сантиметров и…
Звонок моего телефона эхом разнесся по квартире. Моя реакция была привычной. Я поднял взгляд.
И когда я потерял фокус, Талия нашла свою лазейку. Она проскользнула под моей рукой и скрылась за дверью.
— Проклятье.
Я позволил ей уйти. Пока я отвечал на звонок Вивьен и убирал пиццу, я дал ей фору. Затем я поехал в Куинси.
Этот раунд ещё не закончен.
Снег на джипе таял. Вода капала на пол гаража.
Я сидела на водительском месте и слушала «плюх, плюх, плюх» так долго, что в салоне погас свет. Тепло, заполнявшее пространство на протяжении всей поездки домой, почти исчезло. Мои пальцы были холодными, но я никак не могла оторвать их от руля, чтобы зайти внутрь.
В доме было слишком много места. Слишком много света. Слишком много отвлекающих факторов.
Но здесь, в темноте, в окружении звуков капающей воды, возможно, я смогу разобраться в своих чувствах.
Машина, припаркованная в гараже, стала своего рода убежищем. Коконом, где я могла отгородиться от всего, кроме эмоционального урагана, бушующего в моей груди.
Последний раз я сидела здесь вот так полгода назад.
На шоссе за городом произошла авария. Оба водителя были срочно доставлены в отделение неотложной помощи, и я была там с доктором Эррерой. Он забрал самого тяжелораненого пациента, беременную женщину, и оставил меня со вторым.
Это был мужчина, потерявший в аварии ногу. Я сделала всё в точности, как велел Эррера: остановила кровотечение, очистил рану и перевязал её.
Все это время мужчина плакал, да так сильно, что тряс кушетку и мешал работать. Но его слезы были вызваны не отсутствием ноги. Его слезы были о женщине в другой машине.
Он рыдал и говорил, что никогда не простит себя за превышение скорости. За переписывание во время воздения. Он молился сквозь слезы, прося Бога отнять у него обе ноги и руки — его жизнь, если потребуется, чтобы спасти её.
Он плакал, пока лекарство не подействовало, и он не заснул. Я разбудила его на следующее утро, чтобы сказать, что с женщиной и её ребенком всё будет хорошо. Доктор Эррера спас их обоих.
Я никогда не забуду лицо этого человека в тот момент. Облегчение. Благодарность. Слезы, на этот раз беззвучные, которые текли по его лицу. Через три часа у него случился обширный сердечный приступ, и он умер.
Доктор Эррера заверил меня, что я ничего не могла сделать. И все же я чувствовала себя неудачницей.
За все время моей работы врачом я потеряла не так много пациентов. В городе размером с Куинси у нас было не так много травм, не столько, сколько в больницах больших городов. Этот человек был третьим моим пациентом, который умер.
Внизу дверцы моего шкафчика были три отметки, написанные не стираемым маркером, а перманентным фломастером.
В тот день, приехав домой, я села в этот джип в гараже, и настала моя очередь плакать.
Сегодня слез не было. Может быть, они появятся после того, как пройдет шок.
Фостер почти поцеловал меня.
Я почти позволила ему это сделать.
Прошли годы, прежде чем я смогла собрать осколки своего разбитого сердца. Но я нашла их все, кропотливо сшивая края вместе. Мои преподаватели всегда хвалили меня за технику наложения швов.
Да, бывали моменты, когда я чувствовала боль от старых ран. Но время лечило. Как и отвлекающие факторы. Медицинская школа стала моим спасением, за ней последовала ординатура.
И вот я здесь, ошеломленная, потому что почти поцелуй чуть не разрушил меня.
Разве это влечение не должно было угаснуть? Если уж на то пошло, оно стало только сильнее. Стало более настоятельным. Более отчаянным. Магнетизм между нами был таким же мощным, как и раньше.
Он почти поцеловал меня.
А я почти позволила ему.
Что со мной было не так? Что случилось с Вивьен? Почему он не забыл меня?
Любопытство грызло меня. Мне становилось всё труднее не набрать его имя в телефоне, чтобы посмотреть результаты поиска. Но я сдерживалась семь лет. Я не поддавалась порывам. Пока что.
Сегодня Фостер пришел в больницу и обещал ответы. Боже, как мне нужны были эти ответы. Незнание съедало меня заживо. И все же, когда у меня был шанс сегодня вечером, я сбежала. Один взгляд на лицо Вивьен, и боль заставила меня выбежать из зала.
У меня зазвонил телефон, и я подпрыгнула, ударившись ногой о руль. Я взяла его из подстаканника на консоли, на экране высветилось имя Лайлы.
— Привет, — ответила я.
— Привет. Что делаешь?
— О, ничего.
Я ещё не рассказал ей о Фостере. Возможно, мне следовало найти время во время Рождества, но она была занята в кафе, а я избегала разговора. Со всеми.
Лайла знала, что я встречалась с мужчиной по имени Фостер. Она знала, что мы расстались на последнем курсе университета, но я заставила её поверить, что это произошло из-за моего переезда в Сиэтл.
Она будет в бешенстве, когда узнает всю историю. Она разозлится, что я решила не искать поддержки в её лице после того, как он разбил мне сердце.
Но я не была похожа на Лайлу.
Я плакала в одиночестве в темных гаражах. Она не боялась пролить сотню слез в своем кафе, даже если рядом были сотрудники или клиенты, которые могли стать свидетелями этого. Лайла ежедневно делилась своей жизнью в Instаgram. Последнее селфи, которое я сделала, было сделано несколько месяцев назад.
Если она влюблялась в парня, большая часть Куинси знала об этом ещё до их первого свидания. Последний раз я ходила на свидание на последнем курсе медицинской школы, когда другой парень из программы пригласил меня. Я симулировала приступ желудочного расстройства в середине ужина, когда он намекнул, что мы можем поехать к нему после десерта.
Я расскажу Лайле о Фостере. Когда-нибудь. Только не сегодня.
— Что ты делаешь? — спросила я её.
— Только что вернулась домой из магазина, — Лайла зевнула. — Хотела узнать как ты и сказать «Привет».
— Привет, — я улыбнулась голосу сестры. — Хочешь заняться чем-нибудь в эти выходные? Я не работаю и не дежурю раз в жизни.
— Конечно. Если только я смогу лечь в постель к девяти.
— Я приду в кафе в субботу днем. Мы можем потусоваться до твоего закрытия, а потом пойти в «Костяшки» поужинать. Вино за мной.
— Отлично. Тогда до встречи.
— Пока.
В субботу я расскажу ей о Фостере. Возможно.
Я закрыла глаза. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Тусовка
