Нас невозможно убить - Виктория Осадчая

— Телепузика? — рассмеялась он, так, что мне пришлось трубку немного от уха убирать.

— Все, спи, давай! Никаких клубов. У тебя развод. Не омрачай свою репутацию ещё больше.

— Я тебя поняла! Буду паинькой до твоего приезда.

— А после?

— А после мы нажремся, — я закатила глаза, слыша, как Надежда веселиться. Только пару минут назад рыдала. Оказывается, правильно подобранные слова могут очень многое сделать.

Я и сама не заметила, что оказалась на пирсе у озера. От него тянуло прохладой и тиной. Казалось вот-вот из водной глади, которую рябит лёгкий ветерок и играют лунные лучи, вынырнет русалка. Было в нем что-то магическое. Блин, почему меня так привлекала вода?

— Все в порядке? — я аж подпрыгнула от испуга. Не слышала я его шагов. Видимо, была слишком занята разговором. Отдышалась, сказала пару ласковых, чтобы больше так не подкрадывался, только потом ответила:

— Вроде, да. А что должно было случиться.

— Ты сбежала из столовой.

— Думаешь, из-за тебя?

— Надеюсь, что не из-за меня.

— Твои надежды оправдала моя Надежда. С подругой я разговаривала.

— С той, которую мы до гостиницы провожали?

— Она самая. А ты что не с Дашей?

— И все же, по-моему, кто-то ревнует, — он криво ухмыльнулся. Отрицать я не стала, но и подтверждать тоже. От лагеря, где сейчас происходило все действие, мы были далековато, поэтому я вдруг поняла, что ни разу в жизни не купалась в открытом водоеме ночью. По сути, ещё неделю назад вообще не могла плавать, барахтаясь, как котенок в тазике. Так я сбегала от ответа и от своих эмоций, видимо.

Я стянула с себя кардиган, который согревал в этот вечер, быстро избавилась от широкой туники, оставив ее на пирсе и в одних трусиках(так как решила вечером бюстгальтер не надевать), щучкой вошла в воду, зная, что здесь не слишком глубоко.

Темная бездна поглотила меня, высвобождая мысли и очищая разум. Тело пронзили миллионы мелких иголочек от перепада температуры, но и это пошло на пользу. И только когда моя голова оказалась над водой, я увидела, как Разумовский мечется по краю.

— Ты что творишь? — распинался он, сыпля чуть тише проклятья. Испугался — значит, не безразлична. Или это не показатель?

Ох, знала бы я ответ на этот вопрос. Хотя, догадывалась. Я полуголая, он близко. Блин, да тут и к гадалке ходить не надо, все и так предельно ясно — я пытаюсь его соблазнить. Соблазнить? О, да!

— Залезай, вода теплая, — ага, а у самой кожа мурашками покрылась.

— Барышникова, ты дура?

— Есть немного! Но в другом случае, тебе ты со мной было скучно. Идём! Я без тебя не вылезу.

— Сумасшедшая, — выдохнул он и начал стаскивать с себя обувь, затем футболку, и, наконец, в шортах кинулся прямо в воду. От мириады брызг, в которых застывал тусклый ночной свет, я завизжала и начала хохотать. — Ты мне соврала. Тут околеть можно, — возмутился Разумовский.

— А представь, что тебе бы меня пришлось отколупывать от пирса, как беднягу Джека в фильме «Титаник».

— Не смотрел, но наслышан.

— Только не говори, что не слышал про «Три метра над уровнем неба», — он отрицательно покачал головой. — А «50 ОС»? — ответ такой же. — Темнота. А как ты тогда женщин соблазнял?

— Девочки все падки на обёртку.

— А вы, мальчики? — я улыбалась во все свои тридцать два белоснежных.

— Сразу разговор на нас переводите.

— Неужели возможно устоять, когда рядом полуобнаженная красивая девушка, которая к тому же тебе нравится? — говорила я нарочно полутоном, чтобы это звучало соблазнительно. И если бы сейчас было светло, он бы видел, как полыхают мои глаза. Я подплыла ближе, чтобы иметь возможность дотронуться до него.

— Полуобнаженная? — уточнил Андрей.

— Мг! — руки скользнули на его широкие плечи и это было сродни электрическому разряду. Вода начала закипать. А когда его ладони, прошлись вдоль моего позвоночника, толпы мурашек северокорейским маршем разбежались по всему телу.

— Божена, — выдохнул он шумно и зажмурился.

— Я нахожусь в трезвом уме и в твердой памяти, а ты продолжаешь сопротивляться.

И откуда у меня столько смелости? А может, потому что я не привыкла отступать, просто забыла об этом, став на несколько лет размазней. А брать ситуацию в свои руки, оказывается, безумно приятно. При чем, приятно брать не только ситуацию, но и, например, самого Разумовского, который решил сдаться. Но только так можно было оценить то, что он прижал меня к себе настолько, что я серьезно начала опасаться за то, что могу быть раздавленной. А ещё губы так близко, и я чувствую его учащенное дыхание. Господи, я об этом моменте мечтала столько лет.

— О, ночные купания. Я тоже с вами, — момент был безнадежно испорчен голосом моей соседки Даши, которая начала оголяться.

— Не стоит, — разочарованно вздохнул Разумовский, — мы уже выходим.

— Как жаль! — Даша играла. Она играла роль невинной дурочки, которая якобы не понимала того, что тут происходило. Если честно, мне было теперь страшно спать с и ей в одной комнате.

Разумовский вылез первый, уже потом помог мне, потом прикрыл собой, пока я натягивала вещи.

— Давайте, девушки, я вас провожу до корпуса, — вроде как предложил, а прозвучало больше, как приказ. Но и сопротивляться мы не стали. Все эти пять минут Даша без умолку щебетала, расхваливая великолепную ночь, великолепного Андрея и себя умницу-красавицу. И пока это происходило, Разумовский взял меня за руку и довел почти до самой двери. Там пару метров я могла пройти уже без его помощи. Какое же это было блаженное ощущение, ни с чем несравнимые эмоции гармонии и надёжности. Почему мне с ним рядом было находиться настолько комфортно?

— Ты идёшь? — спросилась Даша, когда мы остановились напротив окон нашей комнаты.

— Она придёт через пару минут, — заверил Разумовский, давая ей понять, что ловить ей что-либо здесь бесполезно. Послышался громкий хлопок двери, который, по-моему, мог перебудить детские корпуса.

— Зря ты так, мне с ней ещё три дня ночевать.

— А зная ее, я бы сказал, что это может быть опасно, — заверил Андрей.

— Спасибо, успокоил, — панику я заменила на иронию. И все же было немного не по себе.

— Я бы мог взять тебя с собой, но тогда Петровича придется выселять.

— Мы втроём не уживемся?

— Лучше не испытывать судьбу.

— Ладно! Если что телефон держи при себе. Если я звоню значит, хочу, чтобы ты меня спас, — этот план меня даже малость обнадежил.

— Конечно! А ещё расслабься. Даша слишком дорожит своей работой. А правила тут строгие на счёт