выглядели почти так же, как черные волосы Акина.
Акин был хорошим пилотом, оставаясь спокойным и сосредоточенным. Но он не мог скрыть дискомфорт или огромную концентрацию, которая потребовалась, чтобы оставаться в воздухе при такой штормовой погоде.
Я закрыла глаза.
Не думай об этом.
Думай о том, где ты окажешься через час или около того.
Совсем скоро я попаду на небеса, попрощаюсь с высокомерным Гэллоуэем, и буду снова предоставлена сама себе. Я сниму комнату вдали от шума и городской суеты. Получу лучший сон в моей жизни, а потом расслаблюсь и сочиню новые песни возле бассейна, после вкусного завтрака из выпечки и свежих фруктов.
Звучит идеально.
После недели перезарядки, я вернусь домой полностью отдохнувшей и готовой тяжело работать с моим новым агентом и продюсером.
Стресс начал сочиться из моей крови, когда еще один вихрь ухабистого воздуха рванул меня против ремня безопасности.
— Немного жестковато, не правда ли? — Данкан толкнул меня плечом.
Неохотно я позволила моей иллюзии раствориться и посмотрела на него.
— С нами все будет в порядке. — Я не знала, откуда взялись слова утешения, на них не было никаких оснований.
Амелия сдвинула Пиппу на коленях, задевая меня.
— Мне никогда не нравилось летать. Я бы предпочла лодку или что-то ближе к земле.
Я улыбнулась, заставляя себя быть дружелюбной, даже когда была зажата в вертолете и тонула под сумками. Рюкзак Гэллоуэя лежал на самом верху, прямо перед моим носом. Запах его лосьона после бритья (или, возможно, он так пах без каких-либо искусственных спреев?) опьянял меня с каждым вздохом. Восхитительно-ужасающая смесь мускуса, кедра, и... что это, лакрица?
Это был один из лучших ароматов в мире, намного лучше, чем масляно-дымящийся запах вертолета.
Черт бы его побрал за то, что соблазнял мой нос так же, как и глаза.
Пиппа протянула руку и схватила меня за запястье. Ее теплые пальцы сжимали меня, когда нас подбросило очередным потоком воздуха.
Недолго думая, я поднесла ее руку к губам и поцеловала костяшки пальцев.
— Все нормально. Это просто ветер.
Амелия благодарно мне улыбнулась.
Пиппа обняла своего игрушечного котенка.
— Как зовут твоего кота? — Я должна была кричать, а не утешительно шептать из-за треска в наушниках.
Пиппа закусила губу, застенчиво качая головой.
Амелия ответила за нее.
— Пуффин.
— Пуффин? Интересное имя для котенка.
Амелия пригладила волосы дочери цвета меди.
— Кот в сапогах. Но кое-кого у проблемы с частью «Кот в» и это медленно перешло в Пуффин (прим. пер.: Кот в сапогах — Puss in Boots, Puss in — Puffin).
— Ах. — Я провела пальцами по мягкой игрушке. — Идеальное имя.
Пиппа просияла.
Сосредотачивая внимание на маленькой девочке, а не на трясущемся вертолете, я сказала:
— Хочешь узнать секрет?
Глаза Пиппы широко открылись, наушники казались слишком большими для ее маленькой головки. Она кивнула.
— У меня тоже есть кошка. Но настоящая. У меня есть человек, который следит за домом и присматривает за кошкой, пока я путешествую, но не могу дождаться, когда смогу ее обнять так же, как и ты.
Рот Пиппы приоткрылся.
Амелия засмеялась.
— Разве это не круто, Пип? Может быть, если ты себя будешь хорошо вести, когда доберемся домой, мы заведем и себе одну.
От искренней радости на лице девочки я чуть не расплакалась.
Некоторое время мы находились каждый в своих мыслях. Мы быстро летели над островами и океаном. Мои грезы вернулись, и я впала в транс коктейлей со льдом и загорания под солнцем, и уплыла от тяжелых ударов лопастей вертолета.
Я потеряла счет времени.
Сонливость одолевала меня, даже с ветром, что превращал нас в теннисный мяч и бросал тяжелыми ударами. Голос Коннора смешался с голосом отца, когда они пытались играть в «Я шпион», напротив залитого дождем окна.
Пиппа прижималась к Пуффину, уткнувшись в шею своей матери, и Гэллоуэй повернулся, чтобы проверить нас, его глаза были в тени очков, но до сих пор достаточно яркими, чтобы моя кожа покрылась мурашками.
Я замерла под его пристальным взглядом. Его кадык дернулся, когда он глотнул, но он не отвел взгляда от меня. Я ждала, когда он отвернется, чтобы я снова смогла дышать.
Но он не отвернулся.
Медленно его глаза опустились к моим губам, согревая и охлаждая одновременно.
Что ты хочешь от меня?
Кто ты?
Вопросы светились на его лице, отражая мои. Я никогда не встречала никого, кто имел на меня такое мгновенное влияние (и хорошее, и плохое). Половина меня хотела спорить с ним, в то время как другая половина хотела молча наблюдать.
Его рука направилась к микрофону у губ. Его рот приготовился говорить.
Я не шевелилась и не моргала, в ожидании посмотреть, что он будет делать.
Но затем это случилось.
Дно неба исчезло.
Мы падали.
Мое мужество осталось несколько метров выше, делая меня опустошенной.
Секунды спустя мы врезались в стену воздуха, сокращая наше падение, отчего позвоночники врезались в кожаные сиденья.
— О, Господи! — закричала Амелия.
Глаза Пиппы наполнились слезами.
Что, черт возьми, это было?
— Держитесь! — проревел Акин в наушники. — Шторм оказался сильнее, чем я думал, и оставил после себя много воздушных ям. Я попытаюсь их обойти и избежать все, что смогу увидеть.
Гэллоуэй повернулся вперед. Его голос послышался в динамиках:
— Какая дальность полета у этой штуки?
Хороший вопрос.
Страх от потери топлива и падения в море захлестнул меня.
Акин не ответил, слишком концентрируясь на том, что нас бросает вправо и швыряет выше в небо.
Я обняла багаж на своих коленях.
Пожалуйста, пусть с нами все будет в порядке.
Пожалуйста.
Пиппа закричала на коленях матери, в то время как Коннор сжимал отца. Данкан послал мне взволнованную улыбку, которая была какой угодно, но не обнадеживающей. Мое стучащее сердце превратилось в отбойный молоток, заполнив грудную клетку паникой.
Снаружи больше не было сияющих огней. Никаких признаков жизни или жилья. Были только мы и темнота, затем нас подбросило, и мы направились туда, куда ветер хотел забрать нас.
Это была глупая, очень глупая идея.
Мы все были идиотами, решив лететь в такую погоду.
— Дерьмо! — проклятие Акина прорезалось в мои уши, принося прилив колючего адреналина в мою кровь.
Секундой позже жизнь закончилась.
Это было спокойнее, чем я себе представляла. Неминуемая смерть ощущалась не так резко, более одурманено непониманием.
Двигатель кричал, пытаясь вернуть нас к безопасной высоте. Но
