бровей. Лина бегло осмотрела квартиру, чувствуя за спиной пристальный взор. Сдерживая дрожь в голосе, спросила об условиях.
Женщина уселась на стул, сложила на груди руки и устроила пристрастное собеседование, похлеще офицера при въезде в страну. Она трижды спросила:
– Точно не героинщица? Пойми меня верно, я не веду дел с торчками.
Заливаясь краской, Лина покачала головой, выдерживая колючий взгляд. Стиснула в карманах джинсов потные кулаки. Хорошенький должно быть у неё вид, если приходится слушать лекцию о наркомании…
Опустив глаза, она слушала, предоставив даме развивать мысль, уныло рассматривала пыльные носки кедов. Наконец женщина покончила с монологом и согласилась сдать квартиру, потребовав... месячный депозит.
Лина прислонилась к двери. Едва веря в удачу, заполнила дрожащими пальцами договор, неуклюже отсчитала деньги. Хозяйка пересчитала купюры и отстегнула от связки ключ.
Лина устроила новоселье, купила пиццу и бутылку красного вина. Она восторгалась всему: коврику с надписью «добро пожаловать»; молочным стенам; кухоньке с холодильником и микроволновкой напротив кровати во всю комнату, что оставалось только удивляться, как у окна втиснули стол и стул. Но больше всего понравилась фото-картина: сияющий Манхэттен – как твёрдое обещание.
Сидя на подоконнике, Лина болтала ногами. Умиротворённый вид из окна не вязался с бешеным темпом города. Внутренний садик с зелёной травой позолотил закат, зажёг кусты магнолий, облепленные цветами точно бабочками.
Сладко ныли ладони. На дне рюкзака, обмотанные резинкой для волос, лежали кисти, но краски Лина не привезла, едва уместив вещи в два чемодана. Она решила завтра разыскать магазин с канцелярией. Хотелось рисовать непременно акварелью: воздушно и прозрачно.
Надев наушники, она прыгнула на кровать. Пружины протяжно скрипнули, бросили под потолок. Лина танцевала под громкую музыку пока не подкосились ноги. Упала на матрас, раскинула руки по сторонам.
Все хорошо!
Есть квартира, а значит появится работа, а дальше учёба, новые знакомые, друзья... Она не пропустит ни одной студенческой вечеринки и вступит в самое безумное братство!
Закрыв лицо подушкой, Лина рассмеялась, не веря, что на все это способна.
