— Я подумаю, что можно сделать, обещаю.
— Спасибо!
Пожимаем друг другу руки, собираюсь уходить.
— Семен, а ты этого мужика знаешь? Кто он?
— Миронов его фамилия. Он директор «Атона».
Видел я вывеску этого «Атона».
— Чем они занимаются?
— Точно не знаю, поговаривают, какими — то госзаказами.
— А как зовут жену Миронова?
— Увы, то мне неведомо.
Не густо, но хотя бы дело сдвинулось с мертвой точки.
Еще раз благодарю охранника, поднимаюсь на свой этаж.
В офисе вместо работы насилую интернет, выискивая информацию о Миронове.
Вот, Борис Миронов, директор ООО «Атон», все, как говорил Семен. Женат, детей нет. На фото — тот самый мужик, что был за рулем серой машины, когда я впервые увидел свою брюнетку, правильнее говорить — его жену.
На лицо некрасивый. С несколько высокомерным взглядом, большими губами.
Не за внешность ты его полюбила, да, красавица?
О ней, кстати, ни слова.
Как же тебя зовут, любовь моя?
***
Настроение прегадкое. Два выходных прошли впустую. Парк стоит поперек горла. А все потому, что ОНА не пришла. А мы с Таисией два дня подряд исхаживали его вдоль и поперек в ожидании девушки.
Намозолили глаза продавцам лотков и киосков. Скупили два десятка воздушных шаров, почти все отпустили в небо.
От взгляда на сахарную вату непроизвольно ныли зубы, а от мороженого начинало подозрительно першить в горле.
Зла не хватает на ту брюнетку. Тася ждала. Она, видите ли, доброе дело делала и недоделала. Мне за нее обиднее всего.
Я тоже ждал.
Все эротические сны вижу с зеленоглазкой. Утром встаю измученный и злой.
Могла бы и прийти в конце концов на часок. Да хоть на пять минуточек! Хотя бы для того, чтобы объясниться! У нас в конце концов секс был! Есть повод поговорить!
Она замужем! — зудит внутренний голос. — Забудь о ней! Она уже сто раз помирилась с мужем и тысячу раз пожалела о вашем случайном сексе.
Вместе с ним меня ежедневно «лечит» Максим:
— Не связывайся с замужней, Тим! Оглянись, вокруг полно одиноких красивых девушек.
Умом понимаю. Сердцем — нет.
Как дурак надеюсь на что — то. Верю, рано или поздно встретимся. Город — то маленький.
— Тимур Александрович, — звонит по внутренней связи Софья Марковна — мой секретарь. — К вам Зайцева. По личному вопросу.
Опять Зайцева. По личному — приму. По рабочему — отправил бы обратно.
— Пусть войдет.
Елена переступает порог, пряча что — то за спиной и загадочно улыбаясь.
Красивая девушка. Элегантная. Белая блузка в мелкий горох, с рюшами под горло, длинным рукавом. Черная узкая юбка обтягивает крепкие бедра. Чулки или колготы телесного цвета, туфли с острым носком и высоким каблуком.
Улыбка сияет, глазам больно.
Но… не цепляет.
— Добрый день, Тимур Александрович. Можно?
— Вы уже пришли. У вас ко мне какое — то дело? Что — то срочное?
— Да, — смущенно порхают черные ресницы. — У меня вот… для вашей дочки. Подарок.
Из — за спины появляется небольшая коробочка. Под прозрачной пленкой — кукла. Из тех, что не для игр, а для коллекций. Поставить на полочку, любоваться, но никак не играть. А Тася любит именно играть. Смотреть — не ее вариант. Но кукла красивая, бесспорно, дочь будет визжать от восторга.
— Передайте ей, пожалуйста.
Неожиданно. Даже теряюсь на мгновение.
— По какому поводу подарок?
— Без повода. Мне подарили, а такая у меня уже есть. У меня вообще много кукол. Мои близкие знают о моем увлечении, дарят. Иногда куклы повторяются, и я раздаю.
Вот — сама в подружки напрашивается. И с Тасей пытается сойтись. Бери, действуй. Красивая же девушка.
— Таисия маленькая еще для… такого рода игрушек. Коллекционных, — поправляюсь. — Не могу принять, Елена, извините.
Расстроенно поджимает губы.
Я дурак, да. Но если не мое, что делать?
— На следующей неделе в ваш отдел придет новый сотрудник. Предупредите Галину Ивановну, подготовьте рабочее место.
— Новый сотрудник… вместо меня? — вспыхивает испугом.
— Нет, новый сотрудник вам в помощь. Я планирую расширить штат, работы вашему отделу прибавится тоже.
— Ясно. Поняла, — с облегчением. — Я тогда… пойду?
— Идите, Елена. Хорошего дня.
Кивнув, уходит.
Ну, как — то так.
Глава 17
Кормлю свекровь супом с ложки. Лицо у нее привычно недовольное. Негатив после больницы прет с удвоенной силой, особенно когда Бориса дома нет. При нем выражение лица у нее страдальческое.
Не обращаю внимания на ее недовольство, абстрагируюсь, мысленно выстраиваю зеркальную стену, чтобы не принимать на себя флюиды свекрови. Она теперь на меня влияния не имеет. Раньше я старалась быть хорошей женой и невесткой, теперь — без надобности.
— Невкусно? — спрашиваю не из участия, а чтобы разбить эту оглушающую тишину, которая разбавляется только чавканьем женщины.
— Нет, — проглотив, морщится.
Я даже рада, что ей не нравится.
— Скажу Борису, чтобы заказывал в ресторане.
Забираю поднос с почти полной тарелкой супа, нетронутым хлебом. Оставляю на тумбочке чай и печенье в вазочке.
Левая рука у свекрови почти не двигается, зато правая — вполне рабочая. При желании — и поест, и попьет. Но она вредничает и отказывается шевелиться вообще хоть как — то. Почти не разговаривает.
Оставляю поднос на кухне, возвращаюсь в комнату Аллы Васильевны. Здесь сильно пахнет лекарствами, от запаха мутит. Но нос быстро привыкает, если находиться тут больше минуты.
— Сейчас придет Валентина Петровна, присмотрит за вами. Мне нужно съездить в салон.
Свекровь мычит и трясет головой — не хочет оставаться с сиделкой, нанять которую заставила Бориса я.
А я не хочу оставаться с ней. И вообще в этой квартире.
Я не подписывалась сидеть лично!
Я вообще жду развода!
Я просила развести нас немедленно. Нам дали месяц на примирение. Борис настоял на трех. Раздел имущества — только через суд — тоже по настоянию Миронова. Он вообще против развода. Твердит, что любит.
От большой любви грозит оставить ни с чем, даже без салона, ага.
Но я же понимала, что просто не будет.
Вика говорит, мне нужен адвокат, но к кому бы я ни обращалась, как только они слышат фамилию, отказываются даже консультировать.
Хорек недоделанный! Везде подсуетился.
Как муж и жена мы больше не живем. Ничего общего у нас, кроме нажитого в браке имущества, нет.
Карточка больше не пополняется. Я, если требуется, трачу выручку с салона. Это Борис таким образом хочет показать, что без него я не проживу, ждет, когда начну просить. Уверен, что я привыкла к хорошей жизни, а без мужа — пропаду.
Я с ним пропадаю, а не без него!
А еще оказалось, что все имущество записано на его мать. Даже салон. Борис сказал, это чтобы налогов меньше платить. Но я ему не верю. И корю себя за то, что не проверила документы раньше. Кто ж знал, что бывший любимый так подставит.
Мне пришлось идти на компромисс с Мироновым. Я живу в нашей квартире, присматриваю за его матерью, веду хозяйство. А как только ей станет лучше — он даст мне развод и переоформит салон на меня.
Месяц уже прошел, осталось еще немного.
Раньше Борис с утра до поздней ночи пропадал на работе. Дела были чуть ли не государственной важности.
Теперь — то я знаю, какие у него были дела! Но меня это больше не трогает. Внутри меня — выжженая пустыня. Чувств к мужу кроме брезгливости нет.
Мы почти не разговариваем. По крайней мере я. Не хочу общаться с мужем. Тошнит каждый раз, когда Борис перед глазами маячит. Он же пытается помириться — признания, цветы, подарки, приглашения в рестораны. С моей стороны полный игнор. Он бы и на море путевки взял, но мать больна. Нельзя оставить.
Мать или любовницу? — подмывает съязвить. Только зачем мне знать ответ?
Алла Васильевна в одной поре. Не хуже, не лучше. И я в тупике, но надеюсь, что салон рано или поздно будет моим. Борис обещал.
