class="p1">— Кирилл! Почему ты такой грубый? — я и так красная, а после его слов, мне кажется, у меня на лице уже лава растекается.
— Я говорю как есть. Хочешь меня, но стесняешься собственных мыслей. И себя.
— Я не стесняюсь…то есть стесняюсь, но я не смотрю на него как кошка на сливки. В мыслях даже не было его трогать.
— А зря. Мне бы очень хотелось.
— Давай сюда градусник.
Послушно поднимает руку.
— Так и есть. У тебя тридцать восемь и пять.
— Неправда.
— Тебе градусник показать?
— Нет. Я просто знаю, что не болею.
— Давай я горло тебе посмотрю.
— Зачем?
— Боже, Кирилл, ты как будто в детстве никогда не болел.
— Нет, никогда. Бабка в наказание в сени на ночь выставляла. Так что я закалённый.
— Бабка? В сени? Какой ужас!
— Не ужаснее твоего.
Прикусываю язык из-за его напоминания о том откуда я.
Ловит мою руку, подносит к губам и целует ладонь.
— Всё нормально. Ты не виновата в том, что было в детстве.
Смотрю в его глаза, ищу насмешку, но не нахожу. Неужели он искренне это сказал. Его губы щекочут чувствительную кожу ладони, но при этом мне безумно нравится его поцелуи. Они нежные. Нежные. Не резкие, не грубые, а ласковые. Заставляю себя с трудом вернуться к реальности.
— Кирилл, пожалуйста, покажи горло.
Он садится и открывает рот. Заглядываю, хоть в комнате и не очень светло, но даже этого света мне хватает увидеть, что горло отёкшее.
— Можешь закрывать.
Слушается. Я для верности ощупываю лимфатические узлы на шее, они тоже воспалены.
— Как я и говорила, у тебя, кажется, ангина. Надо вызвать врача.
— Не надо. Само пройдёт.
— Не пройдёт, — злюсь на него. Да что за человек-то такой. — Ангина — это опасное заболевание. От осложнений и умереть можно. Надо лечиться. Понял? Сейчас жаропонижающее дам, и горло надо прополоскать.
— Я не буду полоскать.
Это мы ещё посмотрим.
Заставляю его выпить таблетку. После пятиминутных пререканий он всё-таки соглашается. Потом ещё пять минут уговоров и он разрешает брызнуть лекарством в горло. Когда он ложится, его кожа пылает. Снова ставлю градусник, теперь Кирилл уже не сопротивляется. Он лежит с закрытыми глазами, но я знаю, что не спит. Температура уже тридцать девять. Успокаиваю себя, что таблетка ещё не подействовала. Но я не могу сидеть просто так над ним. Набираю тазик воды, добавляю немного уксуса, мне так Зинаида Степановна советовала, когда Илья болел. И начинаю протирать смоченным полотенцем лоб, шею, руки. Через час снова меряю температуру. Уже лучше тридцать восемь и две. Спадает. Кирилл спит, и я ложусь рядом с ним. Обнимаю за талию, прижимаюсь к нему всем телом. Не хочу, чтобы он болел. Кирилл поворачивается во сне набок и тоже обнимает меня. Его тяжёлая рука придавливает сверху. Сквозь сон слышу, что он произносит моё имя.
— Лена…моя.
Просыпаюсь оттого, что кто-то трогает мою грудь, вернее, кусает. Открываю глаза и вижу перед собой голову Кира, халат распахнут, а его горячее тело прижимает меня к постели. Моя грудь раскрыта, соски торчат от возбуждения, а Кирилл как котёнок, который играется с игрушкой, то укусит за сосок и, тогда меня пробивает током до самых пяток, то лизнёт другой, наблюдает, как они твердеют, и улыбается. Был бы котом, точно бы заурчал.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю осипшим голосом.
Он поднимает голову.
— Прекрасно. Я же сказал тебе, что никогда не болею.
Говорит так спокойно, будто мы сейчас не в постели лежим, а его лицо не возвышается над моей грудью.
Тянусь рукой к нему, щупаю лоб. Действительно, холодный. Пытаюсь запахнуть халат, но Кир ловит мои руки и прижимает над головой к подушке. Кажется, сейчас поцелует, но вместо губ целует шею, ключицу. Может, боится меня заразить, поэтому избегает поцелуев. Хотя это не важно. То, что он творит со мной, то как я таю от его прикосновений, это куда важнее. Снова спускается к груди, втягивает сосок губами и я подаюсь всем телом вперед.
— Мне нравится твоя грудь, — говорит в промежутке между ласками.
— З-заметно…
— И не скажешь, что ты грудью кормила. Упругая, классная.
Снова накрывает грудь своим ртом, а у меня мысли путаются. Ну да, грудь у меня неплохая, после родов со второго размера до третьего изменилась. Я сказала это вслух или подумала? Не помню. Чувствую только как Кирилл привстаёт. Открываю глаза, чтобы посмотреть, что он делает и удивлённо замечаю на его лице… восхищение? Разглядывает меня. Тянет с бёдер трусики и снова разглядывает, поглаживая кожу на бёдрах. Мне становится неловко, он ведь сидит на коленях между моих ног, значит, ему всё видно.
Хочу привстать и свести ноги, но Кир не даёт.
— Лежи, — командует мне. — Хочу посмотреть на твоё тело. В прошлый раз всё было слишком быстро.
Неожиданно наклоняется и целует меня в пупок, а я резко втягиваю живот. Он продолжает языком рисовать узоры на коже. Если бы от ласк можно было упасть в обморок, я бы не приходила в сознание. Спускается ниже, от этого я напрягаюсь. Неужели он собирается…
За дверью раздаются быстрые шаги, мы успеваем среагировать в последнюю секунду. Кир запахивает халат и прикрывает меня собой.
Дверь в комнату распахивается и в комнату вбегает Илья.
— Мама! Доброе утро! Я проснулся.
Я наверно ужасная мать, потому что вместо того чтобы обрадоваться своему ребёнку я чувствую раздражение. Тело хочет продолжение сейчас. Сию минуту.
— Доброе утро, Илья! Мама пока занята, а ты иди умойся и зубы почисти, — вместо меня отвечает Кир, голос у него тоже хриплый. И мне становится немного смешно. Бедный второй день пытается добиться секса и не получается никак.
— Хорошо, пап. Я сейчас, быстро, как Соник, — отвечает Илья и убегает.
— Не торопись, — кричит ему вслед Кир. — Чисти зубы тщательно.
Переводит взгляд на меня.
— Чего улыбаешься?
— Просто.
— Имей в виду, сегодня ночью я завершу начатое. А может, и раньше.
— Хорошо.
— А сейчас нам пора собираться. Ты платье выбрала?
Киваю. Всё ещё не могу переключиться. Чувствую каждой клеточкой его тело, возбуждённый член, прижатый ко мне.
— А стилиста наняла?
Качаю головой отрицательно.
Действительно, вчера же думала, что с утра созвонюсь, а на часах уже двенадцать.
— Я своей знакомой позвоню. Она тебе поможет.
— Хорошо.
Как же приятно, что он решил помочь, — думаю я, пока через час не приезжает та самая знакомая. Заносчивая деваха по имени Жанна, с перекачанными губами и явно переделанным носом. Она окидывает
