дает мне ее помыть.
Неудобно.
Неудобно, что в комнате порой прибираются. Вещи стираются. А мне не дают сделать элементарного. Мне нравится здесь, но я жду не дождусь момента, когда смогу уехать. Жить самостоятельно. Я не хочу никому быть обязанной.
— Спасибо, Тамара, было очень вкусно.
— Я все жду, когда ты хоть на грамм поправишься, — улыбается она, осматривая мою худосочную фигуру. Я пожимаю плечами.
— Кто знает, может и поправлюсь… — хочу еще сказать спасибо, но темноволосая коза уже тащит меня к бассейну. Он крытый, за домом, с горками и надувными матрасами, так что плаваем мы почти круглосуточно.
Аня добегает до бортика. Почти на ходу сдергивает свою тунику и бросается в воду. Я успеваю снять свою за долю секунды до того, как меня окатит водой. Правда от визгов не спрячешься. Но не подаю вида, как меня раздражают громкие звуки…
Прыгаю за девочкой следом. И как только пальчиков ног касается вода, раздражение уходит. Моя стихия…
Вода удивительно теплая, почти морская. И смех счастливой Ани настолько заразительный, что я невольно забываю о всех невзгодах.
— Ныряем! — кричит она и уходит под воду, а я за ней. Но стоит нам со смехом вынырнуть, как глаза Ани загораются пуще прежнего, и меня оглушает новый крик:
— Папа!
Девочка летит по воде к серьезному Юрию в костюме. Он ловит ее, вытирает полотенцем, бросив на меня один лишь нечитаемый взгляд.
Но от него становится не по себе. В душе стягивается узел, и, как бы женщины не старались, мне именно сейчас становится ясно: я здесь чужая.
— Это что за купальник? — хмурится отец, рассматривая раздельные блестящие тряпочки на юном теле. Говорила же ей, давай сдельный закажем. Но разве переубедишь эту принцессу?
Аня усугубляет ситуацию, покрутившись перед отцом обновкой.
— Новый. Мы с Аленкой выбирали. Позавчера привезли. Нравится? — спрашивает она, и я заранее переживаю за ее будущее. Отец вечно в разъездах, мать позволяет ей буквально все.
— А чем плох старый?
— Ну Алене нужен был купальник, и мы выбрали мне такой же, — идеально, виноватой сделать меня. — У нее еще татуировка есть, я тоже хочу.
Боже. Аня, остановись. Судя по напряженным скулам, в голове у Юры почти взрыв.
— Иди переодевайся. У тебя скоро занятия.
— Пап!
— Иди, я сказал!
Аня, махнув мне рукой, убегает в сторону комнаты, я продолжаю нарезать круги. Меньше всего мне хочется вылезать из воды под взглядом этого мужчины. ОН мне не приятен. Особенно после того, что о нем рассказала Тамара. Таких я повидала много. Они не считаются с людьми ради достижения целей. Даже с близкими. И цели могут быть, какие угодно благородные.
— Как вы, Алена? Освоились?
— Да, спасибо, — лучше односложно. Лучше быть невидимой.
— Да… — он замолкает, продолжая наблюдать за мной. И вдруг спрашивает: — Можно мне говорить с вами откровенно?
— Разумеется… — по коже начинает ползти мороз, и хочется рвануть в сторону. Но я остаюсь стоять по плечи в воде и смотреть ему в глаза.
Злые. Серьезные. Такие бывают перед тем, как избить ремнем ребенка.
— Я не буду говорить Мелиссе. Мне не хочется ссориться с женой, но мне бы хотелось, чтобы вы не оказывали влияния на Аню. Я понимаю прекрасно, ваше прошлое не ваша вина, но она ребенок и растет в другой среде…
— Предполагаете, что я начну рассказывать, как меня учили совать в зад пробку в ее возрасте?
Юра подбирается, сжимает кулаки. Прокашливается. А мне хочется продолжить. Рассказать все те примочки, которым учат девственниц, чтобы при лишении девственности они смогли обслужить шейха по полной аморальной программе.
— Нет. Уверен, вы этого делать не станете. Просто…
— Просто мое прошлое слишком запятнано для вашей девочки. Я поняла.
— Я не хотел вас обидеть.
— Да, вы не хотите. Но делаете это превосходно. Теперь ясно, в кого ваш сын.
— Я горжусь Никитой, — бычится он, выставляет грудь, и мне хочется рассмеяться. Только смех в присутствии этого человека кажется неуместным.
— Даже не сомневаюсь, — лишь усмехаюсь и чувствую, что начинаю мерзнуть. Так что придется вылезать. И прекрасно знаю, какой эффект произвожу на мужчин, поэтому сразу заворачиваюсь в полотенце. — Судя по всему, умение клеймить людей он взял у вас. Лучше скажите, когда будут готовы документы? Буду с вами откровенной. Дабы не вносить в ваш святой дом свой порок, я хочу сразу, как получу, их уехать.
Юра молчит почти пол минуты, а потом кивает.
— Через недельку я привезу паспорт, права, аттестат… — это в школе который? — Не распространяйтесь об этом. Тем более жена хочет пристроить вас в благотворительный фонд. Но уехать это лучшее решение. Я найду вам жилье и работу, как делаю для всех, кто…
— Нуждается… Спасибо, о большем просить бы и не смела.
Как все оказалось просто. Такому замечательному политику, каким оказался Юрий, не нужна в доме бывшая шлюха, ведь она может кинуть пятно на будущую компанию. На его детей и жену. А как показать меня гостям. Как объяснить, что за девка поселилась в доме?
И не важно, что целью Самсоновых как раз было защищать таких, как я. Как же легко потеряться в собственных целях и мотивах.
— Рада, что мы друг друга поняли… — киваю я и прохожу мимо него. Даже смотреть не хочу. Иду через пустую кухню, впитывая в себя запахи еды и уюта. Потом сразу наверх, в спальню. Уже на входе, скидываю полотенце, чтобы принять душ…
Но замираю, ошеломленная наглостью того, кто роется в моем белье.
— А ты еще кто такой?!
От комода, где лежат мои немногочисленные пожитки, отрывается, потом поднимается во весь свой немаленький рост парень. Весьма привлекательный по современным меркам, но уже с печатью порока на лице. Это видно еще по тому, как он обшаривает взглядом мое тело, облаченное в тонкие полоски блестящего купальника. Такие парни — завсегдатаи стриптиз баров, такие любят легкую наживу, если папочка не подогнал наследство. Этому повезло, как и Никите. Судя по брендовым шмоткам и красным кроссовкам.
Но молчание затягивается, а оценивание друг друга переходит все разумные рамки приличий. И я повторяю свой вопрос:
— Кто ты такой и что ты делаешь в моей комнате?
— Привет, красотка… — задерживается он на груди и скользит взглядом по лицу. — Знал бы, какой Никитос клад тут прячет, давно бы с тобой познакомился.
Противно до тошноты. Я вспомнила этот голос. Этот парень был в Амстердаме, среди тех, кто тусовался в клубе, а потом снял девчонок. Звал Никиту с
