— П-потому что я хочу тебя, — кричит она, когда я врезаюсь в нее так сильно, как только могу.
— Черт возьми, да, — рявкаю я в ночь. — ЧЕЕЕРТ.
Мои бедра входят и выходят из нее так быстро, как я могу, с силой волн, пытающихся утащить нас в море.
Я заявляю права на ее губы, мой язык погружается в ее рот, имитируя то, что происходит под поверхностью.
— Не могу насытиться тобой, Ангел.
— Николас, — кричит она, подстегивая меня.
— Зависимый. Никогда не хочу тебя отпускать.
— Так что не надо. Я твоя.
— Черт. Если бы только это было правдой.
Моя хватка на ее горле усиливается, когда мои яйца начинают подтягиваться, я проигрываю борьбу даже с холодом, отчаянно пытающимся вонзить в меня свои когти.
— Кончай для меня, красавица. Я хочу слышать, как ты выкрикиваешь мое имя, чтобы вселенная знала, что ты моя. По крайней мере, сейчас.
— Николас, — выдыхает она, ее глаза широко распахнуты, как будто она в восторге от меня. Это сводит с ума, потому что это почти заставляет меня думать, что я мог бы быть чем-то. Кем-то. Но затем я толкаюсь бедрами и вспоминаю, что она реагирует всего лишь на мой член. Когда ее киска сжимает меня, как тиски, я позволяю всем этим ядовитым мыслям выпасть из моей головы и утонуть в ней. Мой ангел, мое все.
— Громче, — требую я, стиснув зубы, чтобы попытаться сдержать свое освобождение.
— Николас, — плачет она, но мне этого все еще недостаточно.
— Расскажи гребаному миру, Калли. Кому ты принадлежишь?
— Ты, Николас. ТЫ, — кричит она, ее влагалище сжимает меня невероятно крепко, когда ее тело сотрясается. — О Боже мой, — кричит она, когда на нее обрушивается оргазм. Волна за волной удовольствия захлестывает ее, вытягивая из меня мое собственное.
— Черт, Ангел. Черт. Черт. КАЛЛИ, — мой голос эхом отдается в темном ночном небе.
Мой член яростно дергается внутри нее, когда удовольствие прогоняет последнюю частичку тьмы, которая пыталась поглотить меня.
Отпуская ее горло, я обнимаю ее, крепко прижимая к груди, напоминая себе, что прямо сейчас она моя. Она здесь, и она вся, черт возьми, моя.
Я просто должен молиться, чтобы все это не закончилось слишком быстро.
Ее горячее дыхание касается моей шеи, когда я смягчаюсь внутри нее. Но поскольку толчки от ее освобождения заставляют ее киску сжиматься, вскоре я готовлюсь ко второму раунду.
К сожалению, у тела Калли, похоже, другие планы, поскольку она дрожит рядом со мной.
Запуская пальцы в ее волосы, я отрываю ее лицо от изгиба своей шеи и смотрю, как стучат ее зубы.
— Черт, красавица.
— Я-я в п-порядке.
— Много лет назад я поклялся, что всегда буду заботиться о тебе.
Крепче прижимая ее к себе, я вывожу нас из воды. Не обращая внимания на нашу одежду, я шагаю по песку, с нас обоих капает морская вода, когда мы входим в дом.
Она взбирается на меня, как паукообразная обезьяна, и я не могу не задаться вопросом, как долго у меня будет возможность таскать ее вот так.
Заметив бутылку любимого виски моего дедушки в шкафу, мимо которого мы проходим, я тянусь за ней и направляюсь к душу в главной ванной комнате.
Ее губы скользят вверх и вниз по моей шее, когда мы двигаемся, и рычание вырывается глубоко из моего горла, когда она впивается в меня зубами.
— Дьявол, — бормочу я.
— Интересно, откуда я это взяла, — слегка бормочет она, когда я кладу ее задницу на стойку и неохотно отпускаю ее.
Стон неодобрения вырывается из ее горла, и она быстро тянется ко мне, ее пальцы впиваются в мои предплечья.
Мое сердце тает, когда я смотрю на нее, дрожащую передо мной. Ее щеки ярко-красные, губы припухшие, а соски такие твердые, что ими можно резать стекло.
Но затем я опускаю взгляд ниже, и у меня перехватывает дыхание при виде моей спермы, капающей из ее набухшей киски.
Черт. Я сделал это.
— Вот, — говорю я, откручивая крышку виски и передавая ей бутылку.
Но она не делает ни малейшего движения, чтобы забрать ее у меня.
— Это согреет тебя изнутри. Поверь мне. — Я подмигиваю, подношу бутылку к губам и делаю пару глотков, прежде чем передать ее обратно. Тепло стекает по моему горлу, прежде чем поселиться в животе, именно так, как я ей и обещал.
На этот раз ее пальцы касаются моих, когда она берет бутылку.
— Хорошая девочка.
Я опускаюсь перед ней на колени, едва замечая, как кусаются плитки.
— Тьфу, черт. Это отвратительно, — жалуется она, проглотив порцию виски. — Как ты это пьешь— о Господи. Деймон. — Ее крики наполняют комнату, когда я раздвигаю ее колени и провожу языком по всей длине ее влагалища. — Это… ты…
Просто чтобы доказать свою точку зрения, я опускаюсь ниже, облизывая языком ее вход, пробуя нас обоих.
Ее глаза вспыхивают жаром, когда она смотрит на меня глазами, полными похоти.
— Выпей еще, — требую я, обводя ее взглядом вдоль всего тела.
— Но это… — Ее слова прерываются, когда наши взгляды встречаются. Вместо того чтобы спорить, она просто подносит бутылку к губам, делая еще один глоток, прежде чем ее лицо искажается от отвращения, когда обжигающий алкоголь попадает ей в горло. — Фу.
— Доверься мне, — бормочу я, прежде чем обхватить ее руками за задницу и подтащить ближе к краю.
Бутылка со стуком падает на стойку, прежде чем ее пальцы обхватывают гранит, когда я, черт возьми, почти отрываю ее от этой штуковины, нуждаясь в большем.
Мой язык снова находит ее клитор, и я кружу по нему, пока она не выкрикивает мое имя.
— Черт, мне нравится заставлять тебя кричать, — говорю я, отстраняясь и глядя на нее снизу вверх, когда я толкаю два пальца внутрь нее.
— Так почему же ты тогда останавливаешься? — она тяжело дышит, ее глаза горят похотью, а грудь вздымается.
— Чертовски хороший вопрос.
Я сжимаю пальцы внутри нее, сильно посасывая ее клитор, и всего через несколько минут она кричит, наполняя тихий дом своими криками.
В ту секунду, когда она заканчивает, я встаю, прижимаюсь губами к ее губам и поднимаю ее со стойки. Она стонет, когда пробует себя на моем языке, но не отстраняется.
У меня были все намерения приготовить для нее душ, чтобы помочь ей согреться, когда мы впервые вошли сюда, но все пошло насмарку, когда я захожу за ширму и поворачиваю ручку, позволяя нам обоим снова обдаться ледяной водой.
— О Боже мой, — кричит она, отрывая свои губы от моих.
— Я согрею тебя, Ангел.
Прижимая ее спиной к стене, я быстро меняю наше положение, прежде чем войти в нее.
— О Боже. Это—
— Горячо. Невероятно. Умопомрачительно. Потрясающе, — предлагаю я.
— Я собиралась сказать «чувствительно», но да, все вышеперечисленное, — говорит она со смехом.
— Я могу продолжать всю ночь, красавица. Только представь, каково это будет тогда.
Каким бы ни был ее ответ, он прерывается, когда я снова завладеваю ее ртом.
Я трахаю ее как дикарь, мои руки не знают, куда они хотят вцепиться, мои зубы и губы отмечают каждый участок кожи, к которому прикасаются, пока она требует большего, а мои стоны смешиваются с моими стонами удовольствия.
Это, блядь, все.
Но этого все еще недостаточно, и я почти уверен, что этого никогда не будет.
Она цепляется за меня, когда я ставлю ее обратно на ноги, не доверяя своим ногам, чтобы удержать ее.
Счастье охватывает меня, когда я смотрю в ее большие голубые глаза.
— Привет, — застенчиво говорит она.
— Привет, красавица, — шепчу я, на мгновение лишаясь дара речи, поскольку на меня давит то, что я провел это время с ней.
Ее глаза фокусируются на моих, когда она прикусывает нижнюю губу, изучая меня.
— Что случилось?
Мое сердце учащенно бьется от всего, что я хочу ей сказать, от всех обещаний, которые я хочу ей дать, но знаю, что не могу.
— Не прячься от меня, дьявольский мальчик, — предупреждает она.
Подавляя эмоции, комом стоящие у меня в горле, я рассказываю ей лишь малую толику того, что в данный момент крутится у меня в голове.
