потом поднимается, приглушает верхний свет, оставив лишь настенные бра. Муж снова забирается на кровать и опускается головой на мои колени.
Я переплетаю руки под грудью, чтобы не поддаться соблазну. Когда он сильно уставал или находился перед решением сложного вопроса, Илья всегда ложился вот так, а я делала ему массаж головы и перебирала густые волосы. Он говорил, что у меня волшебные руки, которые снимают боль.
На глазах набухают слезы: как он мог лишить нас таких чудесных, душевных моментов!
— Мой брат умер в возрасте еще до года. У Давида был такой же диагноз, как у него. Только в отличие от Давида, моего брата оперировал менее опытный хирург. Он недолго протянул после операции.
— Брат?! У тебя был младший брат?! Что еще я о тебе не знаю, лжец!
— В нашей семье эта тема очень болезненная. Моя мама… Знаешь, теперь я понимаю, почему она держит дистанцию. Не хотела привязываться слишком сильно, чтобы не испытывать боль. До моего рождения у нее были выкидыши.
Илья глубоко вздыхает.
— У меня паршивая наследственность, Ксюш. У всех мужчин Смагуловых сердечные заболевания. Это как семейное проклятье.
— Ты мне не говорил.
— Я многого тебе не говорил. И я не спешил заводить с тобой детей. Не потому что не люблю тебя или не хочу их. Я просто не хочу обрекать тебя на страдания. Вдруг ребенок не выживет? Или выживет, но останется инвалидом? Ты знаешь, что такое быть мамой ребенка инвалида? Ксюш, я тебе такой жизни не желаю! Ни за что…
— Но Карина тебе родила, — замечаю тихо.
— Обманом родила, — цедит сквозь зубы. — Вначале пела, что родила для себя! Но потом… потом я узнал, что врачи ставили плохие диагнозы, что предупреждали о возможных отклонениях, но она… Она все равно привела в эту жизнь ребенка, обрекла его на неполноценную жизнь в рамках вечных ограничений. Да разве я могу этой сукой проникнуться?! Нет! Ни за что! Никогда… Она — вечное напоминание моих ошибок и всего того, что я хотел бы в себе изменить. Хотел бы! Но не в силах…
От Ильи по ногам ползет горячее тепло. Я вытираю слезы, текущие по щекам.
— Ты вообще не хотел детей, получается. А ты не думал, что я их хочу?! Разве это не жестоко, умолчать о таком!
— Думал и малодушно считал, что смогу это контролировать, отодвигал эти мысли. Думал, потом успеется… Если бы я знал, что это «потом» наступит так скоро!
Я бы убежала от него на край земли, чтобы не видеть. Но пока из-за травмы это сделать нельзя, нужно восстановиться. Хотя, по правде говоря, я хочу убежать не только от Ильи, но и от предательства отца.
В большой мере, из-за предательства отца! Я ему доверяла всегда и во всем, а он за моей спиной договорился о моем браке. Сбагрил на руки надежному мужчине, благословил на свадьбу, а перед этим довольно подробно расспрашивал, как у нас отношения с Ильей, внимателен ли он ко мне, заботлив ли и все в таком духе.
Неужели считал меня недостаточно сильной и приспособленной? Считал, что я не смогу жить одна.
— Ты лгал, расплачиваясь за жизнь сына, а папа… Папа, похоже считал меня дурочкой, которая не способна отличить ложь от правды.
— Он просто хотел, чтобы ты не осталась одна, видел мой интерес и твой, заметил влечение между нами, симпатию. Искреннюю симпатию! — делает упор.
— Ты не любил меня.
— Вот упрямая. Между любовью и влюбленностью огромная пропасть, а еще все начинается с искры, влечения… Чего-то такого эфемерного и преходящего. Я уверен, что невозможно глубоко полюбить с первого взгляда. Но то, что подросшая и хорошенькая дочурка Седова понравилась мне сразу же, это было искренне, клянусь.
— Развод все-таки состоится. Я хочу уйти.
— Я не могу тебя удержать?
— Увы, никак.
— Тогда уходи. Уходи, но останься…
— И что это значит?
Я устала и хочу спать, Илья мешает. Кому нужно уйти, так это ему. Однозначно, должен уйти из квартиры папы.
Но тогда я останусь наедине с правдой, которая слишком жестока для меня одной.
— Останься со мной. Не избегай. Ты нужна мне, как воздух. И я очень надеюсь, что за это время тоже стал тебе необходим. Хотя бы в чем-то…
Она
Утром я просыпаюсь и вижу рядом, на соседней подушке, своего мужа. Илья спит, его рука перекинута через мое тело. Во сне выражение его лица не такое суровое, но все еще остается напряженным, словно он боится меня потерять. Может быть, так и есть, боится…
Вчера, как мне кажется, Илья был откровенен со мной, рассказал много всего, о чем не говорил раньше.
Интересно, вышла бы я за него замуж, если бы Илья с самого начала рассказал о всех нюансах и признался, что у него уже есть сын?
А если бы рассказал, что у него такая дурная наследственность, и что еще одного ребенка он заводить не хочет, потому что уверен: малыш унаследует его проблемы с сердцем. Но вдруг все повернется не так?
Почему он просто не хотел бы попробовать? Или Илье настолько хватало хлопот с Давидом, что ему больше не хотелось ничего другого?
Больше всего меня возмущает папа: как он мог заставить Илью на мне жениться! Я не весь блокнот отца пролистала, прочитала не все, но из того, что уже прочитала, составила впечатление. Илья подтвердил, не стал отрицать.
Его правда — не из простых, я до сих пор не знаю, что мне со всем этим делать. Однако я чувствую себя намного лучше, чем в момент, когда он загадочно ответил, что мир не черно-белый и больше не спешил ничего объяснить.
Осторожно встаю. Уже приноровилась делать это при помощи костыля. Если заживлению ничего не повредит, через полтора месяца удалят позиционный винт, и можно будет разрабатывать голеностоп, пока приходится держаться и передвигаться вот так…
Я стараюсь не шуметь, но Илья все-таки просыпается и решитель подхватывает меня на руки.
— Тебе куда?
— В ванную. Поставь. Неудобно…
— Интересно, с каких пор? Ты легкая, Ксюш. Похудела сильно.
Стараюсь держать сердце на замке, но я до сих пор люблю своего мужа. Через обиды, недоверие и боль, которые он мне причинил, все-таки пробиваются ростки привязанностей и горячих чувств. Его забота и бережные прикосновения подкупают. Он всегда относился ко мне с заботой, но сегодня она трогает особенно сильно.
— Что тебе приготовить на завтрак? — уточняет он.
— Может быть, лучше я
