— Отпусти меня, — шмыгаю носом. — У тебя наверняка есть страховка!
— А у тебя — сутки, чтобы найти бабки.
Стискиваю челюсть до зубовного скрежета. Турчин знает, что за моей душой нет ни гроша! И пока я мысленно прикидываю, как буду вымаливать у отчима помощь, Ар довольно улыбается и, чуть выше подняв мой подбородок, выдыхает прямо в губы:
— А вообще, мы можем договориться, Та-ся!
Его шёпот, пропитанный запахом пива и чипсов, волной паники проносится по телу.
— Крыша, лобовое, сорванная вечеринка, моя репутация…
Арик медленно перечисляет мои «заслуги», смакуя каждое слово на своём поганом языке.
— А ведь ты, Тася, могла просто прийти. Я ждал тебя!
Ар продолжает гипнотизировать меня взглядом, как удав беззащитного кролика: ещё немного — и сожрёт! Смотрю на него заторможенно и не жду ничего хорошего.
— Ты весьма дорого мне обходишься, Лапина! Но, думаю, пара ночей с тобой с лихвой окупят долг.
От предложения Турчина у меня перехватывает дыхание. Я ждала чего угодно, но это явный перебор! Под издевательскую ухмылку подонка шумно сглатываю, но никак не могу обрести голос. Сначала, как наивная дурочка, верю, что Турчин пошутил, но вижу по его голодному взгляду, что время шуток давно прошло.
Ар небрежно проводит грубыми пальцами по моей щеке. Вздрагиваю, пытаюсь вырваться, но утопаю в своём бессилии и закрываю глаза: я не хочу знать, что будет дальше!
Ар проводит губами по моей переносице, едва касается кончиком носа щеки и горячим дыханием волнует и без того дрожащие ресницы.
— Не бойся, Та-ся, я постараюсь быть нежным! Хотя…
Турчин замирает и даже немного отстраняется. Мой подбородок обретает свободу, а лёгкие успевают вдохнуть полной грудью.
— Я передумал! — гремит Ар и снова хватает моё лицо своими грязными лапами. Убирает волосы со щеки и с неприкрытой брезгливостью смотрит на мой шрам который сегодня на пике популярности.
— Ты слишком уродлива для меня! — прыскает ядом Турчин, а у самого глаза наливаются кровью. Того и гляди, в порыве ярости он свернёт мне шею.
— Арик, ты здесь? — Наше безумное уединение нарушает Ника.
Не успевает сестра заглянуть в комнату, которую, судя по всему, использовали на вечеринке вместо кальянной, как Ар отскакивает от кресла и, заложив руки за голову, начинает нервно ходить из стороны в сторону.
— О! Тася? Так это ты, что ли, с дерева свалилась? — Ника подбегает ближе и испуганно смотрит на меня. — Господи, ты цела?! Я как чувствовала, что затея с вечеринкой обернётся бедой!
Я лишь неуверенно киваю: на большее у меня не хватает сил.
— Что с ней станет?! — бросает Турчин, озабоченно слоняясь из угла в угол. Это для меня сестра явилась спасением, а для Ара — очередной головной болью. — Эта тварь изуродовала мою «ласточку»!
— Арик, милый, машина же застрахована. — Ника бегло касается моей ладони в знак поддержки, а потом спешит к своему парню. Ласково его обнимает, даже не догадываясь, какого монстра жалеет.
Не упускаю возможности и вылезаю из кресла. Ноги подкашиваются, в голове туман, лицо всё мокрое от слёз. Одёрнув юбку, судорожно заправляю волосы за ухо, а потом прикрываю ладонью шрам. Я никогда не считала его уродливым, но теперь понимаю: зря!
— В том-то и дело, что нет! Я не успел продлить страховку! — Ар с силой стучит кулаком по стене.
— Я всё отдам! — с трудом размыкаю губы. Глупая! Лучше бы я промолчала!
— Отдашь?! — срывается Ар и, сбросив с себя руки Ники, бросается к моему измученному тельцу, пугая своей прытью до слёз. — Отдашь! Разумеется, отдашь! Завтра же!
— Арик, — спешит на подмогу Ника, но Ар её не замечает. Все его больное внимание вновь сосредоточено на мне — точнее, на моей изодранной в кровь ладони, которую я не решаюсь отнять от щеки.
— Да откуда у неё столько? — шелестит на заднем плане сестра. И, видит Бог, я благодарна ей как никогда! — Это же ей квартиру отцовскую продать придётся, и то не хватит! У меня есть небольшие накопления, может, мать чем поможет. А Мещеряков… Сам знаешь, он в этом деле не помощник!
— У меня есть предложение куда лучше! — Турчин бесцеремонно обрывает размышления Ники и, схватив меня за запястье, рывком убирает руку с моего лица. — Ничего не изменилось! Наша маленькая Тася всё так же любит подглядывать и совать свой любопытный нос, куда не следует. А ещё она так и не научилась держать язык за зубами.
— Арик! — просит сестра, но Ар ни черта не видит и не слышит! Остекленелым взглядом он слой за слоем сдирает кожу с моего шрама, словно перелистывает страницы памяти.
— Я предлагаю тебе сделку, Тася! Ничего особенного. Всё, как ты любишь: будешь и дальше подслушивать, и подсматривать — правда, теперь за Савицким. Станешь моей личной ябедой.
— Ты больной?! — Пячусь от Турчина, пока не упираюсь в стену.
— Нет, просто, как и ты, любопытный. —В изумрудных глазах Ара плещется азарт —нездоровый, шальной. — Меняю три тайны Савицкого на твой долг. Вроде, всё честно!
— Арик, не надо! Это опасно! — Ника с тревогой в голосе дёргает Турчина за сорочку, да только всё тщетно.
— Соглашайся, девочка! — Арик тянется шершавыми пальцами к моему лицу, но замирает в паре сантиметров от него. — Всего три пустяковых секрета Геры, и я закрою глаза на причинённый тобой ущерб.
Поджилки трясутся, губы давно искусаны в кровь. Ну какие секреты?! Где я, и где главный псих города Георгий Савицкий?! По уму, плюнуть бы в лицо подонка и, развернувшись на пятках, бежать со всех ног из этого рассадника грязи. Да только огромный долг якорем тянет меня на дно.
— А если у него нет секретов? — хватаюсь за последнюю соломинку. Знаю, что не справлюсь!
— Поверь… — Душная комната заполняется ехидным смехом Ара. — Савицкий полон неразгаданных тайн. Да и у тебя, Тася, нет иного выхода. По рукам?
— По рукам! — дрожащим голосом подписываю себе приговор.
Глава 5. Секрет первый. Обнажённый
Шрамы на твоей коже не такие уродливые, как в моей душе.
Иногда время напоминает клюквенный кисель — такое же тягучее и с кислинкой. Вот и моё сейчас медленно стекает в никуда, оставляя после себя липкие разводы.
Высунув нос из-под одеяла, равнодушно смотрю в потолок. За окном новый день, но мысли в голове старые.
С момента моего позорного падения прошло два дня — долгих, скучных, бестолковых. По настоянию доктора я отлёживаюсь дома, зализывая раны, а по решению отчима пропускаю семейные обеды и ужины, да и вообще не выхожу из комнаты, дабы своим неподобающим видом никого не смущать. Я, и правда, выгляжу неважно: мало того, что руки и ноги все в синяках, так ещё и под глазами залегли глубокие тени. Но если от ушибов мне выписали мазь, то человеческая глупость, к сожалению, не лечится, а такую дуру, как я, ещё поискать. Сделки с дьяволом заключают не от большого ума, верно?
— Тася, ты уже проснулась? — Мама осторожно заглядывает в комнату и тяжело вздыхает, стоит её взору упасть на поднос с едой на моей тумбочке. — Ты опять ничего не съела!
С тех пор как Ника привела меня домой всю в ссадинах и ушибах, мама, казалось, вспомнила, что я тоже её ребёнок. Каждое утро она будит меня, распахивая шторы в моей каморке, а перед сном даже целует в лоб. Вот и сейчас она бесцеремонно впускает в комнату солнечный свет, вынуждая меня зажмуриться и чуть выше натянуть одеяло.
— Я не голодна, — бубню, утыкаясь носом в подушку.
— Так нельзя, Тася. — Мама садится на край кровати и аккуратно убирает одеяло с моего лица, а потом, по всей видимости, перепутав меня с Никой, нежно проводит рукой по моим волосам. Простой жест, который щемящей грустью отзывается в сердце и вымывает из сознания страхи. Как, оказывается, мало надо человеку, чтобы со дна отчаяния воспарить к небесам!
— Мне нужно почаще падать с деревьев, — хмыкаю в ответ, а сама боюсь, что материнская нежность развеется, как утренний туман.
— Только этого не хватало! — смеётся мама. — Достаточно одного пострадавшего по твоей вине тополя!
