позвонить ей. Не потому, что я скучал по ней, а потому, что она была мне знакома. Но это был бы глупый поступок, и я не собирался ее обманывать. С Холзи было нелегко, а с Фэй все оказалось намного проще, чем когда-либо.
Я проигнорировал сообщение от Эрика и звонок от папы, вернувшись к предыдущему сообщению от Фэй.
Моя рука отяжелела, а пальцы стали вялыми, когда я набрал ее имя и напечатал ответ.
Это шутка?
Я съежился, когда добавил вопросительный знак, а затем удалил все буквы.
Ты уверена?
Закатив глаза, я удалил и это сообщение. Конечно, она была чертовски уверена.
Он мой?
Еще один приступ отвращения. Еще раз сильно зажал клавишу удаления, пока ответ не исчез, и я уставился на пустое текстовое поле.
Что мне сказать? Почему она не позвонила? Она ведь не боялась меня, правда? Я ведь не сделал ничего плохого в ту ночь на девичнике, верно?
Я ломал голову, прокручивая в голове каждый момент, какой-то четкий, какой-то размытый. Я вспомнил, как провел костяшками пальцев по ее руке. Я вспомнил, как она коснулась подушечкой большого пальца моей нижней губы. Я вспомнил, как прикусил зубами мочку ее уха.
Я вспомнил наш первый поцелуй.
Может пройти сто лет, а я все равно буду помнить этот поцелуй.
Это было как удар грома. В тот момент, когда ее мягкие губы коснулись моих, по моему телу словно пробежала молния. Прикосновение ее языка разожгло пламя, бушевавшее в моих венах.
Мои руки автоматически обхватили ее, намереваясь никогда не отпускать.
Может, в этом и была проблема. Может, я был слишком настойчив и напугал ее.
Но она была увлечена мной так же, как и я ею. Когда я спросил ее, не хочет ли она приехать ко мне, она не колебалась ни секунды. Во время поездки на такси ко мне домой она чуть ли не забралась ко мне на колени, чтобы всю дорогу целоваться.
И, черт возьми, она была первой, кто начал раздеваться. Как только мы переступили порог моего дома, она стянула через голову свою вязаный свитер с орнаментом «аргайл».
— Черт. — Я отбросил телефон в сторону и откинул голову на газон, любуясь звездами.
Я беременна
Что теперь?
Независимо от того, сколько раз я задавал себе этот вопрос, я не мог найти ответа. Так что я уставился на звездный овал и провел худшую ночь в своей жизни там, где обычно чувствовал себя лучше всего.
Когда рассвело, она так и не позвонила.
В тренажёрном зале была клавиатура для доступа студентов-спортсменов. Мы могли приходить и уходить по мере необходимости, чтобы заниматься спортом и тренироваться. Тренеры не хотели, чтобы мы платили за посещение тренажерного зала или использовали оборудование, которое не было самым современным, поэтому у всех нас были коды доступа в нерабочее время.
Шесть часов утра — не такой уж странный час, но, когда я возвращался со стадиона, проведя ночь на пятидесятиярдовой линии, двери были заперты.
В здании было тихо, в воздухе витали ароматы бетона и средства для мытья полов. Наша первая тренировка состоится только около полудня. Разминка могла бы прояснить мою голову и помочь придумать ответ Фэй.
Часы, проведенные на поле, определенно не помогли.
Когда я вошел, в раздевалке автоматически включилось освещение. Стойкий запах одеколона, пропотевшей одежды и металлических шкафчиков, знакомый, как моя собственная кожа, должен был бы успокаивать, но после того, как я переоделся в шорты и футболку из своего шкафчика, узел в животе стал только сильнее.
Я поплелся в тренажерный зал, забившись в дальний угол огромного помещения. Футбольная команда резервировала места, когда весь зал был только наш, но в остальном мы делили это помещение с другими студентами-спортсменами.
Мне нравилось встречаться с друзьями из баскетбольной команды. В легкоатлетической и волейбольной командах было несколько девушек, которые были в лучшей форме, чем любой спортсмен-мужчина, включая меня. Меня никогда не беспокоило, что кто-то делится своими достижениями.
И за все годы, что я был в команде «Диких котов», ни разу не было многолюдно.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Я был не в состоянии собраться с силами для тренировки. Вместо этого я сидел в углу, спрятавшись за штангой, и часами смотрел в никуда. Надеясь, что меня не заметят. До сих пор мне везло.
Там было несколько человек, которые пришли раньше. Один из помощников спортивного директора, работавший наверху. Парень из команды по гольфу. Девушка, которую я не узнал, но на которой была футболка лыжной команды. Двое баскетболистов.
Возможно, там были и другие. Я не обратил на это особого внимания. Я просто сидел в углу, уставившись в пустоту на полу, надеясь, что все оставят меня в покое. Если они и заметили меня, то никто не подошел.
В какой-то момент, когда все ушли, свет погас. Я не мог найти в себе сил пошевелиться и включить его. Темнота, казалось, соответствовала моему настроению.
Как долго я здесь пробыл? Вероятно, я опаздывал на тренировку. Тогда мне точно надерут задницу.
Не важно. Лекция тренера покажется мне сегодня довольно банальной.
Дверь открылась, вспыхнул яркий свет. Мой телефон, который я сжимал в руке, начал звонить. На экране высветился номер Сиэтла, штат Вашингтон.
Это не Фэй.
Она все еще не звонила. Как она могла не позвонить? В чем, черт возьми, была ее проблема? Зачем ей вообще понадобилось писать мне? Она действительно была такой трусихой, что не могла встретиться со мной лицом к лицу?
Ну, она не могла избегать меня вечно. Я имею в виду… возможно, могла бы.
Если бы не хотела оставлять ребенка.
Хотела ли она оставить его? А я хочу?
Телефон в моей руке продолжал звонить, когда рядом со стойкой для взвешивания появилась высокая фигура.
Мне не нужно было поднимать голову, чтобы узнать мужчину, который смотрел на меня сверху вниз. Я узнал его кроссовки «Найк», которые тот носил на тренировке.
Тренер Эллис.
— Раш.
Он был из Сиэтла. Он играл за «Сихокс». Я должен был сообразить, кто звонит.
Да, я опоздал на тренировку. Дерьмо. Я сглотнул, но не отрывал взгляда от экрана.
Телефон наконец прекратил звонить.
Она собиралась позвонить мне, верно? В конце концов, если я не отвечу на это гребаное сообщение, она позвонит сама.
Тренер присел на корточки.
— Раш.
— Тренер. — В горле у меня пересохло, голос охрип.
В этом году у нас были строгие правила, то ли из-за всего того дерьма, что творилось весной, то ли
