Приехала к родителям и вот, решила к тебе зайти. Мне твой адрес мама дала.
– Понятно.
– Как назвали? – я посмотрела на коляску.
– Артёмка. Ну что, как Москва? Покорила? – Лиза засмеялась. Так же как раньше. Громко и от души.
– Ну, почти. Работаю. Хорошо все. А ты замуж вышла? – я почему-то ощущала себя не в своей тарелке. Все-таки столько лет прошло, да и дружбы давно не стало.
– Да мы так, только расписались. Денег то не было на свадьбу.
– А дядя Лева, не помогает? – в глазах у Лизки я заметила искорку зависти. Она внимательно осматривала мой коричневый плащ, кожаные туфли и дорогую сумку.
– Да помогает, – отвела она взгляд. – Вот хату нам купил. Живем потихоньку. Все равно денег нет. Чего? Вовка на стройке. Так, то заказов мало, то бывает и в запой уйдет. Короче, не жизнь, а полное дерьмо, – Лизка смачно плюнула в сторону, как это делала раньше в детстве. Совсем не изменилась.
Я невольно передернула плечами. Не то что мне было не приятно, а как-то непривычно, что ли. Когда то я тоже была не очень культурной, смело ругалась матом и бросала мусор на улице, но сейчас я не могла себе такого позволить.
– Лиз, ну что ты так сразу? Вон у тебя малыш подрастает какой. Все образуется. Я читала, что только первые три года тяжело, а потом полегче. В садик отдашь. Надо радоваться! Да? – то ли спросила, то ли посоветовала я ей, немного заглядывая в коляску.
Мальчик был маленький. Совсем кроха. Пухлые розовые щечки и губки бантиком. Голубой комбинезон, в тон вязаная шапочка и белое одеяльце сверху. Он так мило спал, и ему было не до наших проблем.
– Может быть. Только устала я жутко. Не высыпаюсь, этот орет вечно. По ночам вообще ужас. Только на улице спит, поэтому я почти всегда гуляю. Дома нереально сидеть, – подруга покачала головой и поджала бесцветные губы.
– Понятно, – я больше не стала ей противоречить и что-то говорить про детей. Ведь я и сама то в этом ничего пока не понимала.
Мы посидели какое-то время молча, каждый думая о своем. Потом я все-таки решила спросить у нее, то зачем собственно и пришла.
– Лиз, а правда, что ты видела преступника того, кто на меня напал? – в лоб спросила я и с волнением посмотрела на нее.
Ну а что я собственно теряла? Конечно, я хотела узнать правду, и пора уже было раскрыть все карты этой игры.
– Костыля то? Ну, да. Конечно. Я ж его и сдала. А ты чего, не знала что ли? Урод блин, наркоман конченный, – как-то спокойно заявила она.
Сердце мое вдруг застыло, а в глазах все поплыло. Что? Что она сказала?
Я ухватилась за край лавки, боясь упасть. Знакомое прозвище, словно удар под дых, заставило напрячься всем телом. Неужели…
Я хотела ответить ей, но просто физически не смогла открыть рот и вымолвить хоть слово. Почему то эта новость шокировала меня. А Лизка, между тем, продолжала рассказывать.
– Ты вышла, помнишь, такси вызывать, и этот козел за тобой поплелся. Мне показалось это странным. Вас долго не было. Честно, я стала переживать. Думала, вы там вместе обжимаетесь. Ну я и пошла проверять.
– Что? – вот тут мой голос прорезался, и я громко повторила.
– Что ты сказала только что? Обжимались? Господи, – у меня закрутило перед глазами. Бред. Я просто не хотела этого слышать от бывшей подруги.
– Я видела, как он глазел на тебя. Будто съесть хотел. Ну, приревновала и пошла проверять.
– Господи, Лиз. Ты же меня знаешь. Я бы никогда с твоим парнем не стала. Ты действительно так подумала? Ты это всерьёз? Я не ослышалась?
– Я не была уверена. Но что-то заподозрила, – Лиза замолчала и перевела дыхание.
– А дальше? Что было потом? Когда ты вышла.
– Эх.… Потом писец был настоящий. Я вышла и сразу услышала твой крик. Побежала вниз к реке и увидела, что ты уже на траве. Я подумала, ты вообще умерла. Капец. На всю жизнь это запомнила.
– А он?
– А он стоял рядом. В руке был нож. Я испугалась и сначала хотела бежать. Но он остановил меня. Самое стремное было – это его глаза. Стеклянные и сумасшедшие. Жесть вообще. Он как обезумел. Видимо под наркотой был. Не знаю. Он сказал, если я хоть слово скажу, что видела его, то он меня убьёт. Убьет как тебя, – последние слова прозвучали очень тихо.
Лиза повернула голову ко мне и так серьезно посмотрела в глаза. Молчала. Потом она часто заморгала и потерла глаза, прогоняя ненужные слезы.
Я взяла ее за плечо. Кажется, она тоже была на грани срыва.
– Прости, – тихо сказала она, – Я испугалась и побежала за помощью. А потом.… Потом, – она шмыгнула носом и замолчала.
Я ее не торопила. Тем более я уже все узнала.
Через какое-то время она опять заговорила.
– Я только через месяц очухалась и поняла, что надо этого урода сдавать. Пошел ка он на хер. Ублюдки должны сидеть в тюрьме. Знаешь? Мне так стыдно. Я до сих пор виню себя. Что я во всем виновата. Мне было так стыдно, что я не смогла с тобой больше видеться. Просто не могла посмотреть в твои глаза. Вот такая петрушка. Прости, если сможешь, – усмехнулась она сквозь непролитые слезы.
– Спасибо, Лиз. Спасибо, что рассказала. И ты не виновата. Я и сама не знаю, как бы я поступила, будь на твоем месте, – пыталась я приободрить ее.
– Да за что?
– Не переживай. Все позади. Мы не виноваты. И ты это должна знать. Главное, что ты все же решилась и не побоялась рассказать тогда правду.
Я сама была взвинчена, но старалась успокоить ее. События той ночи вереницей пронеслись перед глазами, и теперь все сложилось. Вся полная картинка происходящего. Костыль, нападение, татуировка.
Выходит, мой Костя и Лизкин Костыль были друзьями, и у них по какой-то причине были одинаковые татуировки.
При мыслях о Косте мне стало грустно, и в душе защемило от тоски. Теперь, когда я все знала, я хотела увидеться с ним и поговорить. Нет. Уже не о той проклятой ночи, которая поломала столько судеб. А о нас. Я хотела попросить прощения и наладить хотя бы дружеские отношения. О любви я пока боялась даже думать. Это чувство словно притаилось где-то в глубине сердца.
Я наговорила ему кучу гадостей и обвинила в ужасном преступлении. А ещё прогнала. И не сообщила о беременности.
