Скорее бы этот обед закончился.
— С каких пор ты стал ходить библиотеку? — допрашивает Тима его мама.
— Не ты ли хотела, чтобы я взялся за ум? Пожалуйста, — заявляет Чемезов.
И я, кажется, кое-что понимаю.
Он втянул меня в свой спектакль, чтобы угодить мамочке, только, видно, просчитался, потому что она не выглядит довольной. Или это ее обычное состояние?
Мой салат остается почти целым.
Затем девушка в униформе официантки разносит томатный суп с чечевицей.
Признаться, услышав о средиземноморской кухне, я настроилась на что-то более изысканное, чем салат “Коровья отрыжка” и суп с чечевицей, но я хотя бы знаю, какими приборами их едят. На вкус суп довольно сносный — что-то среднее между нашими плебейскими гороховым и рассольником.
При мысли о домашнем рассольнике со сметаной, который у меня всегда отлично получается, мой бедный желудок печально урчит.
Потом приходит очередь второго блюда, и когда приносят десерт, я все еще чувствую себя голодной.
За исключением Владимира Петровича, здесь никто не налегает на еду. Мать Тима пьет вино и воду.
После стычки с отчимом Тим ведет себя странно и непривычно тихо. Он сидит, ссутулившись, и толком ничего не ест. Пару раз я ловлю его смутные улыбки, но по глазам заметно, что парню не особо весело.
Его младший брат тоже мало походит на именинника. Марк ковыряет вилкой кусок лимонного торта и выжидательно косится на Тима. Атмосфера, скажу я вам, ни разу не праздничная.
— Дина, а откуда вы? Здесь живёте? — Татьяна Петровна снова пускается в расспросы.
— Я из Дубовников, — бормочу, нервно ерзая на стуле. — Это деревня такая, — неловко добавляю, чувствуя себя какой-то провинциальной тупицей.
У меня снова потеют ладони.
— А ваши родители… — не унимается Татьяна Сергеевна.
— У меня только отец. Мама… она давно умерла. Несчастный случай, — зачем-то добавляю я.
Во мне укрепляется тревожное чувство, будто я нахожусь не на праздничном обеде, а сижу на допросе.
— Ох, мне очень жаль, — лицо Татьяны Сергеевны немного смягчается.
И снова виснет неловкая пауза.
Отчим Тима даже не смотрит в мою сторону, словно меня и нет здесь. Однако я чувствую, как в атмосфере гудят отголоски какого-то давнего противостояния между Тимом и Владимиром Петровичем.
Я заметила, как помрачнел Чемезов, стоило нам только подойти к дому. Оно и понятно. Судя по тому, что я видела, ему здесь не слишком рады. Ладно отчим, чужой человек, но мать. Тоном, которым она разговаривает с сыном, можно резать металл. А я считала, что это у меня отец скупой на эмоции, но он просто душка по сравнению с родителями Марка.
— Володя, Тима хотел сводить Марка кое-куда, — произносит Татьяна Сергеевна, глядя на мужа.
— Правда? И куда же? — недовольно бормочет мужчина.
— В военно-исторический музей, — подхватывает Тим.
— Не поздновато ли для музеев? — хмурится Владимир Петрович, бросая взгляд на часы на своем волосатом запястье.
— Нет. Но неплохо бы поторопиться, — откликается Чемезов.
— Таня, распорядись, чтобы Денис их свозил, — мужчина поднимается из-за стола, всем своим видом показывая, что обед закончен.
— Не надо. Я же на машине, — отвечает Тим, обращаясь к матери. — Взял на прокат. А что такого?
— Володь, пусть ребята съездят сами? — мягким голосом произносит Татьяна Сергеевна.
— Ну хорошо, — нехотя соглашается ее супруг.
После самого странного обеда в моей жизни мы едем в развлекательный батутный парк со скалодромом. Правда я узнаю об этом уже на месте, потому что наивно полагала, что Тим действительно решил сводить Марка на выставку. Видели бы вы их лица, когда я спросила, где же тот музей.
Пока Тим штурмует самую большую высоту скалодрома, мы с Марком покоряем вершину поменьше. Учась в старших классах, я занималась в секции спортивного туризма, поэтому умею обращаться со страховкой и магнезией.
После чего мы поднимаемся на второй этаж с видом на батутный центр, где расположено кафе, и заказываем пиццу, картофель фри и напитки.
— Так она твоя девчонка? — Марк тянется за третьим куском пиццы.
— Ну как тебе сказать? — Тим трясет льдом в стакане с газировкой и хитро поглядывает на меня.
Я оставляю без комментариев его ответ. Не наезжать же на парня при ребенке.
— Вы целовались? — любопытствует Марк.
Уставившись на младшего, я округляю глаза.
— Технически да, — кивает Чемезов.
— С языком? — уточняет его брат.
— Малой, что за вопросы? — усмехается Тим.
— Если без языка, то это не считается, — сообщает Марк.
— Поняла? — Чемезов адресует мне нахальную улыбочку. — Без языка не считается.
Я фыркаю.
Эти двое точно братья.
Нашли, что обсуждать!
— Вы идете прыгать? — спрашивает Марк, покончив с пиццей.
— Подожди, дай еда уляжется, — лениво потягиваясь, Тим разваливается на стуле.
— Ну как хотите, я пошел, — говорит Марк, вставая их-за стола.
— Зачем ты наврал его родителям, что поведешь в музей? — спрашиваю Тима, когда мальчик уходит.
— Потому что, однажды начав врать, ты уже не можешь остановиться.
— Все ясно, — я потягиваю колу. — Ты патологический лжец.
— Ага, — кивает парень. — Я говорил, что мне нравятся твои косички? — он дергает прядь своих волос.
— Опять врешь?
— Нет! Я серьезно!
— Ну и как понять, где ты говоришь серьезно, где прикалываешься, а где врешь? — серьезно спрашиваю его.
— Сердце подскажет, — отшучивается Чемезов.
— С тобой непросто, Тим. Ведь совершенно непонятно, какой ты настоящий, — признаюсь ему.
Тим так широко улыбается, что я могу пересчитать все его зубы.
— Да вот он я.
Но глаза у него грустные.
— Мне кажется, за всем этим есть что-то другое. Но, если тебе нравится прикидываться клоуном, твое дело.
— Дина… — начинает парень и снова умолкает, переводя взгляд вдаль, туда где скачет его братишка. — Ты глянь, что он вытворяет! Идем прыгать? — зовет меня.
— Нет, я тут посижу, — качаю головой.
— И я знаю почему.
— Почему?
— Когда девушки бегают или прыгают, — Тим делает паузу и продолжает более низким хрипловатым голосом: — У них сотрясается…
— Заткнись! — грубо обрываю его, даже не дослушав.
— Вот. Я думаю, ты поэтому стесняешься, — Чемезов опускает взгляд на мою грудь.
На скалодроме я сняла свитер и осталась в простой белой футболке. Очень обтягивающей.
— Ничего я не стесняюсь — инстинктивно прикрываюсь, скрещивая руки.
— Тогда идем на батут. Докажи, что ты смелая, — подначивает меня парень.
— Я тебя ненавижу!
— Ты меня любишь. А если нет, то очень скоро влюбишься.
От его наглого заявления меня бросает в жар.
— Большего бреда я от тебя еще не слышала. Поздравляю! Ты установил новый рекорд.
Тим опускает голову и прежде чем снова заговорить, делает медленный вдох.
— Мой отчим настоящий тиран, держит пацана в ежовых рукавицах. Иван Грозный, по сравнению с ним, вообще отдыхает. Не знаю, мне кажется, он боится, по ходу, что Марк превратится в такого, как я. Тупой козел. Разве так должно проходить день рождения у ребенка? — мрачно произносит парень, толкая пальцем поднос с остатками пиццы. — Где друзья? Школьные приятели? Куча подарков? Где чертов торт с одиннадцатью свечками? — растерянно спрашивает он напряженным голосом.
— Поэтому ты соврал про музей, да?
Тим кивает.
— Да. Может, он бы и отпустил сюда, но сначала бы попил нам крови. Так что я спецом обдурил этого ушлепка. Меньше знает, крепче спит.
— Какой пример ты подаешь младшему брату, — пытаюсь его пожурить.
— И ты туда же.
— Да я шучу, — любуюсь его печальным выражением лица, и у меня сердце щемит от нежности. — А что мама?
— А что мама? — ерничает парень. — Ты же сама все видела. Сидит, в рот ему смотрит. Курица, — уныло произносит он.
— А кто у тебя еще есть? Ну кроме матери и брата.
