Вика и Ксюша закивали, и отошли в сторону.
Наташа молча отперла дверь, и тихо вошла. За ней следом девушки, и все трое недоуменно замерли в дверях. В гостиной, у бежевого дивана были раскиданы вещи и нижнее белье в довольно фривольных позах, в распахнутых дверях можно было рассмотреть накрытый стол, с догоревшими свечами, в доме вообще царил странный аромат…
— Господи, кто вселился в тела наших родителей? — хихикнув, прошептала Наташа.
— Наверное, они вспомнили свой медовый месяц, — сообщила Вика, и затащила в гостиную свой чемодан.
— А скорее предсвадебное время, — добавила Ксюша, — оно у них, кажется, было бурным, раз Макс родился через пять месяцев после свадьбы.
Девушки снова захихикали.
— Я сейчас вернусь! — раздался сверху счастливый голос Ольги, и легкие быстрые шаги.
— Мама, мы приехали! — предупредила Наташа, из чистого чувства такта, не хотелось ей ставить мать в неловкое положение. Ведь наверняка, Ольга не одета…
Вновь послышались быстрые шаги, но уже удаляющиеся. Хлопнула дверь, снова открылась, и опять послышались шаги. Через секунду на ступеньках показалась Ольга Петровна Семенова. С мокрыми волосами, босая, в длинном махровом халате.
— Ой, девочки! Вы уже приехали, который час?
Ольга скользнула взглядом по гостиной, и заприметив свои трусики, покраснела.
— Прошу меня простить, — наконец, произнесла она, в основном обращаясь к Виктории, — мы тут с папой … решили… молодость вспомнить. А ваши комнаты готовы, идите, отдыхайте. Ксюшенька, твоя, как ты и просила, на двоих. Наташенька, а твоя, та самая, в которой ты жила с детства.
— Да, ладно, мам. Мы все взрослые, нет ничего стыдного, в том, что вы с папой любите, друг друга, — сказала Наташа, и крепко обняла мать, — я пойду спать. Очень устала.
— Конечно, милая, — улыбнулась Ольга, — может тебе помочь?
— Да все в порядке, ты хоть спала сегодня?
Ольга снова покраснела.
Ксюша улыбнулась, глядя на мать.
— Мам, ты просто чудо, — сказала она, и тоже крепко обняла, — я так за тобой соскучилась!
— Ты так выросла, — выдохнула Ольга в волосы дочери, и, отодвинувшись, добавила, — идите. А то вы выглядите уставшими. Поспите, хоть пару часов. К обеду я вас всех разбужу.
— Спасибо, мам.
— Спасибо, Ольга Петровна. У вас красивый дом, — сказала Вика, поднимаясь по ступеням.
— Спасибо, Вика. Отдыхайте.
Когда шаги на лестнице стихли, Ольга, крадучись, словно вор, спустилась в гостиную, стыдливо собрала все вещи, и скрылась в своей спальне, где мирно посапывал Иван.
Часть 6. Художник.
21.
Кирилл проводил взглядом Наташин автомобиль, который осторожно свернул в студенческий городок, где ее ждали с чемоданами Ксюша и Вика, и облегченно вздохнул.
Девушки быстро погрузили чемоданы в багажник, Наталья села за руль, Вика на заднее сидение.
Ксюша подошла к левой двери «Митсубиси» сестры, и на секунду оглянулась. Кирилл почувствовал ее взгляд, хотел что-то сказать, сделать, позвать,…но она села в автомобиль, и тот, шелестя шинами по асфальту, скрылся из виду, пару раз посигналив ему напоследок.
Кирилл вернулся в свою студию, и замер у занавешенного портрета Ксении. Его рука коснулась простыни, и та безвольно упала к его ногам. На мужчину обратилась пара черных, как ночь глаз. Прекрасных и таинственных.
Наумов улыбнулся. Горько и болезненно.
Ночью он не спал. Он вспоминал сестру своей невесты, и от этой мысли мурашки скользили по его коже. Тогда Кирилл осторожно поднялся, натянул спортивное трико, и двинулся к не законченному портрету Семеновой-младшей.
Он скинул с портрета грязную простыню.
Девушка по-прежнему был там, в белой тунике, и с таинственным взглядом. В свете ночи Ксюша казалась ведьмой, а не феей.
Наумов непроизвольно потянулся за красками, желая только одного, сохранить черты ее лица на этом холсте до рассвета.
Когда солнце скользнуло в его студию, сквозь высокие окна, Наталья проснулась. Она сладко потянулась, и позвала Кирилла. Он не ответил. Когда женщина вышла из спальни и увидела Наумова спящим на диване у оконченного портрета сестры, ей стало не по себе.
Семенова подошла к картине, и внимательно изучила нежные черты лица, волосы… Наташа могла угадать в этой работе характер своей сестры, было видно, что рисовал человек довольно хорошо понимающий ее. Глаза Ксении действительно светились чем-то.
— Ты уже проснулась?
Кирилл устремил заспанный взгляд в стройную спину своей невесты, окутанной простыней, и выругался про себя. Ей не следовало знать, что он все же закончил картину.
Наташа оглянулась, улыбаясь.
— У тебя действительно здорово получилось! — неожиданно сказала она, — Ты можешь мне ее подарить?
Кирилл замер. Подарить? Он прежде не думал об этом. Возможно, это все, что осталось у него от Ксении.
— Зачем она тебе? — спросил он, когда вернулся голос.
— Ты не забыл, она моя сестра.
— Ну…
Наташа засмеялась и села ему на колени.
— Боже мой, ты не хочешь ее отдавать? Милый, я начинаю ревновать. Сначала ты выбираешь из толпы смазливых студенток мою сестру, потом всю ночь втихую рисуешь ее по памяти, а теперь, вот, отказываешься подарить ее портрет!
Кирилл засмеялся вместе с ней.
— Ну что ты молчишь? — не унималась Наташа.
— Я обещал, что все семь фей будут на моей выставке. Покупатели хотят их видеть вместе. Именно поэтому, я рисовал ее, как ты выразилась «втихую». Если ты не забыла, выставка именно завтра.
Видимо, Наталью удовлетворил подобный ответ. Она слезла с колен Кирилла, подарив ему быстрый, легкий поцелуй, и двинулась в душевую.
Наумов осторожно завесил портрет.
— Так значит, ты с нами не поедешь сегодня?! — спохватилась она, выглянув из-за двери.
— Я ведь, предупреждал, что не смогу…
Наташа сделала расстроенное лицо.
— А я так надеялась, что мы поедем все вместе…
— Нет, милая. Ничего не выйдет.
Наташа надула губки, и снова скрылась за дверью.
Кириллу показалось, что тема закрыта. Наташа больше не вспоминала ни портрет, ни поездку. Только уходя, оставила ему адрес дома своих родителей, с указаниями быть побыстрее.
И вот, она, наконец, уехала. Кирилл остался с ней вдвоем. Фея смотрела на него с портрета обвиняющим взглядом, и Наумову казалось, что сейчас она рассмеется ему в лицо, таким жалким он себя ощущал.
Постояв еще несколько минут, Кирилл поднял простыню, и бережно завесил картину.
Ждать было некогда. Вряд ли без него дизайнеры справятся с декором его выставочного зала.
Мужчина тщательно запаковал картину, оделся, побрился, и двинулся к своей машине. Новые колёса оказались чистыми, и гладкими. Шиповка почти не мешала им блестеть на солнце. А ведь совсем недавно на месте передних колес болтались резиновые, мешковатые предметы.
Кирилл уложил картину на заднее сидение автомобиля, и сел за руль. Ему предстояла долгая поездка, долгий день. А завтра… завтра будет завтра.
Наумов достиг города через час, отвлеченный тяжкими думами. Когда впереди показалось белое готическое здание выставочного центра, мужчина припарковал автомобиль, взял картину, и двинулся к своему залу.
Здесь работа шла полным ходом. Туда-сюда сновали рабочие, метались декораторы со различными приспособлениями в руках, напоминающие гербарий. На стенах, точно монтажники-высотники, удерживаясь на деревянной лестнице, стояли люди, которые пытались зацепить тяжелые шторы к карнизам. Невысокая женщина, лет тридцати, в темном брючном костюме и очках, осторожно распаковывала картины, и полюбовавшись ими несколько секунд, тщательно изучала выставочную галерею, потом подавала картину помощнице, и указывала на понравившуюся ей стену. Пока та размещала работу Наумова, женщина принималась за следующую.
— Рита, — позвал Кирилл.
Женщина тут же обратила свой внимательный взгляд на Наумова и расплылась в улыбке.
— Кирилл! Наконец-то, я боялась, что ты не приедешь.
