бедой и видеться будем чаще. Так что все нормально, не бузи.
Златка выглядит растерянной… Румяной от волнения, немного растрепанной и до ужаса очаровательной. А мы с Амираном больше походим на голодных котов, чем на благородных рыцарей без страха и упрека. В палате становится тесно… Напряжение скапливается, как плотная грозовая туча. Златка молчит, да и Амиран все время любовно смотрит на моего спящего сына. К черту! Поеду домой, чтобы не мешать голубкам. Надо бы составить график посещений, чтобы мы не пересекались.
Встаю с места, чтобы попрощаться, но в эту минуту в палату входит Алина Евгеньевна.
– Хорошо, что вы пришли, – обращается она к Амирану. – Готовы ваши результаты анализов. Сожалею – вы не подходите как донор. Никита Федорович, Злата Леонидовна, мне надо поговорить с вами. Сегодня был врачебный консилиум, мы приняли решение насчёт донора.
Никита.
Златка дрожит от волнения, пока мы идем в кабинет профессора Ледовского – светила и доктора медицинских наук. Неловко тянусь к ее холодной ладошке и ободряюще сжимаю. Пусть и мою поддержку чувствует… Не только этого Амирана.
– Входите, пожалуйста, – тихонько произносит Алина Евгеньевна. – Павел Иванович, я привела родителей Никиты Мирончука.
– Здравствуйте, – киваю я и присаживаюсь поближе к пожилому профессору. – У нас с… мамой Никитушки есть к вам вопросы. Если позволите…
– Конечно, спрашивайте. А потом я изложу нашу принципиальную позицию.
Его большие седые усы шевелятся, а очки с толстыми стеклами сидят почти на кончике носа. Я приосаниваюсь и, кинув мимолётный взгляд на Златку, начинаю:
– Объясните, почему никто из нас не подходит Никите, как донор. И почему у него отрицательный резус-фактор?
– Очень просто, молодой человек, – профессор складывает пальцы в замок и слегка наваливается на стол. – Группа крови наследуется от родителей, а вот резус-фактор может передаваться через поколение. У кого-то из ваших близких он отрицательный.
– У моей бабули, – выдыхает Злата. – Павел Иванович, мы абсолютно не подходим? Может, что-то можно сделать?
– Нет, почему же… HLA типирование крови показало частичную иммуногенетическую совместимость. Но процент совпадения невысок. Увы… Мы уже дали запрос в международный банк крови для поиска донора. Хочу предупредить, что очередь огромная… Реципиент – в данном случае Никита – может ждать годами подходящего по генетическим показателям донора.
– И что вы предлагаете? – глубоко вздыхаю я. – Может, нам уже сейчас поехать в зарубежную клинику? Вопроса нехватки денег нет.
– Дело не в этом, молодой человек. Сейчас наша задача – достигнуть ремиссии. Никита отвечает на терапию, но гораздо медленнее, чем хотелось бы… Поэтому мы предлагаем вам… родить второго малыша.
– Исключено! – вскрикивает Злата. – Как это… родить? Вы даже не спросили, живем ли мы вместе? Доктор, как же так?
– Я действую в интересах пациента, мои хорошие, – Павел Иванович снимает очки и устало отирает лоб ладонью. – Мне надо спасти мальчика. Если и вам надо, то…
– Надо! Конечно, надо, – твердо отвечаю я.
– Гончаров, ты женат на другой женщине! Об этом ты подумал? – гневно отвечает Злата. – И у меня есть личная жизнь, – добавляет не без гордости.
– Есть другие методы зачатия, – аккуратно произносит Павел Иванович, – ЭКО, например. Подумайте, молодые люди. Пуповинная кровь содержит идеально подходящие гемопоэтические стволовые клетки.(Примечание автора – это самые ранние предшественники клеток крови, которые дают начало всем остальным клеткам крови и происходят от гемангиобластов и прегемангиобластов, а те, в свою очередь – от клеток первичной эмбриональной мезодермы). Другого выхода для Никитушки я не вижу. Конечно, мы постараемся за девять месяцев достигнуть ремиссии и подготовить его к отъезду в клинику. При условии, если вы согласитесь.
– Злата, ты как? – перевожу на нее взгляд.
– Ты не считаешь, что сначала должен все обсудить с женой? – шипит она.
– Мы согласны на ЭКО, доктор, – отвечаю за нас двоих, посмотрев на нее взглядом, не терпящим отказа.
– Вот контакты частной клиники, с которой мы сотрудничаем. Такие ситуации нередкие в нашей практике, специалисты клиники подготовят вас в короткий срок, – профессор протягивает мне визитку с контактами. – Когда у вас овуляция? – переводит он взгляд на Злату.
– Через десять дней, – смущенно шепчет она. – Может, раньше. Если что, я полностью здорова.
– Я вроде бы тоже, – добавляю. – Злата, мы можем поговорить?
– Да, молодые люди, обсудите ваше решение и известите нас в короткий срок, – хлопнув по столу пальцами, произносит профессор. – Не смею вас больше задерживать.
На расстоянии чувствую, как кипит Златка. Того гляди взорвется и затопит все вокруг негодованием и недоумением. Я беру ее ладошку и тяну в проход-рекреацию между двумя корпусами. Она вырывает ладонь и останавливается возле окна, вскидывая на меня гневный взгляд.
– Что это было, Гончаров? Странно слышать такое от… чайлдфри.
– Злата, прекрати вспоминать эту чушь. Давай поговорим серьезно.
– Сначала получи согласие жены, Никита, – фыркает она. – И мне надо все обсудить с Амираном, – а вот это звучит неуверенно. Не такие у них отношения, чтобы обсуждать это…
– Я сам знаю, как поступить. И согласие Габи мне не требуется.
– Ах так?
– Да. Ты ставишь на одну чашу весов жизнь нашего сына и мое семейное положение? Серьезно? И еще… Я против ЭКО.
– Что?! Гончаров, ты сейчас упал в моих глазах ниже плинтуса. Ты сейчас серьезно? – возмущается Злата. – То есть ты предлагаешь…
– А ты готова брать на себя ответственность за живых эмбрионов, оставшихся после процедуры? Это же тоже дети… Я – нет. Ты можешь зачать естественным путем, так к чему все эти сложности?
– Никита, как ты можешь? – почти всхлипывает она. – Для тебя все так просто, да? Считаешь, наша жизнь после этого не изменится?
– Ничего не изменится, Злат. Только то, что наш сын будет жить долго и счастливо. Ты можешь выходить замуж за своего Амирана, а я буду полностью вас обеспечивать – тебя и детей. Я постараюсь стать хорошим отцом. Давай сделаем это для Никитушки?
Никита.
– Не знаю, Никита… Есть же другие методы?
– Ты опять за старое, Злат? Идем обратно к врачу – надо сообщить им о нашем согласии. Или ты боишься реакции своего красавца-любовника? Так я поговорю с ним, не волнуйся.
– Я сама в состоянии поговорить со своим мужчиной, – неуверенно фыркает Златка, шагая по коридору. – Тем более, это жизненная необходимость, а не моя прихоть. Если любит, поймет. А нет…
Ну вот… Златка уже согласна. А я-то? Странно, что на предложение врача я согласился не раздумывая. Почувствовал тень опасности, нависшую над нами или тут что-то другое? Да, да, черт возьми! Дело в опасности
