к окну и, засунув руки в карманы, недолго размышляет о чём-то. За стеклом уже давно темно, если не считать света фонарей и витрин магазинов. Я так долго не смотрела на часы, что даже не знаю, который сейчас час…
— Дань, — мягко зову его. Он тут же поворачивается и возвращается ко мне. Слишком близко. Привычно пячусь.
— Ну что, подумал? На кону твоя музыкальная карьера, — захожу в этот раз с главного «козыря».
— К черту карьеру, — отвечает он без пауз, применив, вообще-то, более резкое слово, — я вернусь в СИЗО! Один, прямо сейчас. Тебе даже не придется вести меня за ручку. И сделаю все, как скажешь… Только у меня есть условие.
— Какое? — с готовностью откликаюсь.
— Только если мы потом поженимся, — впивается в меня напряженным взглядом.
Повисает дурацкая пауза. Я весело хмыкаю, не в силах сдержать улыбку. Думала, что Зимину уже сложно меня чем-то удивить, но нет! Он терпеливо дожидается, пока я беру себя в руки и справляюсь со смехом.
— Данил, как ты говоришь, хорош! Сейчас не время для шуток.
— Значит, все остаётся как есть.
— Ты ребенок, Данил, забыл?! — не выдержав, кручу ему пальцем у виска, — ну, ничего страшного, бывает. Окончание школы, музыкальные премии и Соммерты кружат голову, да? Ты чувствуешь себя взрослым. Но это не так. Детям в нашей стране запрещено жениться, уж извини…
Меня снова душит смех, хотя я изо всех сил стараюсь даже не улыбаться.
— А с восемнадцати? Я в курсе, не дергайся так, — спокойно продолжает он, — с восемнадцати женят?! Или с двадцати одного?
— С двадцати одного, кажется, — вру, не моргнув глазом.
— Ладно, я проверю, — Зимин снова хитро улыбается, — а восемнадцать мне всего через три с половиной месяца, дорогая, любимая моя Антонина Сергеевна!
Мой приступ смеха пропадает так же внезапно, как и накатил. Я снова боюсь неадекватности Зимина.
— Эээ… Но ты же талантливый музыкант! — меня хватает только на этот «бледный» аргумент.
— И что?
— А в голове, мхм… такая каша. Речь идет о твоем будущем!
— Мне все равно. Я назвал условие, — перебивает. На лице его ноль эмоций. Стоит надо мной, снова скрестив руки на груди и уставившись немигающим взглядом.
Ситуация нелепейшая. Это я чувствую себя сейчас маленькой девочкой, а Зимина — коварным взрослым, пытающимся меня перехитрить! Он даже не спорит со мной, не давая тем самым повода для новых, более убедительных аргументов. Недолго молчим.
— Что ж, очень жаль! — я говорю искренне, серьезно, — ты пока не вполне адекватен в силу возраста, но времени на то, чтобы набираться ума, у тебя, к сожалению, нет.
Решительно выхожу из кухни. Зимин, помедлив, идёт за мной. В коридоре молча наблюдает за тем, как я медленно обуваюсь. Парни из комнаты больше не проявляют к нам интереса, даже Тяпа. Все они дружно пялятся в ноутбук, что-то обсуждая.
— Подожди, провожу! Поздно уже, — наконец, изрекает Зимин. Он хитер, но зря считает, что я дам заморочить себе голову.
— Думаю, что ориентировку на тебя уже дали, — откликаюсь, — а наш городок, ты сам знаешь, маленький. Так что лучше не надо.
— Тогда подожди. Попрошу кого-нибудь, — он скрывается в комнате, несмотря на мой протест, и выходит оттуда с тем парнем, который открыл мне входную дверь.
— Это Дэн, — коротко его представляет, — проводит тебя.
Я неловко топчусь на пороге. Может, и правда? За окном непроглядная темень, поздно. Пусть хотя бы до остановки. Парень кивает Зимину и быстро обувается, накинув куртку. Тот по-прежнему стоит молча, облокотившись о дверной косяк.
— У тебя телефон есть? — робко спрашиваю я его, уже выйдя на лестничную площадку.
— Да, — улыбается. Мы стоим и молчим дальше, пока этот Денис не спрашивает меня с оттенком неудовольствия:
— Ну что, пойдёмте?
— Сейчас, — я злюсь на Зимина за то, что он фактически вынуждает меня проявить инициативу, — Данил, какой у тебя номер?
— Диктуй ты, — он достаёт из кармана телефон и с моих слов записывает номер. Тут же набирает и, убедившись, что в моей сумке раздается звонок, сбрасывает.
— А это мой.
— Ладно, пока, — ухожу. Очень злая.
— Тонечка, привет. Давай-ка сразу после работы ко мне! Новости есть, — звонит и выдает мне с утра дядя Ваня, едва я просыпаюсь. Вопреки всем ожиданиям, Зимин никак не проявил себя вчера вечером — ни звонками, ни смс-ками. И ночью, кстати, тоже.
Хотя наверняка ведь мучительно думал о многом. Я разговариваю по телефону негромко, чтобы не разбудить девчонок. На часах семь пятнадцать утра. Вчера я заснула только под утро, поэтому почти проспала.
— Да что случилось-то?!
— Ты нашла Зимина? — по его голосу слышу, какой он уставший после суточного дежурства.
— Нашла, — докладываю без энтузиазма.
— И?
— Не пришел? Я сказала ему, что хотела. А что там за новости, дядь Вань?
— Не по телефону, ладно? — он выдерживает паузу, — но если в двух словах, то виновный установлен. И это не Зимин! Подробности вечером. Просто на всякий случай — к десяти утра ждём начальство из командировки, а в девять у нас пересменка! Если Зимин не явится, то помочь ему ничем не смогу даже я. То, что он не виновен, не снимает с него ответственности за побег.
— Не виновен, вы сказали? А уже установлено кто, да?! — уточняю, чувствуя, как от радости начинает шумно колотиться сердце. Слава Богу, с этой историей скоро будет покончено.
— Тоня, — сурово перебивает меня дядя, — услышь меня! Я не знаю, действительно ли тебя так волнует его судьба и почему. Но у Зимина из-за побега будет уже второй привод за этот год, и колонии ему теперь уже, наверное, не избежать.
— Я поняла, — быстро отвечаю. Мысли крутятся в голове нестройным потоком, — спасибо, дядь Вань! Сделаю все, что смогу. Еще раз попробую уговорить его. Перезвоню вам!
Эти новости кардинально меняют мои планы. Я перемещаюсь в ванную, чтобы почистить зубы, привести себя в порядок и подумать над тем, как бы убедить Зимина вернуться, отбросив его дурацкое условие. Не мне же это нужно, в конце концов! А ему. Не будь он такой бестолочью. Однако я ведь уже влезла в это дело, поэтому чувствую свою ответственность!
Как назло, ничего толкового в голову не приходит. Поддавшись порыву, я сую руку в карман халата и достаю телефон. Нельзя терять времени. Выдыхаю и решаюсь, набирая его номер двумя касаниями по сенсорному экрану. Присаживаюсь на край ванны, потому что от волнения ноги сразу слабеют, делаясь ватными.
Зимин поднимает после первого гудка, но голос немного хриплый, сонный:
— Але?
— Данечка,
