class="p1">— Я. Я! — странно улыбнулся он, а затем, отпустив мое лицо, отступил. — Чай был вкусный, спасибо. Как только заново договорюсь с врачом, вышлю тебе время. А ты пока подумай — может, у тебя есть на примете хорошие няни, — выдохнул он и быстро двинулся в коридор.
А я только тогда заметила, что он все это время был обутым.
Вот же засранец. У меня Маришка по полу ползает, а он…
И при чём тут няня?
— Зачем няня? — испуганно охнула я, рухнув обратно на стул. Не хотел же он, чтобы я переехала к нему, оставив Марину одну?
— Роды? — не глядя на меня, спросила женщина.
— Одни, — быстро ответила я и тут же поправила себя: — Вторые будут.
— Беременность?
— Тоже вторая, — тише ответила, внутренне сжимаясь и надеясь, что врач не задаст еще один коронный вопрос всех гинекологов, и тут же прозвучала именно ожидаемая мной фраза:
— Со скольки лет живете половой жизнью?
— С восемнадцати, — облизав губы, ответила ей и тут же скосила взгляд на Глеба, он сидел на соседнем стуле и задумчиво разглядывал круглый календарик-брошюру, которую взял на столе врача.
Обычно по таким штуковинам перинатологи расписывали графики предполагаемых обследований. Точнее, все обследования и сроки были там уже написаны, оставалось только покрутить картонку, чтобы в нужное окошко встала дата начала беременности, и тогда во всех остальных появлялись нужные даты и сроки.
Я вздохнула с облегчением оттого, что Вавилов не прислушивался к словам врача, и продолжила отвечать на стандартные вопросы. Все было бы проще, если бы я принесла с собой не только обменную карту, но и ту, которую на меня завели в женской консультации. Возможно, и анализы сдавать бы не пришлось, но мне опять выдали уйму направлений на кровь и прочее.
— А теперь давайте поговорим, — выдохнув, женщина сложила ладони на столе и внимательно на меня посмотрела. — Я в очень редких случаях веду беременность с таких маленьких сроков. Обычно лишь после тридцатой недели, но, возможно, так будет лучше: чем раньше ко мне обращаются роженицы, тем им проще довериться мне во время родов.
— Вы принимаете роды? — удивленно спросила я и только тогда поняла, к чему именно вела женщина.
Ну конечно, в нашей женской врач-перинатолог всегда был один, а роды принимал кто-то другой, с кем повезет и в чью смену попадешь.
Здесь же…
Я опять осторожно глянула на Вавилова, но тот по-прежнему крутил в руках календарик и то ли совсем нас не слушал, то ли старательно делал вид.
Здесь были связи и деньги.
— Да, я буду принимать у вас роды. Если, конечно, никаких форс-мажоров не случится, но не будем об этом. Давайте пока разберемся с тем, что есть. Судя по УЗИ, у вас все хорошо, но я бы посоветовала вам бросить кормление. Понимаете, приход молока сопровождается сокращением матки, а это может спровоцировать угрозу выкидыша.
— Что? Как бросить? — Я сжала ладонями колени и чуть спокойнее продолжила: — Моя дочь еще слишком маленькая.
— Да, я все понимаю, — с теплой улыбкой кивнула женщина, — но многих с полгода переводят на смесь. В этом нет ничего страшного.
— Но сейчас же у меня все хорошо? Так?
— Так.
— Тогда я не понимаю, — замотала я головой. — За два месяца ничего не случилось, почему сейчас должно случиться? Тем более я читала, что многие кормят всю беременность, а после рождения кормят уже сразу двоих, и ничего страшного, — я начала частить, но, встретившись с мягкой улыбкой и с уставшим взглядом женщины, поняла, что занимаюсь ерундой, убеждая ее в чем-то.
— Олеся Игоревна, это рекомендации. Мы всегда стараемся максимально обезопасить течение беременности. Даже если нет никакой угрозы, лучше перестраховаться, — женщина говорила со мной, словно с неразумным ребенком, и я с трудом сдержалась, чтобы не ответить на ее высказывание с грубостью, но все же хотела отстоять свою точку зрения. Открыла рот, желая возразить, когда раздался голос Вавилова:
— Мы вас услышали, Елизавета Максимовна.
Я посмотрела на мужчину и, встретившись с ним взглядом, почувствовала, как сердце начало стучать в ушах. Вавилов смотрел на меня с решимостью. Черт! Не хватало мне только его тирании. Я упрямо поджала губы и отвела взгляд.
Мы с ним не перекинулись и парой слов. Вчера он сбросил сообщение с временем приема, а сегодня, стоило мне показаться из подъезда, он вышел из машины, поприветствовал меня кивком головы и открыл пассажирскую дверь.
Все.
Больше мы не общались. Весь путь до клиники мужчина смотрел на дорогу. Я тоже не спешила обмениваться с ним любезностями, но вопрос по поводу няни так и горел у меня на языке, грозя сорваться в самый неподходящий момент.
— Можно ли ей поднимать на руки ребенка, ведь, насколько я знаю, тяжести для беременных табу? — голос мужчины был холодным и задумчивым, а я мысленно пожелала ему заполучить несварение, лишь бы он только отстал от меня со своим контролем. Контролем, который он даже не пытался замаскировать под заботу.
— Вообще, да, три килограмма. Максимум пять. Но мы же с вами прекрасно понимаем, что ребенка, который еще не ходит, приходится часто носить на руках. Конечно же, это лучше минимизировать, но исключить нереально.
— И еще, я хотел у вас поинтересоваться, какой вред могли нанести ребенку противозачаточные таблетки? — Мужчина вцепился взглядом в Елизавету Максимовну, словно это она сама наносила тот самый вред, а я прикрыла глаза, желая провалиться сквозь землю. Или еще дальше.
— Существенный, — сухо ответила женщина и, судя по всему, тут же обратилась ко мне: — Как долго вы принимали таблетки?
Я так и не открыла глаза. Мне было страшно говорить правду при Глебе, и в то же время я прекрасно понимала, что соврать врачу не могу.
— Нет, не такие, — ответил за меня мужчина, — экстренная контрацепция, которая после…
— Ах, такие… Ну, чаще всего, если после них беременность все же наступает, то…
— Я не принимала никакие таблетки, — звонко проговорила я и, распахнув глаза, подорвалась с места. — Простите, мне нужно на воздух, — протараторила, не глядя на Вавилова, и двинулась к двери.
Я сбежала. Позорно сбежала, потому что даже представить не могла реакцию мужчины
