экспертиза не нужна.
— Че эт за имя такое? — недовольствовала Надежда Львовна. — Клементина! Лучше бы Валентиной назвала.
Фыркала она целый месяц, а потом привыкла.
— Тиночка наша, — любит приговаривать она. — Красавица наша. Только с Никиткой они вообще не похожи. Будто и не брат и сестра.
Она даже не в курсе, что фамилия у моей дочери Колесникова, а отечество Климовна. Андрей хотел записать ребенка на себя, но я не позволила. Клементина не его дочь!
Я разговоры про похожесть пресекаю на корню. Никому не разрешаю обсуждать внешность детей. Знаем, плавали.
Когда я получила результат на родство с Андреем, то была в шоке. Мы — не родственники. Я просто смирилась с этим. А что мне оставалось делать? Сосредоточилась на мыслях о второй беременности и заботе о сыне, не оставляя себе времени думать и гадать, почему мой сын — родня Милованову, а я — нет.
Я устала от этой истории, она сделала из меня эмоционального инвалида. Я забыла, когда улыбалась в последний раз кому-то, кроме детей.
Не могу больше… Надо возвращаться домой. Но перед отъездом я решила немного разговорить Надежду Львовну.
— А где Ваш муж, отец Андрея?
— А что? — сразу настораживается она.
— Просто хочу с ним познакомиться, — пожимаю плечами.
— Погиб он. Андрейка маленький был, поэтому его не знает.
— А кем он был?
— Фермером.
Во мне что-то щелкает, и запускается мыслительный процесс, который пытается сопоставить факты.
Отец Клима тоже трагически погиб.
— А как его звали?
— Ну, Сашкой, — поджимает губы «свекровь».
Клим тоже Александрович.
— А фамилия?
— Ой, надо оно тебе, а? — Надежда Львовна прекращает рубить капусту и смотрит на меня недовольно.
— Ну, скажите, пожалуйста. Мне интересно очень.
Надежда Львовна вздыхает. Поправляет сползший на глаза платок и снова принимается шинковать капусту, только с особой жестокостью.
— Бросил он меня беременную.
Я не дышу, боясь её спугнуть. Если замолчит, то я не узнаю всей правды.
— Не знал, что ребеночек у меня завязался. Я ж в Теплокаменске училась. А он на ферме работал. А может, и своя ферма у него была, не знаю. Красивый мужик, сын подросток.
В голове стучит. Я чувствую, что нашла ниточку, ведущую к нашей истории. Пока все факты сходятся.
— Так как его фамилия? — спрашиваю нетерпеливо.
— Колесников он… был.
Клим
— Клим Александрович, — говорит Клавдия, — Марина Петровна велела поставить цветы на стол.
— А Марина Петровна что, теперь хозяйка в этом доме? — вздергиваю бровь и с недовольством смотрю на суетящуюся домоправительницу.
— Нет, просто… — замолкает, поджав губы.
— Она просто помогает нам с поминками вот и всё.
И зачем я только решил их устроить? Отца уже как тридцать лет нет. Деда — пятнадцать. Отец сына пережил, страшно.
Марина… как вошла в мою жизнь, так и не хочет из неё выходить.
В постель просится, да не пускаю. С души воротит после того случая, когда Регина застукала нас в гостиной. С тех пор как отрезало.
Нет, у меня всё функционирует, просто… не для неё. Гоню мысли о сексе прочь и вкалываю, как проклятый.
Я искал Регину. Две недели искал после её стремительного побега. И нашёл.
Лучше бы я туда не ездил! Видел их вместе с Миловановым, гуляли по деревенской улочке. Она держала его под руку, а он катил коляску с их сыном. Идеальная картинка, мать ее.
Постоял, посмотрел и уехал. Зачем лезть в их жизнь и рушить эту идиллию?
Пытался жить, но получается так себе. Еще эти сочувственные взгляды на каждом шагу. Поэтому и придумал поминки, вместо празднования собственного дня рождения.
Сорок четыре. Где уж там получать любовь от юной женщины?
Марина каждые пятнадцать минут бегает звонить няне, чтобы узнать, как там ребенок. Ребенок сестры, на минуточку! Почему бы не родить самой? Возраст еще позволяет. Может, проблемы со здоровьем какие-нибудь?
— Марин, ты прям как мать-наседка, — делаю ей замечание.
— Привязалась к малышу.
— Сколько ему уже?
— Один и девять Кирюшке нашему.
Хм… как и Киту, думаю, мысленно сосчитав. Наверное, совсем уже большой парень вымахал. Скоро два! Да, Регина наказала меня, так наказала. Пропустил первые шаги Никитоса и первые слова.
— Только моей сестре до него дела нет, — добавляет Марина.
— Это почему же?
— Нежеланный он ребенок. Случайный, незапланированный.
— А, ну ясно. Бывает.
Я не замечал раньше в Марине альтруистических черт. А тут прям героиня, ребенка сестры воспитывает. Наверное, материнский инстинкт требует, иначе, как объяснить?
— Почему не привозишь сюда своего приемыша?
На лице Марины проскакивает испуг. Странно. Что, с ребенком что-то не так? Может, дефект какой-нибудь? Всякое бывает.
— Не хочу обременять тебя, ну и напоминать, сам понимаешь… — мнется.
Ага, типа понимаю. Я-то уже переболел, отпустил ситуацию с рождением Никиты. Даже принял бы Регину с чужим ребенком. Принял бы, куда делся! Так душа мается без нее. Ничего не радует, на антидепрессантах сижу, как какой-то шизоманьяк.
Завтра хочу снова поехать в ту глушь, да поговорить с пока еще женой с глазу на глаз. На черта нужна мне гордость, если без любимой женщины житья мне нет?
За поминальным столом собрались люди. С неудовольствием замечаю Соню Казакову, которая скинула фото Регины и Кита в общий чат. Что она здесь забыла, нахалка? Кто пригласил? А, Мурманцев, хахаль её. Ни стыда, ни совести у людей, пришли икры халявной пожрать. Поливают за спиной помоями, а в лицо — улыбаются и сочувствуют. Тьху!
Ладно, чего уж. Сам затеял мероприятие. Все сидят со скорбными лицами, отличное день рождения, прям то, что доктор прописал.
Но завтра, дай бог, верну истинную хозяйку домой.
И это явно не осточертевшая мне Марина Пархоменко.
* * *
Регина
Андрей позвал меня прогуляться в лес. Мне нужно проветрить голову, поэтому соглашаюсь. Места здесь красивые — это факт. Успокаивают душу, которая рвется… к Климу.
Укладываю Клементину на обеденный сон, надеваю платье попроще и иду за ним. Он уже нарвал охапку разномастных цветов и вручает мне.
— Ой, спасибо, — неожиданно меня трогает этот жест.
Забираю цветы и вдыхаю их аромат. Класс, полем пахнут.
Доходим до опушки, и Андрей стелет мягкое покрывало на траву.
— Давай посидим? Я бутерброды взял и сок. Жаль, тебе вино нельзя.
— Андрей, я хочу сказать тебе кое-что важное.
— Нет, послушай, давай скажу я сначала. А то потом не смогу. Я итак собирался долго собирался с духом.
— Хорошо, я тебя слушаю.
— Регин, я люблю тебя. Выходи за меня замуж. Нет сомнений в том, что Никита — мой
