косой челкой обесцвеченных волос, заправленных за ухо.
— Миха все о тебе рассказал, — сообщает Мот, протягивая мне стаканчик с каким-то пойлом.
— Серьезно? Видно, у него слишком много свободно времени, — шучу, стреляя в Миху внимательным взглядом из-под ресниц.
— Не, — ржет Свин (странно, почему Свин, кстати, так-то он худой). — Просто Миша говорит быстро.
— А задачи нарезает еще быстрее, — это уже Толик.
— Предупрежден — значит, вооружен, — салютую я, отпивая из стаканчика. — Спасибо за праздник, ребят. Даже не знаю, что попробовать в первую очередь.
Есть совсем не хочется. Я в эйфории. Но если не закинуть в топку хоть что-нибудь, меня наверняка развезет раньше всех, а я меньше всего хочу опозориться в первую же пьянку с коллегами.
— Сашими из тунца — просто песня, — тянет Таша.
Послушно кладу на пластиковую тарелку пару кусочков, удивляясь тому, что за это время, оказывается, не разучилась орудовать палочками.
— И вот еще салат попробуй, если любишь острое. Чука с гребешком — м-м-м…
— А Филадельфию, что, уже всю сожрали? Да блин! — возмущается Тай.
— Ой, не психуй ты. На вон мою… — Таша подхватывает ролл и своими палочками отправляет Таю в рот. Я отстраненно за этим всем наблюдаю, размышляя над тем, как странно, что они вместе. Похожая на расплывшуюся жабу Таша и молоденький симпатичный Тай.
— Чего так смотришь? — улыбается Стрельников.
— А что же, в конторе допускаются отношения между сотрудниками?
— Эм… Отношения? — Миха переводит странно искрящийся взгляд с Тая на Ташу, потом опять на меня: — А ты с какой целью интересуешься?
— Да просто.
Ну не объяснять же чужому мне человеку, что я просто хочу понять мотивацию его шефа? Интересно, почему он меня отшил, почему не позволил себе ничего лишнего, хотя мог и хотел, о чем наглядно свидетельствовал крепкий даже с виду стояк. А эта лекция его? Господи. Стыдно как… И справедливо, наверное. Как бы тяжело мне не было в этом признаться.
— Не думаю, что какие-то правила заставят Ташу отказаться от сына.
— Так она его мать? — открываю рот.
— Угу. А ты что подумала, маленькая извращенка?
Заставляю себя хмыкнуть, показывая, что я тут всеми силами веселюсь, ага… А сама на телефон кошусь в ожидании новостей по квартире. Накануне я созвонилась с риелтором, а потом подняла рабочий контракт и прикинула на бумажке свои доходы-расходы. К счастью, моей заначки хватало на первоначальный взнос, а остальную сумму можно попытаться взять в ипотеку. Теперь дело за малым — получить одобрение банка. Но если новоиспеченному сотруднику нашей конторы любой кредит выдают едва ли не с радостью, то вчерашней зэчке — не факт. Знала бы, что перевесит в итоге, я бы… Что? Продала почку, лишь бы наскрести необходимую сумму? Возможно. Без одной почки я, наверное, как-то смогу прожить. А вот без дома, где была когда-то так счастлива — вряд ли. Казалось бы — обычная сделка с недвижимостью, а для меня — как будто спасение. То единственное, за что я держусь в своей покачнувшейся действительности.
— Да ну тебя.
— Давай еще набадяжу… — кивает Миха на мой опустевший стакан.
— Тут кампари, да? Только немного.
— А что так скромно?
— Боюсь, шеф отругает, если я приду с бодуна в первый рабочий день.
— А, да-а-а, — заливается Миха. — Еще как отругаю, — а потом наклоняется ко мне и, обжигая щеку теплым дыханием, шепчет: — Но ты можешь меня умаслить.
У него улыбчивые губы, нахальные глаза и потрясающе красивый разворот плеч. Он действует слишком в лоб, но это скорее притягивает, чем отталкивает. Все же есть что-то эдакое в мужчинах, которые не только четко понимают, что им нужно, но и знают, как это взять. Моей израненной душе, как оказалось, очень заходит такое внимание. Цементирует пошатнувшуюся веру в себя, дает утраченную опору. К тому же, боги, я ведь не знала другого мужчины, кроме Реутова. И сейчас, когда он меня предал, верность ему кажется едва ли не чем-то кощунственным. Я не верю во все эти «клин клином» и прекрасно осознаю, что меня тупо не хватит на новые отношения, что будет вообще ошибкой в них ввязываться, но чисто для галочки, чтобы вымарать это издевательское «единственный» напротив имени мужа, теперь уже бывшего, почему нет?
Приглядываюсь к Михе внимательней.
— Гуляете?
Вздрагиваю, расплескав коктейль на руку.
— Присоединяйтесь, Таир Усманович.
— Да нет. Я просто мимо шел. Все хорошо? — задерживается на мне темным взглядом немного раскосых глаз.
— Допуск есть, — салютую ему бокалом.
Валеев коротко кивает. Стоят они с Мишей в ряд. И, конечно, когда на них смотришь вот так, у последнего нет никаких шансов. Стрельников просто теряется на фоне более взрослого и матерого Таира. Хотя тот не делает ничего ровным счетом, чтобы подчеркнуть свое положение, просто стоит, сунув руки в карманы брюк, но ты точно понимаешь, кто здесь настоящий хозяин жизни.
— Отлично. Ну, праздник праздником, а долго не задерживайтесь. Завтра полно работы.
— Чет опять смурной шеф, — чешет в затылке Толик, когда тот отходит на достаточное расстояние.
— Со своей ехидной небось поцапался, — хмыкает Таша. — И не боится же, дура, что уведут.
— Кто? Ты? — ржет Мот.
— Кончайте. Как бабы базарные, — одергивает подчиненных Стрельников.
— Да очень надо. Просто обидно. Такой мужик! А кто-то не ценит.
— Не ценит, потому что знает — никуда он от нее не денется. Они Крым и рым вместе прошли. Таир в жизни жену не бросит.
Почему-то нет сил это слушать. Отхожу дальше от столика, поближе к воде. Здесь, конечно, комары, но как-то спокойней. Крым и рым… Да если бы это кого останавливало. Мы с Реутовым тоже вон сколько пережили. Оценил?
Рот заполняется горечью, которая не смывается, даже когда я до дна осушаю стаканчик. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, думаю о том, что сейчас бы меня здорово выручили Реутовские пять миллионов. Пусть я ни за что не возьму эти деньги, ведь они — своеобразная плата за его спокойный сон с другой бабой, помечтать я могу.
А Ника? Интересно, что она чувствует теперь, когда я на свободе?
Мучает ли ее совесть? Или она боится, как бы он ко мне не вернулся?
Последнего, пожалуй, хочется больше всего.
Чтоб он ее бросил. Чтобы она пережила весь тот ад, что переживаю я…
Но скорее всего, для них ничего не поменялось. И с этим невозможно смириться. Часы показывают восемь вечера. Через час Сашка отправится спать, и они, возможно, переберутся на балкон выпить по бокальчику Пино Гриджио, или завалятся посмотреть какой-нибудь фильм. А может, едва дождавшись, когда
