слов.
Это был поединок взглядов.
И я не собиралась сдаваться.
Прежний Максим был честным, открытым. Раньше он делился воздухом, теперь же его лишал. Прежний мужчина не умел играть на чувствах, он их защищал. Раньше Максим был моим, а теперь он кто угодно, только не тот Максим.
Он не мой сосед, который тайно провожал каждый раз после школы. Это не тот парень, который оберегал мой каждый шаг. Это не тот мужчина, который называл меня бабочкой и клеймил свое имя на моих губах.
— Я не сделаю это, — согласился ночной гость.
Тихий вздох облегчения раздался из моих уст едва слышно. А громкий стон сдержать я не сумела. Мужская рука нагло проникла под сорочку, проигнорировала белье и раздвинула нежные складки.
— Да, девочка, — поймала я губами теплый воздух.
Широкий палец тут же нашел чувствительный бугорок. Мне пришлось вцепиться в мощные плечи напротив для устойчивости и закатить глаза.
Я говорила, что ничто не заставит прервать зрительный контакт?
Ох, как же я ошибалась.
— Не сдерживайся, не позволяй…
Ох, как же хорошо.
— Какая влажная…
Его голос проникал сквозь толщу воды и дойдя, действовал кипятком на оголенные провода — я не могла противиться.
— Я не буду тебя целовать, я дам тебе оргазм.
Пошлый шепот заставлял пускать мои ногти в мужские плечи все сильнее. Как и палец, выписывающий своеобразный рисунок, нетерпеливо проникал все глубже.
Казалось, мужчина хотел одним резким толчком заполнить меня всю.
Казалось, я не была против.
Все чувства внутри меня собрались воедино и быстрым темпом закручивались чуть ниже живота, там где сейчас жестко играл мужской палец.
— Я покажу тебе мое право. Ты дала мне его много лет назад.
Мужчина умел доводить до исступления, мне оставалось совсем немного, когда рука остановилась.
— Хочешь чтобы я тебя поцеловал?
— Маакс… — бессвязно протянула я.
— Ты на грани, — мимолетное касание и я всхлипываю.
— Не надо играться…
— Тебе осталось совсем немного.
— Макс…
Миг и целый палец проникает в меня до упора. Миг и я вспыхиваю миллионами свечей, чтобы тут же обмякнуть в руках Макса. В руках моего истязателя и моего ожившего сна. Я чувствовала его учащенное сердцебиение. Я чувствовала его запах тела, не духов, не одеколона, а запах его тела.
Еле держусь на ногах, когда Максим отодвигается, чтобы поднять тот самый палец вверх и голосом полный серьезности выдать.
— Вот мое право. Стоило тебе доказывать?
Глава 8
— Что за игру ты ведёшь? — злобно спросила я. Тон был тихим, холодным. Я не хотела, чтобы разговор кто-то услышал. Особенно тот, кого лично касался этот разговор.
— Нет никакой игры. И что за фразочки у тебя, — очередной упрёк пролетает мимо ушей. Я кипела внутри и хотела хоть немного покоя. А один чертов вопрос засел в голове плотно.
— Мама, чего ты добиваешься? — тяжелый вздох был от усталости, от пустого разговора, от безнадёжности выбраться из этого дома.
Всего одни сутки здорово потрепали мне нервы.
Я начинала жалеть о приезде.
Я мечтала об одном. О том, чтобы быстрее очистили дороги.
Второй этаж был абсолютно пустым, что нельзя было сказать о доме в целом, полный людей, поэтому я старалась говорить тихо. Но гнев находил пути для выхода — уверена, такой же взгляд мог прожечь дыру в обоях, если бы не конкуренция с маминой стороны.
— Ты вообще о чем?
Ровные брови полезли вверх в искреннем удивлении. И тут я поняла, что вот уже минут десять долблюсь о глухую стену. Выход потерялся, а входная дверь сгорела.
— Зачем ты позвала меня домой, когда в это же время здесь объявился Максим. О чем вы с ним разговаривали?
— О, Анна, столько вопросов, даже не знаю какой из них глупее. Неужто ты считаешь меня настолько бессердечной?
Весь остаток ночи меня била мелкая дрожь. В итоге я не проспала ни секунды. Напряженное тело никак не могло расслабиться, а затем согреться даже под кучей одеял. Я откровенно была в шоке. Поначалу. Когда широкая спина ночного гостя скрылась за закрытой дверью, я не верила самой себе. Когда ручка дернулась в сторону и раздался стук закрывающейся двери, я продолжала не верить.
И даже когда ноги подкосились, я прошла к спальне едва в сознании.
Что сейчас произошло?
Ступор продолжался до тех пор, пока в теле раздавались волны полученного удовольствия. При малейшем движении, бедра сжимались сами, а тело содрогалось в агонии. Кожа покрывалась сумасшедшими мурашками, которые продолжали пританцовывать от сладкого чувства под названием оргазм.
Зачем я это допустила?
Понимание приходило вместе с холодом. Проснулись и другие чувства, как стыд — мужчина трогал меня в самом интимном месте, а я даже не попыталась возмутиться. Напомнила о себе и женская гордость — позволила хаму и куску льда издеваться над собой. Пришла злость — отдалась как последняя девка.
— Дууураа, — взвыла я в подушку.
Глухие стоны в подушку и пустые самобичевания продолжались до утра. И каждый раз сжимались кулаки. И каждый раз тихо билось в присмерти сердце — ее крики не слышал никто. На неё всем наплевать.
И каждый раз я разрывалась на куски.
Тело окрыленно летало, превратившись словно в легкое пуховое перо, и вспоминало ежесекундно сладкие прикосновения, воспроизводило заново тихий шепот. Сердце болезненно ныло и предательски стучало, стоило только сжать бедра или закрыть глаза. А разум повторял все одно, что я глупая малолетка, что обманулась и отдалась.
А с первыми лучами солнца ко мне подкрались другие мысли. Почему именно в этом году мама позволила себе подавить свою гордость и позвать дочь к совести. Почему не в другие годы? Почему сейчас? Может быть она знала, что соседний дом продается? Или ещё хуже, все подстроила именно таким образом.
Но тут я притормозила, конечно. И последний вопрос мамы это подтвердил. Она может быть и бессердечная, но точно не глупая. Ей незачем устраивать мне свидание с моим прошлым, когда она сама же приложила руку к нашей разлуке.
Я снова устало вздохнула.
Это подстава, но не мамина. Это подстава от жизни.
Слабость накатила волной, после чего захотелось аккуратно припереть спину к стеночке.
— Анна, поверь, я не имею к этому никакого отношения.
— Я верю, — ответила я искренне.
Еще утром это виделось мне совсем по другому. Мне казалось, что не может быть таких совпадений. Не может сложиться жизнь двух некогда связанных людей таким образом, чтобы они оказались в одно время и в одном городе одновременно.
— Я даже не
