не испугается, скорее, наоборот — обрадуется. Такой «шкаф» — отличная помощь на даче. Нет, лучше с Машкой его познакомит. Вдруг они понравятся друг другу и у сестры наладиться личная жизнь.
— Я что-то смешное сказал?
Вика и не заметила, как от собственных размышлений стояла, улыбаясь во весь рот.
— Нет, пиши номер, — сказала она, делая серьезное лицо.
* * *
Камера нашлась случайно. Вика вертела ее в руках, сидя на кровати. Крутила и не знала, как к этому отнестись. Потом, как во сне, собрала вещи. В итоге еле дождалась утра. Обдумывала все за и против, плакала, успокаивалась и снова начинала злиться. Наконец, когда часы показали долгожданные восемь часов, направилась в кабинет директора. Зашла без стука, молча положила находку на стол. Следом заявление, написанное заранее.
— Попкорн или пиццу случайно не заказывали перед просмотром?
Сергей поднялся и вышел из-за стола.
— Вика я…
— Не нужно, — она махнула рукой, словно отгораживаясь от объяснений, — и так все понятно.
— Нет, не понятно! Никто больше не видел, клянусь тебе! Вика, поверь…
Значит, действительно смотрел. Крохотная надежда на то, что камера — не его рук дело, превратилась в прах, заставляя сердце сжиматься от боли.
— Надеюсь, вам понравилось. Вам всем! — крикнула она.
— Кроме меня никто не смотрел, сколько раз повторять! Ты можешь успокоиться и нормально поговорить?
Орлов попытался обнять Вику, но она ловко вывернулась, ударила кулачком в грудь. Ей хотелось верить, но гневные вспышки вспыхивали помимо воли. Она понимала — всему виной даже не проклятая камера, обнаруженная в комнате, она лишь последняя капля, повод. Банальная ревность превратила ее в истеричку. Ревность, что выворачивала на изнанку, сжигала, разъедая внутренности похлеще кислоты. От нее не скрыться, не спрятаться. И выход один либо принять все, как есть, либо бежать без оглядки. И она выбрала второе. Лучше Его никогда больше не видеть, чем каждый раз слушать рассказы Анны об очередной бурно проведенной ночи ненавистной Эллочки с директором. Слушать и делать вид, что ей наплевать.
Самое страшное, что, даже зная обо всем, она не переставала отвечать на его ухаживания, забывая про гордость, желала его, как и прежде, покорно принимая все условия. А это уже ненормально. Все, что происходит в этом заведении — ненормально!
— В конце концов, это школа, а не дом разврата! — воскликнула Виктория, зная — заденет за живое.
— Вы правы, — перешел он на официальный тон, — и поверьте, все ученики получат в этих стенах самое лучшее образование. Индивидуальный подход к каждому и квалифицированные педагоги позволяют нам оставаться одной из лучших частных школ в стране вот уже несколько лет. Неужели вы думаете, родители платят такие деньги ради того, что бы их дети оставались неучами?
— Я думаю, они перестали бы спонсировать это место, узнай о нем всю правду! А вас бы отдали под суд!
Орлов разозлился, с силой сжал кулаки.
— Не забывайтесь, Вика, вы сами принимали во всем активное участие, причем добровольно, вас никто не принуждал, заметьте. А теперь строите из себя невинную овечку.
Она задохнулась от возмущения, понимая, как же он прав.
— Именно поэтому я прошу подписать мое заявление. Ноги моей больше здесь не будет.
Он посмотрел в ее потемневшие глаза. Взял лист бумаги, исписанный ровным подчерком, и спрятал в ящике стола.
— Если не вернетесь после каникул, я подпишу. Трудовую получите курьером, расчет тоже. Вы свободны, — процедил он сквозь зубы.
Виктория повернулась на каблучках, рванула к двери, в тайне надеясь — догонит, не отпустит, скажет, что нужна ему. Но Орлов не двинулся с места. Противоречивые чувства раздирали изнутри, комом подымались к горлу, вызывая непрошенные слезы.
Нужна, не нужна — какая теперь разница, раз она твердо решила уехать. Чемодан был собран еще с вечера, а такси давно поджидало у ворот. Как же все запуталось, не укладывалось в голове.
Собственное поведение приводило в бешенство.
— Ты куда? — Анна перехватила ее у выхода. — Что случилось?
— Потом, я позвоню, — пообещала Вика, отпихивая ту в сторону.
Бежать… бежать, не оглядываясь, в спасительную серость родного города, под заботу семьи. Подальше отсюда, от него. От своих, сорвавшихся с цепи желаний.
* * *
И пускай катится ко всем чертям! Характер показывать вздумала! Найдет новую уже завтра. Да в эту школу уборщицей попасть чего стоит, очередь за воротами выстроилась.
А она еще нос воротит.
Орлов глянул в окно. Минималистка, ага конечно, а чемоданище больше, чем она сама. Таксист вон еле поднял.
И вот стоило из-за камеры скрытой так беситься? Подумаешь, один раз подсмотрел. Да и не показывал больше никому. Совсем его за извращенца принимает. Про учеников вспомнила. Хотя прекрасно знает, их корпус в другом здании, причем находится под охраной, чтоб по ночам никто не шастал.
Несмотря на свои увлечения, репутацией школы он дорожил, как и учениками.
Впрочем, он давно подумывал завязать с этим. То, что раньше казалось приятным разбавлением серых будней, больше не будоражило кровь, особенно, когда рядом была Вика.
Сергей попытался нащупать в кармане пачку сигарет, совершенно забыв, что бросил курить еще десять лет назад. Тогда же и начал бегать.
Обычно он предпочитал делать это в одиночестве, под любимую музыку, но с Викторией это оказалось не менее приятным. Она была интересной собеседницей, практически на все имела собственную точку зрения и не боялась показаться смешной.
Не то чтобы в его жизни не было умных женщин, просто по мере более близкого знакомства, раскрываясь перед ним все больше и больше, она зачаровывала и отталкивала одновременно.
И он уже не мог понять, кто с кем играет в кошки мышки.
— Чем ты обидел нашу прелестную Викторию Александровну?
Орлов обернулся, посмотрел на вошедшего в кабинет Артема.
— Нашла скрытую камеру в комнате, но думаю, ей в целом у нас не понравилось. Уволилась. Бордель, говорит, в школе устроили.
— Ты шутишь? Не понравилось? Да даже Анна не отдалась так быстро, как эта вертихвостка. Цену
