Останавливаюсь.
В груди тоненько, болезненно ноет. Этот дом как две капли воды похож на тот, где я провела детство. А еще аромат сирени, который особенно остро ощущается после дождя. И трамвайные пути. Когда-то я знала наизусть ночное расписание трамваев: летом, когда окна были открыты, они дребезжали так громко, будто неслись в депо прямо по моей детской.
Качели, белье, развешанное на веревках, клумбы... Ностальгия разрывает мне сердце. Я не была к такому готова. Это слишком глубоко.
Входная дверь пахнет деревом и краской. Перила котом выгибаются под ладонью.
А вот и настоящий кот!
Я улыбаюсь, а глаза режет от слез.
У меня было счастливое детство, полное родительской любви, друзей и книг. И мне казалось, такая счастливая, беззаботная жизнь будет продолжаться вечно.
В доме, так похожем на этот, в своей детской комнате, на широком подоконнике я сделала первые карандашные наброски. Когда их увидела моя бабушка, она сказала, что согласна всю жизнь штопать мои колготы, если я продолжу рисовать такую красоту.
Я не сразу жму пуговку звонка: жду, сжимая переносицу, пока схлынут эмоции.
Лео открывает дверь сам.
— Доброе утро, Анна! Видел, как вы входили в подъезд.
Я без приглашения врываюсь в квартиру — слезы все еще стоят в глазах.
— Уютно, — говорю я, чтобы переключить внимание Лео, хотя уютом здесь и не пахнет. Квартира аскетична, как жилище буддистского монаха. И если уж говорить о запахах, то едва ощутимо пахнет мужским парфюмом.
Я снова вспоминаю чарующий аромат влажной пыльцы и пыли, прибитых к земле дождем в жаркий летний день. Вернее, не сам аромат, а эмоции, которые тогда испытывала, — смесь волнующего восторга и упоительной печали. Я снова их переживаю.
— Вы завтракали? — спрашивает Лео, имитируя безразличие, будто не видит, что со мной происходит.
— Нет, я обычно пропускаю завтрак. Так, кофе с печенькой.
— Тогда пойдемте. Так и думал, что вы обуете кроссовки.
— Куда пойдем? — я оборачиваюсь и только сейчас замечаю, что на Лео не привычный костюм, а спортивные шорты и майка.
— На пробежку. Вы же хотели узнать, как я провожу утро. Оно начинается с пробежки. Вперед! — Лео распахивает дверь.
— Но... я в джинсах.
— Можете снять их, если вам неудобно, — Лео выдерживает коротенькую паузу, я даже рта не успеваю открыть, — и надеть мои спортивные штаны.
— Пожалуй... мне и в джинсах будет комфортно.
— Отлично. Рюкзак оставьте, наушники возьмите с собой.
В парке мы делаем короткую разминку. Мне все время хочется улыбаться: так необычно и странно то, что происходит. Но я не халтурю: честно наклоняюсь то в одну, то в другую сторону, тянусь изо всех сил. Разминаю шею, плечи, колени.
Солнце пробивается сквозь свежую листву, греет кожу, заставляет щуриться. Птицы поют. Вокруг — ни души.
Мы надеваем наушники и начинаем пробежку. У меня звучит «On Top of The World» Тима Мак-Морриса, у Лео — что-то пожестче.
Мне легко и приятно, и кажется, я могу бежать так вечно.
Но сдуваюсь через полкилометра.
Лео снимает наушники и бежит рядом, спиной вперед, подбадривая меня. Я все еще пытаюсь делать вид, что сил у меня предостаточно.
— В детстве я жила в похожем доме в другом конце города — теперь там микрорайон новостроек, — я стараюсь дышать, как леди, но получается, как у взмыленной лошади. — Так вот, там тоже был парк... А на пригорке, подальше от дорожек, под плакучей ивой стояла лавочка... Оттуда открывался шикарный вид на речку...
Дышать становится все труднее. Я пытаюсь мысленно сократить историю, но сейчас кажется, что в ней важно каждое слово.
— Я любила там пить горячий шоколад из кафетерия кондитерского магазина и читать книгу или слушать музыку... Я чувствовала себя неимоверно счастливой... — я останавливаюсь, как вкопанная. — Об этом ты тоже узнал от Паши?
— А это важно? — Лео продолжает бежать на месте, задом наперед.
Я упираюсь руками в колени, пытаюсь отдышаться.
— Не знаю.
— Что-то всколыхнуло в вас приятные воспоминания. Эти воспоминания — вот что действительно важно. Случайность или преднамеренность — это лишь инструмент, не более.
— Спасибо... — выдыхаю я и продолжаю черепаший бег.
— За что?
— Если ты снял квартиру в этом доме, чтобы вызвать во мне приятные воспоминания, это... — я поджимаю губу, — похвально. Ты действительно профессионал в своем деле. Ты даже пугающе хорош... Все. Больше не могу...
Возвращаемся мы прогулочным шагом. За эти четверть часа я утверждаюсь в догадке, что Лео помешан на здоровом образе жизни — то есть фактически является моей противоположностью. У него нет вредных привычек, он бегает по утрам, три раза в неделю занимается в тренажерном зале, не ест чипсы и вообще нормальную и вкусную, в моем понимании, еду. Господи, как же скучно!.. Я оправдываю его только тем, что иначе не получала бы эстетического удовольствия, любуясь его телом.
К нему в квартиру мы вваливаемся довольные и приятно уставшие. По крайней мере, я.
— Теперь в душ, — сообщает Лео.
Конечно, душ бы мне не помешал. Но...
— У меня есть во что вам переодеться, — он уже держит стопку одежды в руках, будто Джинн какой-то.
Присматриваюсь к мужским темно-синим спортивным шортам и белой майке с коротким рукавом. Симпатично… Я спохватываюсь, решительно мотаю головой, хотя мое настроение и располагает к мелким безумствам.
Лео пожимает плечами: нет так нет — и отправляется в душ.
Я брожу по квартире, слушая, как разбиваются об эмалированную ванну струи воды. Поскрипывает дощатый пол, покрашенный светлым лаком.
Кухня крохотная, раньше она казалась мне побольше. Помню, вечерами во время грозы из-за старой проводки часто вырубало свет, и тогда моя семья ужинала при свечах, как в старинном замке. Из кухни — выход на балкон. Там, где к стене крепится ограждение, отколот кусок бетона. И у меня было так же.
Продолжаю путешествие по квартире и моему детству. Коридор раздваивается двумя комнатами. Подоконники у окон широкие, будто скамейки. Сколько же книг я на них прочитала! Захожу в кабинет. По расположению — точь-в-точь моя спальня. По ночам сквозь зелень лип так красиво пробивался свет фонарей...
— Ты заметила, что в этой квартире — ни одного прямого угла? — раздается за спиной голос Лео.
Я резко оглядываюсь, будто меня застали врасплох. И тотчас же отворачиваюсь к окну: Лео стоит лишь в полотенце, обернутом вокруг бедер, и вытирает волосы. Смотрю на двор за стеклом — а вижу рельефные мышцы Лео. ЗОЖ, черт бы его побрал! Перевожу взгляд на стол с аккуратными стопками книг и документов, но боковое зрение вылавливает отражение Лео на экране ноута с заставкой звездного неба.
— А... зачем тебе столько остро заточенных карандашей?
Отличный вопрос. Ведь именно он сейчас волнует меня больше всего.
Я дотрагиваюсь до кончика одного из них, стоящих в банке, и отдергиваю палец.
— Мне нравится их точить. Это успокаивает.
— Похоже, работа у тебя нервная, — но нервно теперь улыбаюсь я. — Так чем ты занимаешься после того, как принимаешь душ? — я оборачиваюсь и смотрю прямо Лео в глаза.
— Завтракаю. Составишь компанию? — как ни в чем не бывало предлагает он.
На кухню Лео приходит уже в майке (такой же, как собирался выдать мне) и парусиновых штанах. У него влажные волосы, в выемке на шее под затылком еще не высохли капли. Наверное, пахнет он сейчас потрясающе.
— Что за браслет из ниток у тебя на запястье? — спрашиваю я, отвлекая свое пристальное, почти неприличное, внимание к телу Лео.
К счастью, сам он этого не замечает: стоит ко мне спиной, копается в баночках с заваркой.
— Год назад, когда я путешествовал по Непалу, мне повязал его один буддистский монах. Сказал, что, когда браслет порвется, сбудется мое желание.
— Красивая история.
Мы впервые остались наедине в таком крохотном пространстве. Мне мало места. Кажется, Лео касается меня, даже когда проходит мимо на расстоянии метра. Но, на самом деле, он ведет себя крайне сдержанно: избегает случайных прикосновений, не склоняется надо мной, чтобы взять заварник, который стоит у меня за спиной, а обходит стол.
