грозный взгляд на бывшего: — А вам, папаша, могу только порекомендовать запрячь своих приближенных, чтобы они просто начали водить малышку в сад! Если она хочет быть со мной, я могу договориться с заведующей, чтобы Аленку перевели в мою группу. Но это все, чем я смогу вам двоим помочь! Быть на побегушках у бывшего — увольте! На этом вынуждена попрощаться. Меня ждет моя собственная личная жизнь! — разворачиваюсь на пятках и хочу было уйти.
Но в спину летит:
— Личная жизнь? — судя по интонации Костю немало зацепила моя формулировка. — Надь, у тебя кто-то есть?
— А ты думал я старой девой сидеть буду, бывшему мужу верность хранить? — фыркаю через плечо. — Конечно у меня есть мужчина!
— Это тот самый Тёма, о котором мне Аленка говорила?
Обмираю от страха. Ой-ей-ей. Значит Аленка и о нем говорила. Не только обо мне. Так я и знала…
Поворачиваюсь, стараясь казаться не слишком заинтересованной:
— И что же она сказала? — прощупываю я почву едва дыша.
— Говорит, что вы втроем играли, — скалится недовольно. — Сказала, что он очень умный и добрый. Как рыцарь настоящий.
— Так и есть! — вздергиваю подбородок. — Он и есть мой рыцарь. И тебя это никак не касается.
Хочу наконец уйти, но Костя вдруг одергивает меня за локоть:
— Еще как касается! — рычит он. — Ты позволила постороннему мужику приблизиться к моей дочери.
В бешенстве поворачиваюсь:
— Ха! — бросаю ему в лицо. — А нечего делать детей от блядей неадекватных, чтобы потом не искать своего ребенка по чужим квартирам!
— Ты же врешь, Надь, — его взгляд мечется по моему лицу, будто он пытается отыскать там подтверждение моей лжи. — Не было же у тебя никого в квартире кроме нас?
Но для меня это уже почти вопрос жизни и смерти. Поэтому я готова до последнего стоять.
— Он ушел прямо перед твоим приходом, — по сути и не вру. — Вы могли с ним даже разминуться в подъезде, — пожимаю плечами, догадываясь, что Костя вполне мог столкнуться в ту ночь с Пашей.
Судя по взгляду — задумался. Вспоминает. Щурится подозрительно:
— Но вы не живете вместе?
— И что это меняет? — фыркаю я. — Мы взрослые люди, и сами решаем какой формат отношений нам обоим удобен. А ты вместо того, чтобы совать свой нос в чужую личную жизнь, лучше займись своей собственной. Ребенком в первую очередь, — киваю на малышку, спящую между нами. — Ты хоть видишь, как нужен ей?
— Мне кажется ей сейчас кроме тебя никто не нужен, — злится, потому что не умеет «не справляться» с чем-то.
— Ошибаешься, Кость. Ей просто нужен родитель. Любящий и заботливый. Такого она увидела во мне, потому что не нашла в вас двоих. Исправь это.
— Я стараюсь, — он в бешенстве растирает ладонью лоб. — Но я действительно не умею вот это вот все с детьми. Мне блядь проще компанию конкурента выкупить против его воли, чем понять чего хочет моя собственная дочь!
Кажется я впервые вижу своего всезнающего сильного мужа в такой бессильной ярости. Очевидно он ожидал, что я бесприкословно соглашусь на его предложение, ведь он из тех мужчин, кто на сто процентрв уверены, что все в жизни можно купить. И совсем не привык получать отпор. А тут я…
— Начни с малого: поставь ее на первый план, а не свою работу, — советую я искренне. Не для него, для Аленки. — Потрать на нее не деньги, а свое время. Когда ты достаточно узнаешь свою дочку, «не умею» отпадет само собой. Она чудесная малышка, Кость. Ты себе даже представить не можешь, как тебе повезло. И раз ей достались такие родители, значит она послужит вам ценным уроком в жизни.
Напоследок целую лобик спящей куколки и ухожу.
Сердце от боли разрывается. Будто я от собственного ребенка вот так хладнокровно ушла. Хоть и пытаюсь убедить себя, что мой-то сыночек сейчас ждет меня в доме заведующей. А эта девочка чужая мне.
Она награда моему бывшему мужу. Награда, которую он еще сам не оценил. В том числе за то, что сына он никогда не узнает.
Я всю ночь не спала и думала о малышке, чьей няней наотрез отказалась становиться.
Конечно если говорить лично о ней, то я бы с удовольствием. Но ни когда речь идет о ее отце. Ни в его доме.
— Мам, а где ты вчера была, пока я у Валентины Васильевны игрался? — вдруг вспоминает Тёма, когда мы уже входим на территорию детского сада ранним утром.
Честно, надеялась, что он не спросит. Я стараюсь выстраивать с сыном максимально доверительные отношения и не врать. Но последнее время слишком много возникает «взрослых» тем, от которых мне приходится увиливать. Вот и сейчас:
— Я к Аленке в гости ходила, — стараюсь отвечать честно насколько это возможно.
— К Аленке? — сынок поднимает на меня взгляд полный возмущения. — А почему тогда меня не взяла с собой?
— Потому что я не играться туда ездила, — пытаюсь оправдаться. — Меня пригласили ее родители на взрослый разговор. И Аленка сама спала. Поэтому мне пришлось тебя с заведующей оставить. Не дуйся.
— И о чем вы говорили таком? — придирчиво спрашивает он. — Почему мне нельзя было поехать?
Блин. Пытливый ум требует ответов. А я как назло вообще не в ресурсе сейчас общаться на эту тему:
— Папа Алены предлагал мне работу, — честно отвечаю я.
— Кем?
— Няней.
— Но ты и так уже няня? — не унимается любознательный сынок.
— Да, в саду, — соглашаюсь я. — Для целой группы деток. А он хотел, чтобы я стала персональной няней для Аленки.
— Ого. А ты чего?
— А чего я? — удивляюсь. — Отказалась конечно же. Разве я могу тебя одного оставить?
— Но я-то не один, — деловито пожимает он плечиками. — У меня тут друзья, и Валентина Васильевна, и воспитательница еще, — перечисляет он, загибая пальчики. — А вот Аленка получается одна там.
Я так тяжело вздыхаю, будто вся тяжесть мира сейчас легла на мои плечи вместе со словами моего не по годам умного малыша. Если бы он только мог себе представить, как у меня и без того душа болит за чужого ребенка…
Но видимо у моего сына душа за сестричку болит не меньше. И это он еще не знает, что они родственники.
Может у них действительно какая-то кровная родственная связь работает? Ведь ни о ком кроме нее мой сын обычно вне сада так часто не говорит. Да и Алена, по словам Кости, ведь тоже о Теме вспоминает.
Стучу в грудь
