С глухим звуком мой кулак врезался в бетонную стену, а глаза налились яростью, которая уже битый час искала выход. Ровно столько времени прошло с того момента, как бригада скорой помощи передала Ксюшу в отделение гинекологии, а я так до сих пор ничего не узнал.
— Врача быстро сюда зови! — не сдержавшись, заорал я. — Иначе я вашу богадельню с землей сравняю!
Наверно, девчонка уже привыкла к настолько буйному проявлению эмоций со стороны родственников, а потому практически никак не отреагировала на меня. Лишь на долю секунды она оторвалась от своих бумажек и бросила на меня предупреждающий взгляд.
— Пожалуйста! — схватившись за голову, уже совсем тихо, с мольбой в голосе попросил я. — Там моя любимая женщина и мой сын. Там вся моя жизнь… Понимаете? Я просто хочу знать, что она не закончена.
— Врач на операции, молодой человек, — с долей сожаления ответила та. — Как освободится, я его позову. Подождите еще немного. А лучше привезите ее документы.
Я нашел Ксюшу, лежащей на полу в прихожей в квартире Миронова. Растрепанная, зареванная, с голыми ледяными руками и ногами она свернулась калачиком прямо возле открытой входной двери и тихонько стонала. Склонившись возле нее, я обхватил ее лицо руками и, убирая прилипшие к нему пряди волос, заставил открыть глаза и посмотреть на меня.
— Ксюша, девочка моя, что произошло? Как ты? — как в бреду повторял я одно и то же, но она молчала, лишь монотонно наблюдая за мной потухшим взглядом.
Скинув с себя куртку, я поспешил укрыть ее, а затем взял девчонку на руки и понес в первую попавшуюся комнату. Такая легкая, напрочь замерзшая и совершенно обессиленная она абсолютно не сопротивлялась, наоборот, прижалась холодной щекой к футболке на моей груди.
— Мне больно, — пересохшими губами прошептала Ксюша, а я растерялся. Черт! Я — человек, который видел, казалось бы, всю жестокость этого мира, ни раз вытаскивающий с того света своих парней по долгу службы, не знал, что делать с простой девчонкой.
— Где болит? — спросил, осматривая ее с ног до головы.
Она попыталась ответить, но вместо слов из ее глаз ручейками побежали слезы. Положив ее на ближайший диван, я несколько раз провел ладонью по ее щеке и только сейчас заметил красные пятна, которыми была покрыта вся шея Ксюши. И в этот момент мне действительно стало страшно. Кто мог сотворить подобное с ней и зачем?
— Я вызову скорую, — стараясь не выдавать своего волнения, сообщил ей. Но Ксюша так ничего и не ответила.
— Вы Миронову привезли? — раздался за спиной мужской баритон.
Обернувшись, увидел пожилого мужчину в белом халате и с уставшим выражением лица.
— Давайте пройдем в ординаторскую, — вежливо предложил он, а у меня все внутри оборвалось. С Ксюшей же все хорошо, верно?
Шагал за ним до кабинета, как на эшафот, до последнего надеясь на чудо.
— Мариночка сказала, вы чуть не разнесли наше отделение, — мы зашли в кабинет, где возле окна стоял стол с парой стульев, а в углу повидавший виды диван. — Нервы, молодой человек, еще никому в этой жизни не помогли, а вот здравый смысл…
— Она жива? С ребенком что? — прервал на полуслове размышления доктора.
— Вы зря меня не дослушали, молодой человек, зря! — он уселся за стол и, поправив очки на переносице, взял в руки медицинскую карту. — Вот вы переживаете за свою девушку, нервничаете, а ей от этого никакой пользы, только вред. Разве вам не говорили, что любая беременная подобно хрустальному сосуду не выносит потрясений и грубого обращения.
— Послушайте, Ефим Захарович, — прочитал на бэйджике его имя, присаживаясь напротив. — Я человек простой. Загадки ваши разгадывать у меня нет ни времени, ни желания, просто скажите, что с ней?
— Истощение, нервная перегрузка и, как результат, угроза прерывания беременности. Ей нужен полный покой, полноценное питание и только положительные эмоции, — он наконец оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на меня.
— Я могу ее увидеть?
— Посещение больных в палате у нас строго запрещено, а сама она к вам пока спуститься не сможет, — наверно, сейчас выражение моего лица было выразительнее любых слов, поскольку доктор сразу поспешил добавить:
— Да не смотрите на меня волком — она просто спит. Если ваше любопытство я удовлетворил, то и вы мои сомнения развейте. Что с ней приключилось? Эти следы на шее… Я должен бы сообщить об этом сами знаете куда, но ваша Ксения ни за что не разрешила.
— Я и сам хочу это знать, — с досадой выдохнул. — Я нашел Ксюшу в таком состоянии утром на пороге ее квартиры. Она что-нибудь вам говорила?
— Нет, толком ничего. Вас не Тимуром случайно зовут?
— Не знаю к счастью или нет, но я не Тимур.
Попрощавшись с доктором, я встал и вышел из кабинета. Сейчас мне был необходим свежий воздух, чтобы охладить тот поток гнева и разрушительной злости, что бушевали во мне после услышанного. Черниговский! На сей раз источником ее боли он стал без моего участия.
Пара звонков нужным людям и вот я уже записывал адрес, где можно было застать этого ублюдка. Еще минут двадцать и я был на месте. Смотрел по сторонам и не мог поверить в происходящее.
Вход в огромный ресторан в самом центре города был пафосно украшен белоснежными цветами, так дико смотревшимися на фоне снега. Вокруг толпились журналисты и простые зеваки. Рядом одна за другой останавливались навороченные тачки, выпуская внутрь ресторана не менее навороченных гостей. Событие уходящего года — его свадьба!
Я смотрел на весь этот балаган и начинал понимать состояние Ксюши: она все знала. Господи, как только она смогла вынести все это? На секунду прикрыл глаза и попытался успокоиться, чтобы не сорваться и довести начатое до конца.
— Какие люди! Неужели верная шестерка Горского решила почтить вниманием наш скромный праздник? — раздался неподалеку мерзкий скрипучий голос Ермолаева.
Он стоял у самого входа и встречал вновь прибывших гостей. Его голос, пропитанный сарказмом и ядом, я мог с легкостью узнать из миллиона других.
— Извини, Лерочка, не приглашаю присоединиться к нам, мест нет. Совсем-совсем, — откровенно издеваясь надо мной, пропел Ермолаев.
Подлетел к старику и схватил того за грудки, пока его остолоп- охранник считал ворон.
— Либо ты сейчас же зовешь своего внучка, либо я закрою глаза на запрет Горского, мразь! — процедил сквозь зубы.
Очнувшийся от спячки охранник Ермолаева попытался меня схватить, но старик его остановил. Он видел мое состояние и отлично понимал, что я не шутил. Десять лет — немалый срок, чтобы найти слабые места даже у такой твари, как Ермолаев.
— Договор, Лерочка, договор! — шипя, напомнил мне старик.
— Договор у тебя с Горским, не со мной! Где этот выродок? — выплюнул в лицо деду.
Мы привлекали к себе слишком много ненужного внимания и, если мне было все равно, то Ермолаеву подобные слухи среди журналистов были явно ни к чему.
— Давай, зайдем внутрь и поговорим, — старик по-дружески хлопнул меня по плечу и зашел в ресторан, а потерявший дар речи охранник с глупым выражением лица придержал для меня дверь.
Минуя небольшой коридор мы прошли мимо пышно оформленной гардеробной, где повсюду толпились разодетые гости, а затем свернули к еле заметной двери, как оказалось, ведущей на улицу, но уже со стороны двора. Старый козел! Неужели он думал, что сможет настолько легко избавиться от меня?
— Давай с тобой поговорим, — проскрипел старик, когда мы были уже во дворе ресторана. — Точнее договоримся. Уверен, наши интересы во многом схожи.
Он остановился недалеко от внутреннего крыльца, я же отошел подальше. Мне нужно было немного остыть. В таком состоянии я мог наломать слишком много дров. Ермолай наблюдал за мной и прекрасно видел, что я на взводе. Мало того, он отлично знал, что сейчас мной легко управлять.
— Зачем портить мальчику праздник? У него свадьба. А какая невеста! — продолжил издеваться надо мной тот. — Разве не этого и ты со своим Горским хотел? Тогда зачем весь этот фарс?
