для жизни моего сына, а не в моем отношении к Злате… Украдкой поглядываю на нее, мысленно коря себя за данное обещание… Ни черта не будет, как прежде.
Уверенно стучу в дверь профессора и, получив разрешение войти, тянусь к ладошке Златы.
– Мы согласны, доктор. Но мы хотели бы зачать ребёнка естественным способом.
– Павел Иванович, а почему мне нельзя провести процедуру инсеминации? – робко спрашивает Златка.
Ну что за чепуха? Она сама не понимает этого? Собираюсь возмутиться, но профессор меня опережает:
– Можно. Но после одной процедуры беременность наступает лишь у пятнадцати процентов женщин. Вы готовы повторять снова и снова, теряя время?
– Нет, доктор, – отвечаю за нас двоих. – Так вы одобряете мое предложение или настаиваете на ЭКО?
– Конечно, одобряю. Садитесь, молодые люди, – взмахивает он ладонью в сторону кожаного дивана. – Процедура ЭКО не дает стопроцентного результата. Его не может дать ни один метод в мире. Зато появится другой принципиальный вопрос – куда девать других живых эмбрионов? Да и осложнения от гормональных препаратов никто не отменял… Решили попробовать естественным путем? Я не против. Рекомендую съездить в клинику и сдать все необходимые анализы. От половой жизни с другими партнерами следует на время воздержаться. Злата Леонидовна, напомните, сколько у нас дней до овуляции? – шевелит усами профессор.
– Десять дней, – шелестит голос Златки.
– Врачи посмотрят результаты ваших анализов и примут решение, как поступить. Если все будет в порядке, мы можем попробовать, – многозначительно добавляет Павел Иванович. – В случае отрицательного результата прибегнем к ЭКО.
– То есть нам следует незамедлительно поехать в клинику и сдать анализы? – уточняю я.
– Совершенно верно, Никита Федорович. Я позвоню в клинику и изложу нашу ситуацию. Потороплю специалистов, чтобы они не тянули с результатами.
– Спасибо, доктор, – благодарит его Злата, а у меня словно камень спадает с сердца… Она согласна… Не против вытерпеть мое общество.
«Все это она делает ради Никитушки. Ты ей ненавистен», – будто шипит на одном плече бесенок.
«Нет, ее чувства не остыли. Она никогда не согласилась бы, будь на твоем месте другой», – успокаивает меня добрый ангел на другом плече.
Тьфу на них! Что бы Злата ни думала, мы сделаем это ради нашего сына.
«А ты не устал повторять эту чепуху, Гончаров?" – продолжает мучить меня черный демон.
Устал… Но мне придется парировать именно этим. И делать я это буду, сколько потребуется.
– Злата, мы делаем это ради нашего сына. Только ради него, – произношу твердо, смотря ей в глаза. Ну вот… Я уже начал.
– Да. Только ради Никитки я согласна подпустить тебя к себе, Гончаров. Будь моя воля… – вздыхает она, заливаясь краской. – Завтра заезжай за мной утром. Поедем в клинику.
Забегаю в палату и прощаюсь с Никитушкой, игнорируя Амирана. Я и забыл про него… Что, если Злата откажется? Расскажет ему все, а он запретит? Нет, она не настолько глупа, чтобы слушать какого-то ревнивого кавказца. А еще есть Габи, которой тоже надо все рассказать… Черт, как же все запуталось.
– Пока, сыночек. Что тебе завтра привезти? – прижимаю сонного и смешного малыша к груди.
– Никита… То есть папа… Плиезжай сам. Еще можешь ласкласку мне купить с человеком-пауком и фломастелы. Купишь?
– Конечно. До завтра, Никитушка. До свидания, Амиран, – протягиваю руку, встречая его полыхающий ревностью взгляд.
Дома меня встречает Зинаида Петровна. Гремит на кухне и тяжело ступает по блестящему мраморному полу. Тихонько снимаю в прихожей пальто и стаскиваю обувь, наступая на задники.
– Вы один? – вздыхает она. – Идите, Никита Федорович к столу. Поужинайте. Ваша жена скоро приедет?
Не знаю… Только сейчас замечаю на экране смартфона индикатор входящего сообщения.
«Милый, приеду поздно, у меня массаж и маникюр».
Может, и к лучшему все? Надо сделать то, что должен, а разговоры подождут.
Ужинаю в одиночестве, а потом поднимаюсь в кабинет. Пытаюсь отвлечь себя работой: проверяю отчеты и другую входящую документацию.
Глубоко вздыхая, поднимаюсь с кресла и подхожу к окну. К вечеру начинается снегопад. Снежинки лениво падают на крыши домов и тротуары, на деревьях загораются разноцветные огни. Этот Новый год Никитушка проведет в больнице, но следующий… Я сделаю все, чтобы дома.
На столе оживает телефон. Злата! Черт, неужели что-то случилось?
– Да, Злата.
– Привет, – ее голос дрожит в динамике. – Я рассказала обо всем бабуле.
– А Амирану? – произношу вкрадчиво.
– Пока нет. Не смогла найти слов. Бабушка завтра приедет и посидит с Никитой. Ее выписали из больницы.
– Отлично. Можем не волноваться за Никитушку, он будет под надежным присмотром. Во сколько заехать?
– Давай в восемь. Никита…
– Злата, я все понимаю. Воспринимай это как необходимость. Мы родим Никитке братика, и он будет жить. И да, Белоцерковская, тебе придется потерпеть меня немного. Я буду очень стараться, чтобы беременность наступила с первого раза.
– Не помешала? – вздрагиваю от твердого голоса Габриелы за спиной.
Никита.
– Злат, я перезвоню, – произношу в динамик, неотрывно смотря на Габи.
Ее нижняя губа дрожит, дыхание сбивается, а руки… Они словно мешают ей. Габи сначала их заламывает, а потом складывает на груди. Растерянность быстро сменяется хищной напористостью.
– Ники, милый, скажи, что ты пошутил. Или заболел… Я точно расслышала или это бред? Хотя нет… Молчи. Не может мой муж – благородный и честный мужчина говорить такие вещи! По телефону, да еще и с какой-то… бродяжкой в рубашке из секонд-хенда. Это же с ней ты сейчас…
– Хватит, Габи. Не смей говорить плохо о Злате. Я не позволю тебе, слышишь? – выставляю вперед указательный палец, встречая недоуменный взгляд жены. – Никита мой сын.
– Как? – хрипло произносит она. – Он же непохож на тебя? Он… Эта мошенница тебя обманула, а ты повелся?
– Никита мой сын, Габи. Злата никогда не призналась бы, но с ним случилась беда. Давай присядем?
– Отвали, Гончаров! – не выдерживает она. – Ты любой шлюхе готов поверить, помочь самому грязному на свете бомжу, а жене… Я пустое место для тебя! Тебе на меня плевать! Как ты можешь так со мной поступать? – ее глаза увлажняются, а бледность щек проступает даже через слой макияжа. – За что? За что ты со мной так жестоко? Куда вы там хотели ехать? Делать второго ребенка, да?
– Успокойся, Габи! – кричу в ответ. – И дай мне все тебе объяснить. У Никиты обнаружили лейкоз. Мальчик находится в больнице. Единственная надежда на долгую жизнь – пересадка пуповинной крови. Теперь тебе понятно, что мы вынуждены на это пойти?
– Я не верю тебе, Ники. Я тебя люблю, ты знаешь об этом? Думала, смогу завоевать
