Вот что меня взбесило.
София, девушка, которую мы втянули в этот бардак, теперь попала под перекрестный огонь, на который она не подписывалась. И она злится на Макса и Ивана, что вполне логично. Вся эта ситуация — сплошной кавардак.
Когда я отправляюсь разбираться с этим, на меня нахлынули воспоминания. Когда мы впервые взяли Софию, она выглядела здесь как чертов олень в свете фар. Я видел ее здесь, всегда одну, с таким видом, будто она несет на себе всю тяжесть мира. Это тяжелое зрелище. А еще есть Кайла. Когда она присоединилась к нам, она была вся из огня и стали, готовая сразиться с миром ради нас. Но я никогда не видел ее по-настоящему, понимаете? Она просто была и делала свою работу, и ничего больше. Теперь она уйдет, и часть меня чувствует, что я должен был это предвидеть. Мог ли я что-то изменить? Черт, я не знаю. Я же не сентиментальный человек.
Стоя перед дверью Софии, я сильно стучу.
— София, это Виктор. Можно войти?
Тишина. Я не удивлен. Но я не уйду, пока мы не разберемся с этим.
— Слушай, я знаю, что ты злишься. У тебя есть на это полное право. Но то, что ты от нас отгораживаешься, не исправит ситуацию. Мы можем поговорить?
Я говорю, мой голос тверд. Я здесь не для того, чтобы опекать ее, но она должна понять, что мы пытаемся все исправить.
— Привет, — говорю я, когда она открывает дверь. У нее красные глаза, опухшие от слез. Черт. Ненавижу видеть ее в таком состоянии и жалею, что не смог ничего сделать, чтобы предотвратить это.
— Могу я войти? — Спрашиваю я, мой голос мягче, чем обычно.
Она только кивает, сдерживая слезы. Черт, это сложнее, чем я думал.
Я оставляю дверь слегка приоткрытой и оглядываюсь по сторонам, пытаясь придумать, как хоть немного разрядить обстановку.
— Ну что, эти засранцы задели твои чувства, да? Не волнуйся, я выгнал их из дома, — говорю я, пытаясь немного пошутить.
Она слегка хихикает, и это похоже на маленькую победу. Но я знаю, что этого недостаточно. Мне нужно дать ей почувствовать себя в безопасности, дать ей понять, что она не одна в этой поганой ситуации.
Мы сидим на краю кровати, напряжение ощутимо. По ее щеке катится слеза, и это что-то перекручивает в моем нутре.
— Я не хотела, чтобы все было так, Виктор, — говорит она, ее голос едва превышает шепот.
Она смотрит на меня этими чертовски красивыми зелеными глазами. Каждый раз они как удар в грудь. Не задумываясь, я протягиваю руки к ее лицу, большими пальцами осторожно вытирая слезы.
— Эй, никто из нас не планировал мыльную оперу, но вот мы здесь, верно? — Я пытаюсь разрядить обстановку, но мой голос выдает мое беспокойство.
Она издала маленький, водянистый смешок.
— Мыльная опера? Больше похоже на плохой фильм про мафию.
Я не могу удержаться от хихиканья, несмотря на то, в каком беспорядке мы находимся.
— Ну, если тебя это утешит, ты определенно будешь звездой шоу Братвы.
Она качает головой, и слабая улыбка прорывается сквозь нее.
— Спасибо, Виктор. Для крутого парня ты не так уж плох.
Я пожимаю плечами, стараясь сохранить свой суровый вид.
— Не позволяй этому распространяться, иначе это испортит мою репутацию.
Я слегка смещаюсь, пытаясь подобрать нужные слова.
— Итак… ты решила стать биологической матерью, да?
Она кивает, в ее глазах появляется решимость.
— Да, решила. Я не хотела, чтобы ребенок Кайлы был во мне.
Я тихонько хихикаю, ирония ситуации не покидает меня.
— Да, это понятно.
— Правда? — София выглядит удивленной и даже немного облегченной.
— Да. Вероятно, она сейчас собирает свои вещи, а потом уедет, — говорю я без обиняков.
Взгляд Софии становится задумчивым.
— Ты не чувствуешь себя плохо из-за этого?
— Нет. С чего бы? — Отвечаю я. Моя связь с Кайлой всегда была больше деловой, чем личной. Ее уход не сильно меня трогает.
Наступает недолгое молчание, пока мы оба сидим, осознавая всю тяжесть произошедшего.
Я замечаю, как в ее глазах наворачивается очередная слеза, и инстинктивно протягиваю руку, чтобы вытереть ее. В этом жесте есть нежность, которую я не часто позволяю себе проявлять.
— Расскажи мне, — призываю я, мой голос низкий.
— Что рассказать? — Она смотрит на меня, и на ее залитом слезами лице появляется намек на любопытство.
— Расскажи мне, что может поднять тебе настроение прямо сейчас.
Она делает паузу, размышляя, затем на ее губах играет небольшая улыбка.
— Ну, я не знаю. Жареный сыр?
Я разражаюсь смехом, звук заполняет комнату, прорываясь сквозь напряжение.
— Ты очень простая девушка, ты знаешь об этом?
Она улыбается, на этот раз искренне.
— Почему?
— Потому что большинство девушек просят бриллианты и сумки Prada, не то, чтобы в этом было что-то плохое. И я бы немедленно их тебе подарил. Но это просто, правда? Жареный сыр?
Она хихикает, звук теплый и легкий.
— Все, что ты приказываешь поварам приготовить для меня, слишком полезно для меня. Мне нужно что-то менее полезное, я думаю. И жирное. Определенно жирное.
— Хорошо, я прикажу поварам приготовить это для тебя, — предлагаю я, уже обдумывая, какие инструкции дать.
Она качает головой, в ее глазах появляется игривый блеск.
— Нет, я хочу, чтобы ты приготовил это для меня сам.
— Что? — Искренне удивляюсь я. — Я умею жечь воду, София.
Она хихикает, звук легкий и дразнящий.
— Да ладно, что тут сложного? Это всего лишь хлеб и сыр.
Я потираю затылок, чувствуя себя немного не в своей тарелке.
— Я никогда раньше не делал жареный сыр.
— Что? Правда?
— Да, — признаю я, немного защищаясь. Готовка никогда не была моей фишкой. Я больше люблю отдавать приказы, чем следовать рецептам.
Ее улыбка расширяется, и она
