потому, что таков был стиль тренера Эллиса.
Комендантский час у нас был в полночь. Никакой выпивки. Никаких баров. Тренировки были обязательными. Не опаздывать. Если ты нарушал правила, твоя задница оказывалась на скамейке запасных. На неопределенный срок. Я не мог сидеть на скамейке запасных. Я должен был играть.
Двигайся. Вставай. Какого черта я не мог подняться?
Я взглянул на тренера Эллиса, ожидая увидеть хмурый взгляд. Вместо этого он выглядел… обеспокоенным.
— Скажи мне, что происходит. — Только идиот стал бы спорить с таким тоном. Он не был сердитым, но в нем чувствовалась твердость. У моего отца был такой же тон.
Стану ли я так говорить со своим ребенком?
Я с трудом сглотнул и снова уткнулся в телефон. В какой-то момент мне придется признать, что происходит. Мне придется кому-то рассказать. Но если я произнесу это вслух, значит, это будет правдой. Я не был готов к тому, чтобы это стало правдой, пока нет.
— У тебя проблемы? — спросил он.
Чертовски серьезные. Я кивнул.
— Насколько все плохо по шкале от одного до десяти?
У меня перехватило горло, когда я проглотил комок.
— Одиннадцать.
Было слышно, как тренер выдохнул, когда сел на мат рядом со мной, повторяя мою позу, положив руки на колени.
Я напрягся, ожидая нотации, которую определенно заслуживал. Обычно я получал от тренеров взбучку, когда лажал. Знал ли тренер Эллис, что я спал на футбольном поле?
— Вы не собираетесь на меня кричать? Не посоветуете мне поднять задницу и пойти на тренировку?
— На самом деле я не любитель кричать, — его голос был ровным и спокойным. Не то чтобы нежным, но он не злился.
Я уставился в бетонную стену, все еще не зная, что сказать. Было бы легче, если бы тренер накричал на меня? Да. Нет. Сейчас это не имело значения.
Тренер Эллис не двигался и не говорил. Он просто сидел со мной, пока, наконец, я не понял, что не могу произнести ни слова, но больше не мог держать это в себе, открыл телефон и сообщение от Фэй, и повернул экран, чтобы тренер мог прочитать.
Я беременна
Краска отхлынула от лица тренера Эллиса.
Это заняло у него несколько минут. Но потом он откашлялся и рассказал мне историю.
Историю своей дочери.
Мы пропустили тренировку.
Моя задница затекла от сидения на полу в тренажерном зале, но я слушал тренера, не сдвинувшись ни на миллиметр, когда он рассказывал мне о своей девушке, которая забеременела от него в колледже. Это было нелегко, но он справился. О том, что он ни о чем не сожалел, потому что его дочь была светом его жизни.
Мне казалось, что страху в животе не будет конца, но, по крайней мере, туман паники начал рассеиваться.
— Моя жизнь закончена, — пробормотал я.
— Твоя жизнь меняется, — поправил он. — Не закончена. Просто меняется.
Моя жизнь определенно подошла к концу. По крайней мере, та, которую я планировал. Прощай, профессиональный футбол.
Я открыл рот, собираясь сказать ему, чтобы он перестал мне потворствовать, но, прежде чем успел произнести хоть слово, заметил рисунок на его белой футболке.
Футболке с изображением чемпиона Суперкубка.
У него был ребенок. И он все равно был чемпионом.
— Все будет хорошо. — Он встал и протянул руку, чтобы помочь мне подняться на ноги. — Позвони ей. Обсудите это.
У меня по ногам побежали мурашки, когда он дал мне время восстановить равновесие.
— Спасибо, тренер.
— Пожалуйста. — Он наклонил подбородок. — У тебя есть мой номер. Я здесь днем и ночью.
Я грустно улыбнулся ему.
— Извините за тренировку. Я все исправлю.
— Мы поговорим завтра, хорошо?
— Да.
Тренер Эллис хлопнул меня по плечу, затем, крепко сжав, отвел от стены, мимо стоек и беговых дорожек к двери.
Похоже, мое время в тренажерном зале подошло к концу.
— Твоя машина на стадионе, — сказал он. — Хьюстон нашел ее.
— Я, э-э… — Черт. — Иногда я хожу на поле. Чтобы подумать. Извините. Это, наверное, нарушает правила.
Не наверное. Это так.
Но пока что он не разозлился. Может быть, сегодня он даст мне передышку, в которой я нуждался. Может быть, он понял, каково это, когда футбольное поле — это твое безопасное место.
Тренер Эллис вывел меня не только из тренажерного зала, но и вообще из спортзала. Я чувствовал его взгляд на своей спине, когда шел через парковку к стадиону.
Как бы мне ни хотелось найти новое укрытие, я продолжал идти, переставляя ноги, пока не сел за руль своего «Юкона».
Затем, прежде чем я смог отговорить себя от этого, я нашел номер Фэй и набрал его.
Она ответила после первого гудка.
— Привет.
— Привет.
Между нами воцарилась тишина, такая тихая и бесшумная, что я отнял телефон от уха, чтобы убедиться, что она все еще там. Затем откинул голову на сиденье, прогнувшись так глубоко, как только позволял руль.
— Мне жаль, — ее голос дрогнул.
— Я не знаю, что делать, — пробормотал я.
Она всхлипнула.
— Я тоже.
— Полагаю, нам стоит поговорить?
— Думаю, да.
Фэй
Летом в кампусе УШС было пустынно. Было странно сидеть на своей любимой скамейке возле Уильямс Холла и быть единственным человеком в округе.
Хотя, учитывая, что я выглядела как мертвец, побыть одной было неплохо для разнообразия. Сегодня утром, когда я зашла в магазин «Все за доллар», два человека остановили меня в проходах, чтобы спросить, все ли со мной в порядке.
Неа.
Я кивнула и выдавила из себя улыбку, хотя определенно была не в порядке.
Но, по крайней мере, меня перестало тошнить.
В этот момент я наслаждалась маленькими победами. Прошлой ночью рвота прекратилась, то ли потому, что в моем теле не осталось ничего, что могло бы выйти, то ли потому, что онемение наконец-то проникло во внутренние органы.
В моем мозгу было так же пугающе тихо, как и в этом кампусе.
Легкий ветерок обдул мне щеку горячим летним ветерком и приподнял прядь волос, выбившуюся из моего конского хвоста, и она упала мне на рот. Прядь прилипла к бальзаму для губ. Я терпеть не могла, когда волосы попадали мне в рот, но не настолько, чтобы их вытаскивать. Это требовало движения.
Я слишком устала, чтобы двигаться.
Это было самое дно?
Все казалось таким… тяжелым.
Прошло два дня с тех пор, как Раш звонил мне. Он просил о встрече раньше, но вчера у меня была двойная смена в закусочной. Он предложил прийти в «У Долли», но я солгала
