Но, вернувшись с холстом, Рэд обнаружил, что медлит, стоя перед дверью в спальню. В животе появилось какое-то неприятное напряжение, кожу на затылке закололо. Нервы. Он абсолютно точно был на взводе – именно так он чувствовал себя последние несколько сотен раз, когда порывался показать кому-нибудь свои работы. Вот только с тех пор все поменялось. Вот только с тех пор он запорол почти все, а те кусочки жизни, которые он не трогал, запоролись сами собой, приняв у него полномочия. Но это, решил Рэд, идеальный способ преодолеть свою странную фобию, потому что на мнение Хлои ему плевать.
Эта мысль отозвалась в голове звоном детектора лжи, но Рэд шагнул в комнату раньше, чем успел обдумать, что бы это значило.
– Вот, – грубовато бросил он, передавая ей холст и устраиваясь на краешке матраса.
Хлоя молча взяла картину и несколько долгих мгновений разглядывала, пока он смотрел куда угодно, только не на нее.
Потом тишина так затянулась, что его попытка сохранять хладнокровие ослабела, пошатнулась и растаяла. Рэд сдался и посмотрел – ему нужно было увидеть ее реакцию, хотя ему совершенно точно было наплевать.
Восхищение на ее лице шокировало Рэда до самых гребаных глубин его души. Серьезно. Все его тело почти жестоко встряхнуло – сердце начало качать кровь активнее, зрение сделалось яснее, острее. Губы тронула медленная улыбка удивления. Удивления и пьянящего облегчения.
Хлоя была… в восторге. Это единственное подходящее слово. Она вглядывалась в жутковатый пейзаж в кровавых тонах с невозможными оттенками и фантастическими пропорциями, будто в точности понимала, что Рэд чувствовал, когда рисовал это. Будто каждая эмоция, которую он выплеснул на холст, там и осталась, как частичка души, и теперь эта частичка отвешивала ей пощечины. Энергия. Рвение. Загадочность. Сила. Головокружительное удовлетворение своим собственным дурным поведением. Вот что Рэд намешивал в краску той ночью, когда рисовал эту картину, «Нетландия», и вот что видел сейчас в отражении ее глаз.
Наконец Хлоя прочистила горло, беря себя в руки, и сказала:
– Ты очень талантливый. Не то чтобы я в этом разбиралась, конечно…
Ее слова казались взвешенными и вежливыми, но было слишком поздно. Рэд увидел. Он увидел, и это затронуло в нем что-то глубокое и необузданное, что-то, что, вероятно, не стоило тревожить. Что-то, из-за чего он почувствовал себя увереннее в собственном теле. Ему захотелось коснуться ее – просто чтобы проверить, будет ли все иначе теперь, когда он знал, что она видела что-то так же, как видел он.
Но, если он начнет лапать Хлою по причинам, которые едва мог объяснить, она, вероятно, съездит ему по морде – и будет иметь на это полное право. Так что Рэд стиснул свои внезапно преисполнившиеся любопытства руки в безвредные кулаки и сказал себе, что в воздухе вовсе не витают ни ободрение, ни возрождение, ни искупление. Его всегда бросало в драму, когда дело касалось подобных вещей. Словно он – щенок, а любая похвала его работ – почесывание за ушами. Вот и все.
Хлоя вернула ему холст, а Рэд швырнул его на кровать и вернулся к своей прежней тактике – стал смотреть куда угодно, только не на ее лицо. Это не помогло. Рэд почти смог забыть, что хочет ее, но чистые эмоции, которые он только что увидел, немедленно напомнили ему об этом. Он знал, что должен что-то сказать, но мозг запутался в мыслях и не мог вспомнить, что.
Ох! Точно. Она сделала комплимент его работе. Так что теперь он должен ответить…
– Спасибо.
Рэд попытался не скривиться при звуке собственного голоса. Слишком низкий, слишком грубый, слишком очевидно растроганный.
Хлоя поджала губы и уставилась на свои колени, темные ресницы трепетали за стеклами очков. В отличие от него, ее проклятие прозрачной кожи обошло стороной, но Рэд мог бы поклясться, что она покраснела. Вероятно, потому, что он был так очевидно благодарен за эту крохотную похвалу.
Чувствуя необходимость объясниться, он сказал:
– Я давненько никому не показывал свои новые работы.
– Я знаю, – ответила Хлоя, а потом подняла на него круглые глаза и прикрыла рот ладонью.
Рэд приподнял бровь, с улыбкой глядя на ее лицо, на котором явно читалось: «Вот черт!»
– Знаешь? Вот как?
– Да, е-мое, – пробормотала она.
– Что такое?
– Забудь, что я сказала.
– Вот уж нет. – Он подался вперед: – Объясни, будь добра.
Вид у Хлои сделался крайне страдальческий. Это было шикарно.
– Я… ну… у меня выдалось на днях свободное время, так что, в целях предварительного исследования и всякого такого, я, э-э, загуглила тебя.
А. И почему он не удивлен?
– Знаешь, – протянул Рэд, – для женщины, которая не так давно тысячу раз за день назвала меня любопытным, у тебя имеется дурная привычка заглядывать в чужие окна.
Она застыла. Потом выдавила, запинаясь:
– Ч-что ты имеешь в виду?
Он непринужденно улыбнулся и почувствовал себя настоящим злодеем:
– Фигура речи.
– А.
Напряжение отпустило ее так быстро, что она как будто сдулась, – такое явное облегчение испытала. Если у него еще оставались сомнения, что она подглядывала намеренно, а не просто наткнулась блуждающим взглядом на своего странного соседа топлес… что ж, теперь эти сомнения окончательно развеялись. Хлоя подсматривала за ним и чувствовала себя виноватой. Рэду стало интересно, когда она признается.
Потому что она непременно признается. Хлоя была импульсивна, как уже посчастливилось узнать большинству жителей дома.
Она неловко поерзала и сказала бодрым голосом:
– Как художнику тебе на самом деле стоит завести инстаграм.
– Не меняй тему. Ты со всеми такая любопытная или только со мной?
– Я бы могла прикрутить ленту твоего инстаграма на сайт, – отчаянно не сдавалась она. – Люди так делают. Это очень мило.
Инстаграм? Выставлять свои работы не просто для того, чтобы их увидели люди, но в приложение, буквально разработанное ради чертова рейтинга популярности? Сам концепт лайков в интернете всегда угнетал Рэда, даже в те времена, когда он был поувереннее в своих способностях.
– Я подумаю об этом. –Ложь.– Мы все еще говорим о тебе.
– Вовсе нет. – На ее лице был написан ужас, так что Рэд просто обязан был продолжить.
– Ты любишь все исследовать, – предположил он. – Нет: ты любишь все знать. Ты одна из тех, для кого «знание – сила».
– Знаниеи естьсила, – парировала Хлоя.
– Могу поспорить, в школе ты была учительской любимицей.
Он улыбался. Во весь рот.
– Могу поспорить, ты был лентяем и прогульщиком, – насмешливо отозвалась она.
– Могу поспорить, ты всегда вовремя заполняешь налоговую декларацию.
Хлоя явно возмутилась:
– А кто не заполняет налоговую декларацию вовремя?
Рэд расхохотался:
– Ох, Хлоя. Ты же просто охренительная милаха, ты в курсе?
Он понятия не имел, почему эти слова сорвались у него с губ, но был уже не в силах взять их назад. Да и не то чтобы сильно жалел.
– Милаха? – Она сморщила носик. – Нет. Нет, вовсе нет.
Ну конечно.
– Еще какая!
Она чопорно парировала его собственной фразой:
– Ты не знаешь, какая я на самом деле, Рэд.
Тут-то он и осознал, что обидел ее, – раньше, когда сказал именно эти слова. Это обеспокоило Рэда. И серьезно. Он сказал:
– Я был бы рад узнать тебя поближе, – и тут же понял, что это прозвучало как худший в мире подкат. Он быстро добавил: – Если я собираюсь пустить тебя на свой мотоцикл, я должен убедиться, что ты хороший человек.
– Что ж, это легко доказать. Я недавно кота спасла, помнишь?
Он пожал плечами и откинулся назад, опираясь на ладони. Медленно, неохотно, он осознал, что ему легко с Хлоей, – и это было так же логично, как беззубая акула.
– Помню. Но не уверен, что мне не плевать. Я не любитель кошек.
– Это почему?
– Они осуждают.
– Я и понятия не имела, что это такое предосудительное качество. Ожидаю в скором времени увидеть тебя в новостях протестующим против судебной власти.
