Нас невозможно убить - Виктория Осадчая

Провожали нас с королевскими почестями, тем более, увидев байк, на котором мы приехали. Единственное, что меня удивило, это то, что Разумовского узнавало молодое поколение. Если честно, я давно его упустила из виду, понимая, что так будет легче забыть. И теперь испытывала некий дискомфорт от того, что не в курсе всех событий.

Ту самую «водокачку» в лунном свете мы отыскали быстро. Тем более, сердобольные парни объяснили Андрею куда ехать. Во мраке огромная водонапорная башня, сделанная из кирпича, выглядела зловеще. Неподалеку располагались длинные посещения, типа бараков, которые, видимо, были когда-то служебные. Сейчас на нас они взирали темными оконными проёмами без стекол.

— Жутковатое место.

— Не согласна, — возразила я. — Есть в нем какой-то жёсткий романтический шарм.

— Романтический?

— У тебя проблема с этим словом?

— Нет, просто думал, что мы приехали сюда поесть.

— Попытка ночного пикника в любом случае засчитана.

Я заняла рот пережёвыванием своих хрустящих нагетсов, которые были просто божественны на вкус от того, что были просто свежими. Разумовский предложил мне оседлать своего железного коня, тогда как сам расположился на ступеньках этой самой башни. Рядом с собой не пустил, аргументировав это тем, что камень холодный, а мне ещё детей рожать. И в этот момент я представила…о, нет! Но так ведь не правильно. Как в том анекдоте «Дима просто сказал «Привет», а Таня уже мысленно родила от него троих детей». Похоже, мой мозг потихоньку созревал к этому предназначению любой женщины.

— Что изменилось? — поинтересовалась я. Ну, а что? Когда ещё спрашивать, как не сейчас?

— Ты о чем?

— О себе любимой, конечно.

— Я так понимаю, ты ожидаешь какой-то подвох.

— Вот именно. И как любая нормальная девушка, хочу объяснений.

— В любви?

— А у нас и такие имеются?

— Все возможно. Только я понял вдруг, что ты та еще заноза, и с тобой легче дружить, нежели отбиваться.

— Значит, дружба, — заключила я. Сказать, что я была расстроена, это ничего не сказать. Хотелось, конечно, надеяться на что-то большее. И я еле проглотила ком, застрявший в горле, чтобы произнести эти два слова.

— Расстояние вытянутой руки, не ближе, — рассмеялся он. Я уже упоминала о его приятном гортанном смехе, который вызывал мурашки? О, да! И по-моему, слишком часто. Обменялись взглядами, вздохнули, почти одновременно. Нет, я не собираюсь себя ему навязывать, и все же. Почему так тяжело?

— Ты противоречишь сам себе. На мотоцикле я сижу сзади. А там знаешь ли, места не много.

— Назад идёшь пешком, — в шутку пригрозил он.

— Уж лучше я помолчу.

Самое большое опасение, от которого я всегда себя старалась огородить — это френдзона. Оттого друзей мужского пола у меня практически никогда не было. Это страшно, когда внутри все разрывается от боли, когда ты постоянно подавляешь желание прикоснуться к человеку, а он об этом даже не подозревает.

О чем я? Все просто. Разумовский. Он свято уверовал, что я могу быть ему другом. Он перестал меня игнорировать. По утрам у нас были совместные пробежки, если оставалось время, он помогал мне отрабатывать удары на лапах и макиварах. И даже занялся моей растяжкой. В течении дня мы прекрасно общались, конечно, не затрагивая личные темы. А вечерами вывозил меня на прогулки. И кстати, та самая заброшенная водонапорная башня стала у нас излюбленным местом.

Выяснить через интернет о его прошлом у меня не получалось, так как скорость здесь была черепашья, поэтому пришлось напрямую спросить первоисточник.

— Почему ты бросил бои? На сколько я знаю, ты был достаточно успешен.

— Ты правда не знаешь? — удивился Разумовский.

— Стала бы я тогда у тебя спрашивать.

— Авария. Просто авария которая привела меня в жуткую депрессию. А я на тот момент думал, что меня ничто не сможет сломить. Виноват был не я. Ехал с тренировки, готовились к чемпионату, поэтому был выжат, как лимон. А тут на встречу выскакивает минивэн. Реакция из-за усталости запоздалая, поэтому девочка, которая была за рулём, попала под колеса «крузака», который я водил на тот момент. Я в кювет, потому что пытался спасти водителя, но в итоге оказался на операционном столе. А девчонка отправилась в морг.

— Из-за неё депрессовал?

— Во-первых, пусть и не по моей вине, но погиб человек. А я был к этому причастен. Во-вторых, после долгой реабилитации, на которую ушли почти все заработанные мною деньги, врачи мне запретили драться.

— И ты вернулся?

— Не сразу. Стыдно даже признаться, но я много пил какой-то период, потому что считал, что потерял смысл в жизни. Потом мама заболела, и я решил, что пора перестать себя жалеть. Приехал домой. А тут все по-другому. Не так, как я привык в Москве. Тихо, спокойно, жизнь никуда не спешит. Сам не заметил, как согласился работать с Петровичем. Он искал ещё одного тренера для детей, вот я и решил, что пора менять жизнь. Только у него условие, когда он берет на работу — вне стен зала никаких драк. Хочешь выяснить отношения, добро пожаловать на ринг, но всё остальное — это увольнение.

— Так вот почему он тогда был такой злой.

— Но ты решила меня спасти своим лжесвидетельство.

— Но ведь помогло, — была я настроена оптимистически.

Повисла пауза, которая сопровождалась молчанием. Блин, мне даже молчать с ним было комфортно, хотя он и держал некую дистанцию. А лезть в личное пространство человека просто так и навязываться я не могла.

Взять хотя бы ту самую мою соседку Дашу, которая облюбовывала Разумовского, видя во мне страшного врага. Вот она чуть ли не предлагала себя, старалась выставить все свои прелести напоказ, постоянно крутилась рядом, пыталась завести разговор, незначительными манипуляциями пыталась обратить на себя внимание. И это при том, что она не знала о наших утренних пробежках и тренировках. А вот когда узнала…

— Ты не боишься, что он тебя отошьет? — поинтересовалась она всё ещё сонным голосом, когда я стягивала с себя футболку, в которой бегала в это утро.

— Ты о чем? — сделала я вид, что совсем не понимаю о чем речь.

— О том, что Разумовскому ты быстро надоешь. Тем более, что у него есть с кем спать.

— Даш, он всего лишь мой тренер, —