Маленькая аккуратная парковка располагалась позади дома. Ее плоский асфальтобетон и выцветшую белую разметку украшала виднеющаяся тут и там растительность, как будто у проектировщиков была какая-то норма озеленения, и они в последний момент навтыкали сюда саженцев, чтобы все отвечало требованиям. Рэдов монстр от мира мотоциклов стоял рядом с одним из таких насаждений, и его блестящие хромированные бока цвета электрик резко контрастировали с бледными ветками тщедушной березки.
Хлоя вообразила, что если бы эта парковка была американским фильмом про старшую школу, то мотоцикл был бы здоровенным задирой, а бедное деревце – одной из его жертв. А выпустился бы мотоцикл с клеймом «Скорее всего, закончит в тюрьме». Хлоя не думала, что ей стуит кататься на школьном задире, который, вероятно, загремит в тюрягу. Она добавила этот пункт в свой список, потому что катание на мотоцикле казалось ей воплощением безрассудства и беззаботности, но теперь, когда это правда моглопроизойти, Хлоя не чувствовала себя ни безрассудной, ни беззаботной.
Однако сделала глубокий вдох и строго велела себе встряхнуться и не отступать. Она будет держаться своего списка, и к черту страх, потому что нельзя изменить жизнь, смиренно сдаваясь перед первым же затруднением. Хлоя была готова к этому. Ну, то есть не была, но все равно собиралась это сделать. Она уже согласилась. Даже заставила Рэда подождать, пока она сходит домой и оставит там ноутбук. Теперь она не могла отступить только потому, что какая-то вшивенькая авария может закончиться повреждениями мозга.
Хотя, вообще-то, мозг был ей очень даже нужен. Для всякого. Разного.
– Хлоя.
Посреди пустой парковки голос Рэда казался громким и таким глубоким, что она едва не выпрыгнула из одежды. Стоп, нет: изкожи. Она имела в виду кожу.
– Да? – пискнула Хлоя, переводя взгляд с громадного мотоцикла на громадного мужчину, стоящего с ним рядом.
И брови, и уголки губ у него были приподняты. Это было его обычное выражение, полная противоположность ее хронически стервозному лицу: счастливое, любопытное, открытое, дружелюбное. Почему он вообще ей нравится?
Секунду – а разве он ей нравится?
– Ты в порядке? – спросил Рэд.
– Нормально, – жизнерадостно отозвалась Хлоя. – Просто думаю о потенциальной вероятности повреждений мозга.
На это его улыбка сделалась шире – медленная, постепенная и до боли привлекательная. Нелепый человек. Повреждение мозга – дело серьезное, между прочим.
– Какие-то конкретные цифры есть? – спросил он. – Статистика, проценты?
Она нахмурилась:
– Нет, но, если дашь мне минутку, я могу кое-что подсчитать.
Это наверняка сотрет с его лица веселье. Хлоя вытащила из кармана телефон, потому чтоконечно жев ее юбке с закосом под винтаж имелись карманы. Была вполне веская причина, по которой смена гардероба не входила в ее список: Хлоя уже одевалась круче всех на планете.
– Как думаешь, где мне найти самую достоверную статистику по авариям? На сайте правительства?
– Возможно, – протянул Рэд. – А может, не знаю… На сайте трусливый-заяц-точка-ком?
Не переставая хмуриться, Хлоя перевела на него возмущенный взгляд:
– Что, ради всего святого, ты имеешь?..
Рэд достал большой, тяжеловесный на вид шлем и оживленным тоном перебил ее:
– Давай сюда очки.
– Я не собираюсь этого делать, – рявкнула Хлоя, выдергивая шлем у него из рук.
Она с подозрением оглядела его, потом стала разглядывать отсек, из которого Рэд его достал. Отсек, который одновременно был сиденьем.Хмм.Такая структурная многофункциональность не приводила Хлою в восторг, когда дело касалось транспортных средств.
– Очки могут не влезть под шлем, – снисходительно объяснил Рэд. – Он на все лицо. Ну, знаешь, для того, чтобы снизить вероятность повреждений мозга.
Хлоя фыркнула и мгновение помолчала, рассматривая шлем. Потом пробурчала в приступе раздражения:
– Не делай вид, будто это не приходило тебе в голову.
В его взгляде промелькнуло что-то горячее и дикое, какой-то резко очерченный азарт, напомнивший ей о волке в разгар охоты. Рэд подался вперед, наклоняясь к ней через мотоцикл, и спросил:
– Как будточтоне приходило мне в голову?
Хлоя слегка поежилась, несмотря на термобелье под одеждой и куртку, которую прихватила из квартиры. И вспомнила, что случилось в его спальне, когда она упала на него, как полная дура, и по ее телу прокатились искры странных ощущений. После постыдно продолжительной паузы она выпалила:
– Повреждения мозга. Мысль о риске получить повреждения мозга – она наверняка приходила тебе в голову.
Рэд кривовато улыбнулся, и эта улыбка на миг показалась ей какой-то триумфальной. Потом он выпрямился, пожал плечами и провел рукой по своим роскошным волосам цвета заката:
– Я не позволяю себе об этом беспокоиться. Если я умру – я умру. Может, на этом мотоцикле, если не буду осторожен или если мне не повезет. А может, завтра, когда я поскользнусь и упаду в душе. – Он взял свой шлем. – Ты еще не передумала? Ничего страшного, если да.
Хлоя проглотила первый пришедший на ум ответ – тревожные мысли, которые она никогда не озвучивала. Озарения вроде: «Меня может сбить пьяный водитель средь бела дня, пока я иду по тротуару. Я могу упасть в душе – не случайно, а потому, что это со мной случается. Иногда я падаю. Я могу упасть прямо сейчас, удариться головой и умереть».
Вот только было у нее странное чувство, что, если она упадет прямо сейчас, Рэд не даст ей удариться о землю.
Она сняла очки, от чего его лицо превратилось в симпатичное кремовое пятно в обрамлении рыже-золотистого.
– Не передумала.
– Хорошо.
Хлоя слышала в его голосе улыбку. Пока она надевала шлем, он спрятал ее очки… куда-то. Тот факт, что она не знает куда, и ей все равно, стал свидетельством ее новой раскованности и свободы. Она оказалась права насчет своего плана, насчет своего списка: нужны многочисленные изменения в поведении и бесконечные проявления храбрости в мелочах – и только тогда все получится. К тому времени, как Хлоя расправится с планом, она обретет нечто большее, чем несколько галочек и парочка веселых историй.
У нее будет новая жизнь.
Мир под шлемом оказался странным и изолированным, да и отсутствие очков добавило неудобства, но Рэд разговаривал с ней. Как будто знал, что ей нужна своего рода путеводная звезда, какое-то ободрение.
Он сказал:
– Сейчас я тебя коснусь, – и коснулся.
Руки Рэда начали возиться с ее шлемом, поправляя его, пока наконец он не стал сидеть удобнее. Потом Рэд быстрым движением застегнул ей куртку. Это действие заняло всего секунду, но показалось Хлое странно интимным, так что желудок ухнул куда-то вниз.
Что было глупо. Ужасно, ужасно глупо. Что с того, что он застегнул ей куртку? Родители застегивают куртки своим детям. Очевидно, он считает ее ребенком. Что бесило сразу на многих уровнях, о некоторых из которых раздумывать сейчас было не совсем уместно.
Рэд, конечно, ни сном ни духом не ведал о ее внутренних терзаниях.
– Все, что тебе нужно делать, – сказал он со своей типичной добродушной авторитетностью, – это не убирать ноги с упоров и держаться за меня. Я сяду первый и нажму на газ. Будет громко. Не пугайся.
По всей видимости, несмотря на то что недавно он стал свидетелем ее карабканья по дереву в стиле Лары Крофт, Рэд по-прежнему считал ее одной из тех женщин, которых надо предупреждать о громких звуках. Самое неприятное, он был прав.
Он оседлал мотоцикл, и Хлоя рассеянно задумалась, можно ли убедить его оседлать и ее. Чисто ради того, чтобы она смогла вычеркнуть пятый пункт – ни к чему не обязывающий секс – из своего списка. Однако она тут же отбросила эту шальную мысль: Рэдфорд был неподходящим кандидатом. Не считая того факта, что его чрезмерная сексуальность смутно пугала, Хлоя не могла спать с мужчинами, которые были ее клиентами, или с мужчинами, которые жили напротив, или с мужчинами, которые уже знали некоторые подробности касательно ее здоровья, а следовательно, стали бы нервно отвергать все ее поползновения, как если бы ее вагина была сделана из стекла.
