комнату, я понимаю, почему не видела его ни за одним из столиков. Такое ощущение, что я попала в бамбуковый лес, освещенный мягким, теплым светом фонарей.
— Здесь красиво.
— Я рад, что тебе нравится, — бормочет Дарио, выдвигая для меня стул.
Входит официант и улыбается мне.
— Могу я взять ваше пальто, мэм?
Вау. Необычно.
Я снимаю пальто, протягивая его ему.
Когда я сажусь, Дарио окидывает меня взглядом, который говорит о том, что он оценил увиденное.
— Ты прекрасно выглядишь.
Я бросаю взгляд на свою юбку и колготки, радуясь, что не надела джинсы, и говорю:
— Спасибо.
Официант наполняет два бокала чем-то что, как я предполагаю, является шампанским, после чего выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Я переключаю внимание на Дарио и замечаю, что он смотрит на меня.
Внезапно почувствовав неловкость, я бормочу:
— Нууууу… вот мы и тут.
Сексуальная усмешка изгибает уголок его рта.
— Вот мы и тут.
— Ты ел здесь раньше? — спрашиваю я, чтобы поддержать разговор.
Он кивает и отвечает:
— Моя подруга — владелица. Она также один из лучших шеф-поваров, так что подготовь себя к особенному блюду. — Он делает небольшую паузу, после чего говорит: — Надеюсь, ты не возражаешь, но я уже заказал нам фирменное блюдо.
— О… я не возражаю.
Боже, надеюсь, это не креветки или какие-нибудь моллюски. От этого дерьма у меня мурашки по коже.
— Что ты делала вчера? — спрашивает он.
— Работала. — Я вижу, что он хочет спросить, чем зарабатываю себе на жизнь, поэтому добавляю: — Я официантка в закусочной.
— В одной из тех, что открыты круглосуточно? — спрашивает он.
Черт. В пятницу вечером я сказала ему, что мне нужно вернуться на работу, и, вероятно, поэтому он и задал этот вопрос.
Ненавидя то, что мне приходится лгать, я киваю.
В разговоре наступает пауза, затем Дарио говорит:
— Расскажи мне о себе.
И вот тут-то я замираю. Я не могу придумать ничего интересного, поэтому спрашиваю:
— Что ты хочешь знать?
— У тебя есть братья и сестры? Какие у тебя отношения с семьей?
Усмехнувшись, я поднимаю бокал и делаю глоток пузырящейся жидкости — лучшего алкоголя, который я когда-либо пробовала.
— Вау. Это вкусно.
— По усмешке я могу предположить, что тебе неловко говорить о своей семье.
— Да. Это не самая моя любимая тема. — Делаю я еще глоток, затем говорю: — Я понятия не имею, кто мой отец, а моя мать… скажем так, мы с ней не ладим.
Мой язык высовывается, чтобы собрать капельки шампанского на губах, затем я спрашиваю:
— А как насчет тебя?
Дарио глубоко вдыхает, затем говорит:
— Я потерял своих родителей в юном возрасте.
— Мне жаль, — бормочу я. — У тебя есть еще родственники?
Он кивает, но, не рассказывая мне о них, меняет тему, спрашивая:
— Ты всегда любила танцевать?
Я пожимаю плечами, обдумывая, как ему ответить.
— Это приятное хобби, которое помогает мне справляться со стрессом.
— Просто хобби? Почему ты не сделала карьеру танцовщицы?
— Боже, я бы никогда не смогла этого сделать. Я видела, под каким давлением находятся балерины. Это дерьмо не для меня. Я танцевала только перед двумя людьми. Перед моим соседом… и тобой.
Он мгновенно хмурится.
— Твоим соседом?
На моем лице появляется мягкая улыбка.
— Тайрон. Он мне как отец.
Воспоминания о прошлом всплывают в моей голове, вызывая счастливое хихиканье.
— Когда я была младше, то устраивала для него небольшие представления, а он подбадривал и хлопал так, словно это было лучшее представление, которое он когда-либо видел.
Дверь открывается, и разговор замолкает, пока официант приносит нам еду.
Пока свидание проходит лучше, чем я ожидала. Надеюсь, я все не испорчу, потому что мне это нравится.
Дарио
Когда официант снова выходит из комнаты, я говорю:
— Это острая корейская грудинка. — На лице Иден появляется выражение облегчения, поэтому я спрашиваю: — Ты беспокоилась, что это будет что-то другое?
— Да, я не ем моллюсков. Они похожи на морских тараканов.
Я общался с сотнями женщин, и ни одна из них не была такой прямолинейной, как Иден. Кажется, ей безразлично, что она говорит и кто ее слышит. Это освежает.
Когда я беру палочки и ложку для еды, Иден смотрит, как я откусываю, а потом берет вилку и говорит:
— Я никогда не ела с этими предметами и не собираюсь начинать.
Желая, чтобы она чувствовала себя комфортно, я меняю палочки для еды на вилку, чем вызываю у нее улыбку.
Возобновляя разговор, я говорю:
— Расскажи мне еще о Тайроне.
— О, я знаю его целую вечность. Мы заботимся друг о друге.
— Я рад, что у тебя есть кто-то, кто заботится о тебе, — отмечаю я. Желая узнать о ней больше, я спрашиваю: — Ты живешь недалеко от балетной труппы?
Черты ее лица напрягаются, когда она качает головой, затем она вздыхает и говорит:
— Я живу на другом конце города.
Чувствуя, что она что-то скрывает от меня, я бормочу:
— У нас был секс, Tesoro. Думаю, ты можешь сказать мне, где живешь.
Между ее глазами появляется морщинка.
— Это итальянское слово? — Когда я киваю, она спрашивает: — Что оно значит?
— В основном — сокровище, но это слово также можно использовать для обозначения возлюбленной.
— О.
Она берет свой бокал и вертит его на белой скатерти, отчего у меня создается впечатление, что она снова чувствует себя неловко.
Ее взгляд скользит по моему, а затем фокусируются на пузырьках в шампанском.
— А какое из этих обозначений ты имеешь в виду, когда говоришь это?
Я жду, пока ее глаза снова встретятся с моими, затем отвечаю:
— Оба.
Я наблюдаю, как она делает два глотка дорогого напитка. Она прочищает горло и, взяв вилку, уделяет слишком много внимания своей еде.
Внезапно она бросает на меня серьезный взгляд.
— Почему ты пригласил меня на свидание?
— А почему я не должен был приглашать тебя на свидание?
Она опускает вилку в тарелку и, выпрямив спину, выглядит так, словно готовится к спору.
— Мы из разных миров, — констатирует она очевидное. — Честно говоря, я впервые нахожусь в таком милом месте, как это. Очевидно, что ты привык к дорогим вещам.
Я пожимаю плечами и наклоняю голову.
— К чему ты клонишь?
— Ты богат, а я нет.
Я долго смотрю на нее, понимая, что деньги для нее — большая проблема.
Мягким тоном я отвечаю:
— Для меня это не проблема.
Она бросает на меня насмешливый взгляд.
— Да, пока ты не узнаешь, где я живу. — Ее плечи слегка опускаются,
