Я думал, мы команда, семья!
Глаза Макса сужаются — явный признак того, что он готов защищать свои действия.
— Все было не так, Иван. Все вышло из-под контроля, и…
— Вышло из-под контроля? — Я прервал его, повысив голос. — Ты поставил под угрозу все, над чем мы работали, все, что мы планировали! Из-за чего? Из-за минутной слабости?
Позиция Макса становится тверже, челюсть сжимается.
— Все не так просто, и ты это знаешь. Да, я облажался, но мы справимся. Мы всегда справляемся.
Я насмехаюсь, неверие и гнев смешиваются в ядовитый коктейль.
— Справимся? Ты вообще себя слышишь? А как же доверие, Макс? А как же гребаное соглашение, которое мы все заключили?
Он делает шаг вперед, в его глазах появляется опасный блеск.
— А как же ее права, Иван? Она не просто сосуд для наших планов. Она — личность, со своей собственной волей и выбором.
Я горько усмехаюсь.
— О, теперь ты заботишься о ее правах? Как богато с твоей стороны. Это ты втянул ее в эту историю!
Она внезапно встает между нами, и ее голос прорезает жаркий спор, как нож.
— Прекратите! Вы оба! — Глаза Софии свирепы, поза вызывающая. — Это был мой выбор. Я согласилась стать суррогатной матерью, но никто никогда не спрашивал меня о биологических родителях. И поскольку я здесь, по сути, заложница, думаю, у меня есть право голоса.
Я смотрю в глаза Софии, ища хоть что-то, хоть какой-то намек на связь, которая, как я думал, у нас есть. Но все, что я вижу, — это решимость и намек на гнев.
Мой разум кричит, мысли скачут и сталкиваются.
— Я думал, что между нами что-то есть, но, похоже, я ошибался, София. — Слова звучат горько, внутри меня бурлит смесь разочарования и боли. Я думал, что понимаю ее, думал, что между нами есть взаимное уважение, может быть, даже больше. Но сейчас, стоя здесь, я вижу, что ошибался.
Во мне закипает гнев, ревность, хотя я никогда бы не признался в этом вслух. Возможно, я надеялся на что-то большее с Софией, на что-то интимное. Но сейчас, глядя на то, как она стоит на своем, я разрываюсь между яростью и уважением.
— Ладно, делай, что хочешь, — огрызаюсь я, и в моих словах больше горечи, чем намерения.
София смотрит на меня, выражение ее лица смягчается.
— Иван, я…
— Что бы между нами ни было, это ничто, София, — отрезаю я, слова словно кислота на языке. Я не имел в виду этого, не совсем. Но она выбрала Макса, и это больнее, чем я ожидал. Я никогда не умел делиться тем, что считал своим. И на какой-то мимолетный миг я подумал, что она может быть моей, а не его. Ревность гложет меня, но я подавляю ее.
Я поворачиваюсь к Максу, мой взгляд тверд.
— Ты тот, кто позволил этому случиться. Именно ты расскажешь об этом Кайле и Ивану.
Он просто стоит на месте, ни малейшего намека на раскаяние. И это бесит меня еще больше. Я собираюсь вырываться из дома, в голове вихрь гнева, ревности и горького чувства предательства. Решение Софии, безрассудство Макса — все это слишком.
Голос Макса спокоен, слишком спокоен.
— Хорошо. Я скажу Кайле. Просто потому, что ты слишком труслив, чтобы рассказать ей сам. — Он подходит ближе, бросая мне вызов своим присутствием.
Я чувствую, как моя кровь закипает, а кулаки сжимаются по бокам. Когда он подходит ближе, что-то щелкает. Я резко отталкиваю его назад.
— Не вынуждай меня, Макс.
Он спотыкается, но восстанавливает равновесие, на его губах играет ухмылка.
— Ты что, ревнуешь, Иван? Не можешь смириться с тем, что она выбрала меня?
Эта насмешка, эта чертова ухмылка, не то, что я могу вынести. Мой кулак врезается ему в челюсть еще до того, как я осознаю, что нанес удар. Он наносит ответный удар, и мы внезапно оказываемся в центре полномасштабной драки, обмениваясь ударами, словно мы враги, а не союзники.
Наши ворчания и проклятия наполняют комнату, каждый удар подстегивается смесью гнева, ревности и сдерживаемого разочарования. Дело уже не только в Софии или ребенке. Дело в нас, в нашем раздробленном братстве, в напряжении, которое слишком долго кипело под землей.
Пока мы ссоримся, я не могу не задаваться вопросом, как все дошло до этого. Мы должны были быть вместе, но теперь мы разрываем друг друга на части. И в глубине моего сознания маленький голосок шепчет, что независимо от того, кто победит в этой схватке, мы уже потеряли гораздо больше.
Я слышу, как открывается дверь, но не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто там. Я слышу только вздох и знакомый голос Кайлы:
— Что, черт возьми, здесь происходит? — Требует она, бросаясь вперед, чтобы оттолкнуть меня от Макса. Я едва замечаю боль, чувствуя теплую струйку крови из носа, но сейчас это неважно.
София в углу, ее тело дрожит. Черт. Я никогда не хотел, чтобы она видела это, чтобы ей было так страшно. Чувство вины сильно бьет по мне, но нет времени зацикливаться на этом. Голос Кайлы снова прорывается сквозь напряжение.
— Вы оба должны мне объяснить. Что, черт возьми, здесь происходит?
Она стоит между нами, положив руки на бедра, и выглядит как сила, с которой нужно считаться. Комната словно заряжена, каждый из нас на взводе, вокруг нас бурлит переменчивая смесь эмоций.
— Да, Макс. Почему бы тебе не сказать ей? — Я бросаю вызов, вытирая кровь из носа тыльной стороной ладони. Это отговорка, способ переложить вину, но я не могу заставить себя произнести эти слова, открыть правду, которая настроила нас друг против друга.
Макс, вытирая струйку крови с губы, криво улыбается мне, прежде чем повернуться лицом к Кайле. В комнате царит атмосфера предвкушения, каждый из нас затаил дыхание в ожидании того, что сейчас произойдет.
— София решила стать донором яйцеклетки, Кайла. Так что тебе не придется быть биологической матерью. — Говорит он, его голос ровный, но я вижу, как напряжена его челюсть.
