выходит. Смеюсь, чуть сбавляя градус накала.
— Дай я сама, — улыбается мне в губы Афина. Киваю, соглашаясь с тем, что так действительно будет лучше, но еще несколько томительно долгих секунд просто не могу заставить себя от нее отлипнуть. Это же и есть любовь, правда? Когда, чтоб оторваться на миг, нужно внутренне себя подготовить. Организовать какие-то поддерживающие мероприятия, как в случае с пересадкой сердца. Или любого другого жизненно важного органа.
Раз, два, три… Откатываюсь в сторону. Афина, скромно потупив взор, скрещивает на груди руки и медленно стаскивает топик через голову. Чтоб не ослепнуть сразу, концентрируюсь на ее лице. На россыпи едва заметных веснушек, дрожащих кончиках выгоревших на солнце ресниц. На ее губах, закушенных в ожидании большего… И только потом позволяю себе опуститься ниже. К хрупким ключицам, небольшой груди, приподнятой кверху вершинками. Пройтись по продолговатому желобку на животе, уходящему в лунку пупка. Сердце разгоняется, взбалтывая нутро. Рот наполняется слюной. Я с усилием сглатываю. Никогда не боялся облажаться, но тут, кажется, закончу, даже толком и не начав. Зажмуриваюсь до искрящихся перед глазами звезд. Ощущаю, как вибрирует матрас, когда Афина встает. В панике открываю глаза, готовый броситься за ней, если это понадобится. Но… нет. Похоже, мысль о побеге ей в голову не приходит, и встает она лишь за тем, чтобы избавиться от штанов. Красиво, будто под одну ей слышную музыку ведет бедрами, чувственно стаскивая их с себя. Отбрасывает в сторону, поддевает пальцами трусики, и поднимает на меня вопросительный взгляд. Дальше ты, наверное, сам? Моя ж ты хорошая! Все ты понимаешь, все чувствуешь… Рывком сползаю на край кровати. Обхватываю ее ноги руками.
— Может быть, все-таки в душ? — томно.
Дергаю головой. Нет. И в ее подтянутый живот лицом утыкаюсь. Провожу вверх по точеным ножкам ладонями. Сжимаю дольки ягодиц. Такое безупречное тело может быть, только если им всерьез заниматься. Как Афина сказала? Я тренилась? М-да. Хотелось бы мне это увидеть. Потом. Но а сейчас… Поддеваю носом край трусиков. Лижу поверх и без того влажной ткани. Афина протяжно стонет. Трусь носом там, где только что касался языком. Аромат ее желания проникает под кожу, вынимая из меня какие-то совершенно дикие и примитивные чувства. Сдвигаю в сторону ткань большим пальцем. Облизываюсь в предвкушении.
— М-м-а-рат, нет, не надо…
Маленькая врунишка. Сама же хочет… И я хочу. Ни с кем не хотел, а тут — сожрал бы. Вдыхаю глубже. Пахнет непривычно насыщенно, остро, желанно. Хочу ее. Хочу в этот сумасшедший букет добавить немного себя. Нет, вру. Много! Чтобы каждый хищник за километр чуял — это чужая женщина. Не без помощи Афины избавляюсь от трусиков. Петелька клитора, плотно сжатые пухлые губки… У меня подкатываются глаза. Член в штанах дергается. Осторожно на пробу касаюсь языком ее плоти.
— Ма-а-арат. — Реакция именно такая, на какую я и рассчитывал. Ободренный ею, смелею. Обхватываю скользкий бугорок губами, перекатываю на языке. Афина скулит, мышцы бедер конвульсивно дергаются. Все гораздо проще, чем можно было подумать. Я без труда ловлю ее ритм.
— Я этого так давно хотел.
— Мы знакомы меньше недели, — всхлипывает.
— Нет. Ты не понимаешь.
Ну не объяснять же мне, что я хотел с женщиной вот такой сумасшедшей страсти, совпадения во всем, банального узнавания… что вот, вот она, моя. Та, что для меня создана. И оно случилось. С первого взгляда, как я и предполагал.
Раздвигаю губки большим пальцем. Один осторожно погружаю внутрь. Мне ревниво, что я у нее не первый. И в то же время радостно. Так мне не надо сдерживать зверя, который ее хочет рвать. Да и где взять гарантий, что у меня бы вышло усмирить его аппетиты?
— Марат, ма-а-альчик мой…
Да… Да! Я хочу быть ее мальчиком. Урчу, втягиваю, ритмично ласкаю. Афина кончает с грудным стоном. Ее ноги подкашиваются. Успеваю подхватить ее, укладываю на кровать. И только взгромоздившись на нее сверху, понимаю, что сам-то я не разделся. И теперь, блядь, не успею, наверное, поймать отголоски ее оргазма. А ведь так хочется! Чертыхаясь, дергаю полы рубашки, расстегиваю ремень. Приспускаю вместе с бельем брюки. И все. На большее я не способен. Я так сильно в этом нуждаюсь! Вхожу рывком, наверняка царапая зубцами молнии ее нежную кожу. Рычу, когда наши обнаженные тела, наконец, сливаются. Хватаю губами слетающие с ее губ хриплые стоны, бессвязный шепот, все эти ее «Марат, Марат… Мальчик мой… Аа-ах». Знаю, что она может быть и не готова к такому напору. Но я никак… вот вообще никак не могу контролировать это безумие. У меня в ушах рев. Я переполнен эмоциями, они меня душат. Топлю себя в ней, а сам задыхаюсь. Мне надо стравить хоть чуть-чуть, хоть немного их. Выхожу почти полностью и тут же с усилием возвращаюсь, финаля наш первый раз.
Сознание возвращается медленно, нехотя. Ее тихим голосом, напевающим что-то на ухо.
— Все хорошо, мой мальчик… Сладкий мой… Все хорошо.
Она как будто понимает, какое я испытал потрясение. Тычусь лицом ей в шею. Надо извиниться. Наверное… Я был слишком несдержан. Да и теперь — нет чтобы встать, лежу на ней, не давая даже толком отдышаться.
— Извини, — пытаюсь себя с нее соскрести.
— Нет! — протестует Афина.
— Тяжело ведь.
— Мне нравится, когда мы… — трогательно розовеет. — Ты…
М-р-р-р. Обхватываю ее руками и резко переворачиваюсь на спину. Теперь мы тоже очень и очень близко. Она на мне. Я все еще в ней. Глазами, чувствами, вновь набирающим силу членом. Готовый хоть сейчас продолжать. Но тут в дверь звонят. Афина пугливо дергается.
— Кого-нибудь ждешь? — сощуриваюсь я, удивленный такой реакцией.
— Нет…
— Я открою.
— Не нужно. Я сама! Просто побудь здесь, ладно?
Путаясь в наших разбросанных на полу вещах, хватает со спинки кресла халатик. Закутывается в него и выскальзывает за дверь. Пару секунд мне требуется, чтобы справиться с ревностью. Уж не знаю, все время ли так теперь будет? Не помню я, чтобы отец ревновал мать, а больше мне ориентироваться не на кого. Все мои друзья — те еще бабники. Откуда им знать, как это, когда от любви едет крыша, а любой взгляд в сторону одной тебе принадлежащей женщины ощущается как угроза?
Натягиваю брюки и шагаю вслед за источником моего помешательства. До меня доносится разговор.
— Вот, возьмите, сдачи не надо.
Следом хлопает дверь. Я бесшумно выхожу в коридор. Афина стоит, привалившись к стене. Одной рукой прикрывает глаза, в другой сжимает пакет с логотипом известного ресторана. И выглядит это так, как
