В шлюх не влюбляешься. К ним не привязываешься. И врагам не придет в голову искать мое слабое место с помощью шлюхи.
Потому, я никогда не путался с простыми хорошими девочками.
Однажды, увидев изнанку своей привычной реальности, они уже никогда не смогут вернуться в нее… И будут заживо сожраны и перемолоты в прах лопастями нашего жестокого мира.
Мира, где царят свои законы.
Мира, где я всегда ношу красную точку оптического прицела на лбу, как символ, наделяющий властью.
Под таким же прицелом все, кто ко мне приближён.
Привести в этот мир человека, значит собственноручно поставить его под прицел.
22
22
Гром.
Деталь недостающего пазла вросла в общее полотно, рисуя наконец в моей голове цельную картину событий.
Карандаш, который я держал все это время в руке, жалобно хрустнул. Мои пальцы переломили его пополам.
Фея, дрожащая на диване всем телом, проследила за этим движением, и в ее глазах явственно читался вопрос: «С моей шеей ты теперь то же самое сделаешь?»
А я не мог поверить глазам. Жадно всматривался в каждую деталь ее внешности, пожирая глазами. Теперь смотрел уже абсолютно по-новому.
Мне даже объяснения Хасана о том, что эта та самая нимфа теперь не потребовались. Все в голове и так встало на место.
Вот почему она мне показалась знакомой. И, хоть лица той девчонки я даже не видел, узнавание сработало на каком-то абсолютно другом уровне. На уровне наших первобытных инстинктов.
Вкус ее губ. Откуда я его знаю вообще? Наш поцелуй в машине сегодня был разве не первым? Ее легкий стон в мои губы сквозь всхлипы. Я точно знаю, как она стонет, когда принимает в себя мое тело.
Каждую мою клетку прострелил электрический импульс.
Не бред. Не видения, спасающие меня от предсмертной агонии.
Это все правда. В ту ночь мы с нимфой занимались любовью. У нас с ней был секс. Вот почему я так отчетливо знаю, как она пахнет. Какие мягкие наощупь ее нежные пальчики. Насколько шелковистые волосы.
Ч-черт, – прошипел я про себя и на миг зажмурил глаза.
Догадка была так близко и так далеко.
– Я-я все… объясню? – то ли спросила, то ли сказала Есения, не прекращающая дрожать у меня на диване. С каждой секундой она все больше куталась в плед, будто намереваясь в нем исчезнуть совсем.
– Хасан, выйди, – отдал я тихий приказ, и друг тут же скрылся за дверью, оставляя нас с Феей одних.
Как же вовремя он тут появился. Вероятно, узнавая всю подноготную Феи, он упустил из виду только одно - ее фото.
Если бы Хасан не зашел в кабинет именно в этот момент, неизвестно сколько еще хитрая Фея водила бы за нос меня.
В кабинете повисло гробовое молчание.
И лишь наш с девочкой взгляд прятал в себе километры немых диалогов.
А ведь я еще долго тогда себя сдерживал, чтоб ее не найти. Пытался вытравить нимфу из мыслей сотнями ничего не значащих телок, которых штабелями укладывал тогда в свою койку.
И все равно каждую ночь мне снилась девица с двумя длинными белокурыми косами. Это превратилось в навязчивый фетиш, и в какой-то момент я смирился.
Шлюхи, эскортницы, киноактрисы. Все они с определенного времени старательно выкрашивали свои волосы в пепельный цвет, и заплетали две аккуратные косы. А брал я их исключительно сзади.
Нутро содрогнулась от понимания того, кто сейчас сидит предо мной.
Девушка, который я так долго болел. Масштаб мой болезни она и близко не сможет представить. Лишь годы спустя я отпустил идею навестить нимфу в том доме, и наконец перестать мучится мыслью о ней. А сны, наполненные запахом трав и ее сладких стонов, все еще время от времени являлись ко мне.
– Ты… – прохрипел я в конец севшим голосом, – ты меня спасла тогда…
– У тебя было сильное кровотечение… – Фея опустила глаза. – Я… не могла поступить по-другому, и ты вообще не оставил мне выбора, ввалившись в мой дом среди ночи. Скорая туда приехала бы, дай бог, если утром.
– И у нас был секс. – Сухо констатировал я.
Щеки Есении залило пунцовым стыдом.
– Я-я… я не хотела, я просто…
Я грязно выругался сквозь сжатые зубы.
– Черт побери! Фея! Я что, тебя изнасиловал?!
Она вскинула на меня огромные, как блюдца глаза.
– Ч-что?... Н-нет... Ну... то есть...
Я встал. Рабочее кресло подо мной жалобно скрипнуло и со скрежетом отъехало в сторону. Воздух в кабинете тут же стал тяжелее.
– Четко сейчас и по делу. Я взял тебя силой?! Ты сопротивлялась?!
Подавив тонну стыда, которая прямо в этот момент прибивала Фею к дивану, она гордо задрала подбородок:
– Нет. Я дала свое согласие на нашу… близость.
От моего сердца в момент отлегло. Я кто угодно, но не насильник уж точно.
Отлегло, пока Фея не продолжила дрожащим от напряжения голосом:
– Но ты был моим первым мужчиной, – один бог знает, какого труда ей сейчас стоит в этом признаться, но Фея продолжала говорить, а я ее внимательно слушал: – А утром ты исчез. Потом приехал этот твой, – она с обидой кивнула на дверь, и еще выше задрала подбородок. Нежный голосок дрогнул, а светлые глаза наполнились слезами обиды. – И всучил мне конверт с деньгами. Велел держать язык за зубами и никогда не вспоминать о том, что ты был у меня.
Я прикусил язык от досады. Ясно, что самодеятельность Хаса имела вполне рациональный окрас. Он хотел, чтобы девчонка держала язык за зубами, это могло обернуться проблемами. Для нее же самой, в первую очередь.
Но, не зная контекста, он усложнил ситуацию, выставив меня перед Феей совсем уж уродом.
Подбородок Есении тем временем задрался уже почти до потолка.
– Вот я и не вспоминала. – Поджала она дрожащие пухлые губы, гордо встречая мой взгляд.
– Ясно. – Я осел в свое кресло.
Ясно. Что не ясно вообще ни-чер-та!
Голова гудела, а черепная коробка трещала по швам от наполняющих мыслей.
А делать-то с этой Феей мне теперь что?!
В дверь постучали. Тихо ее приоткрыв, Марта бросила на меня кроткий растерянный взгляд.
– Гурам Баширович, простите, что беспокою. Но у мальчика поднялась температура. Кажется, он заболел.
Какого еще, к чертям собачим, мальчика?! – собирался я зарычать на домоправительницу, пока не увидел, как Есения обеспокоено подскочила на ноги.
– Петька?! Где он?! Почему вы раньше мне не сказали?! Он наверное простудился!
Догадка прострелила мою гудящую голову быстрее, чем я успел осознать обстоятельства. Ввиду всего, что случилось, я напрочь забыл, что у Феи есть сын.
Сын, который как две капли воды похож на меня…
«Я не отдам тебе сына»
«Ты был моим первым»
«Я не отдам тебе МОЕГО сына»
Мать твою, Фея…
Нашего?
Нашего сына?!
23
23
Гром.
В немом исступлении я уставился Фее в глаза, а та, в свою очередь, прикусила язык, бегая взглядом от меня и до Марты, будто прямо в этот момент решала, что хуже – плюнуть на все и признаться, или продолжать делать вид, что ее ребенок не имеет ко мне отношения.
Озверев, я уперся руками в столешницу и зарычал. Слов не осталось.
– Да! – Звонкий голос Есении до предела взвинтился. – Да! Да! Ты все правильно понял! – Поняв, что отпираться теперь бесполезно, она наконец-то призналась.
А сразу после сорвалась с места и побежала на поиски сына.
Моргая, я проводил ее взглядом. Кивнул на дверь ничего не понимающей Марте. И сам отправился следом.
– Высокая? – уточнил, пока мы поднимались по лестнице.
– Лоб очень горячий, – ответила Марта, покорно идя со мной рядом, – боюсь, придется вызывать доктора, не все дети в таком возрасте нормально переносят температуру, Гурам Баширович, могут быть осложнения.
