А то, как она чувствовала себя, сидя прямо сейчас за его спиной? Это приносило удовлетворение.
Хлоя вопила и стискивала его бедрами – что нравилось Рэду гораздо сильнее, чем должно было. Вопли – потому что они были дикими, неожиданными и полными искрящегося восторга. Бедра – потому что она была мягкая и горячая и прижималась к нему, как будто они – последние оставшиеся на Земле люди. Будто его физическое восхищение ею нуждалось в дополнительном топливе. Рэд всего лишь собирался быстренько проехаться по кварталу, но теперь начинал беспокоиться, что если остановится сейчас – может сделать нечто ужасное, например поцеловать Хлою Браун взасос. И боже, разве тогда не настанет конец всему?
Настанет, сказал себе Рэд. Еще как, на хрен, настанет.
Следующие десять минут он провел сосредотачиваясь на дороге усиленнее, чем в самую первую свою поездку, и заставляя себя успокоиться. К тому времени, как они притормозили на той же самой парковке, с которой началось его фиаско, Рэд уже смог взять под контроль большую часть своего тела. Только внутри него что-то продолжало тлеть при мысли о ней. Хорошо, что она никогда этого не увидит. Ему почти удалось притвориться, что ничего не было.
Рэд заглушил мотор, ударил носком по подножке, стащил с себя шлем и втянул воздух, в котором так отчаянно нуждался. Он чувствовал, что Хлоя позади него возится, как маленький ребенок. Молча подал ей руку, и она отдала ему шлем и соскользнула с мотоцикла. Рэд стоял. Гадал, вдруг, несмотря на тот бодрый вопль, ей не понравилось. Гадал, почему ей вообще захотелось покататься. Открыл рот, чтобы спросить.
И был сбит астероидом, формой подозрительно похожим на Хлою, врезавшимся ему в бок и обхватившим руками.
– Это было потрясающе, – прошептал астероид, формой похожий на Хлою.
Голосом он на Хлою не походил: в этих трех словах не было ни грамма сарказма. И сомнений с высокомерием тоже – только мощноеощущение, что она была полна той ослепительно-яркой, как вспышка молнии, энергии, за которой Рэд всегда гнался и которую поглощал, как будто коснись он ее – и получит удар током. Примерно это и произошло – не из-за исходящей от нее осязаемой радости, но из-за того, как ее грудь прижалась к его руке. Астероидам не полагается иметь таких фантастических сисек.
Рэд неуклюже похлопал ее по плечу и попытался напустить на себя равнодушный вид. После ужина у миссис Конрад Вик дал ему понять, что в дружбе с жильцами нет ничего предосудительного, – но последнее, что Рэду было нужно, это чтобы кто-нибудь забрел на парковку и увидел, как он лапает самую хорошенькую женщину в доме. А учитывая, как ему везет, этот кто-нибудь непременно начал бы разнюхивать, узнал про Клякса и решил, что Хлоя обменивает услуги сексуального характера на привилегии, касающиеся домашних животных. Выходя на тропу войны, жильцы свирепеют, так что в один прекрасный день ей на двери могут намалевать алую букву, которую Рэду придется оттирать хренову вечность.
– Спасибо, – сказала Хлоя.
– Эмм… – охренительно умно ответил он. – Не за что.
Чтобы усилить впечатление очаровательного и интеллектуального человека, он снова похлопал ее по плечу. Шикарно. Просто, блин, шикарно!
Хлоя резко отстранилась, будто осознав, кого обнимала. Каким-то образом за секунду ей удалось отодвинуться на добрых три фута. Эта женщина умела двигаться молниеносно, когда смущалась, – а онасмутилась, опустила взгляд на асфальтобетон и крепко стиснув губы: неловкость плескалась вокруг нее волнами. Теперь Рэд это видел, как будто вдруг узнал ее очень близко.
Как будто надел 3D-очки в кино и наконец разглядел каждую ее грань.
Она смущенно трогала волосы, приглаживая пушистые прядки, выбившиеся из прически. Охренительно милая – не женщина, а пуговичка. Он оторвал от нее взгляд и открыл кофр, из которого достал чехол, – обычно в нем хранились его солнцезащитные очки, но сейчас там лежали очки Хлои. Без них взгляд у нее был мягкий и рассеянный. На какой-то миг Рэд задумался, снимает ли она их во время секса или не желает терять даже этой частички контроля.
Потом велел себе завязывать думать как сраный извращенец и протянул очки ей:
– Вот, держи.
– Спасибо. – Она взяла их, быстро и настороженно, как белочка, хватающая орехи с руки. – Чего ухмыляешься?
Рэд не мог сдержаться. Он ответил, просто чтобы побесить ее:
– Ты меня обняла.
Ее глаза за знакомой синей оправой прищурились, она стиснула зубы и сложила руки на груди:
–И?
Одним лишь этим пугающим звуком она могла заставить тысячу мужчин замолкнуть. Рэд задумался, сколько людей впали в шок от осознания того, что, несмотря на аристократическое произношение и миленькие наряды, Хлоя была суровой и несгибаемой до мозга костей.
– Не ожидал, что ты любишь обниматься, – протянул он, защелкивая замок и направляясь к дому.
– Лучше вообще ничего от меня не ожидай, – чопорно заявила она, догоняя его. – Я, как я только что доказала, женщина исключительно непредсказуемая.
Рэду едва удалось подавить смех, замаскировав его под кашель.
Хлоя кинула на него суровый взгляд и припечатала:
– Да, именно так.
Рэду пришлось опереться о ближайшую стену. Он согнулся, стоя на узкой дорожке, ведущей к заднему входу, и расхохотался так сильно, что начал бояться – не сломает ли себе что-нибудь.
Она стояла перед ним, уперев руки в бока, с возмущенным выражением на лице, за которым явно пряталась улыбка. Ее рот выражал одно – крайнее негодование, – но глаза сияли, а вокруг них собрались морщинки, от которых возникало чувство, будто смотришь на пузырьки шампанского. И Рэд никак не мог унять смех.
Когда ему наконец удалось успокоиться, Хлоя лукаво спросила:
– И что конкретно в этом смешного?
Рэд на секунду прислонился головой к стене и зажмурился, наслаждаясь болью в прессе от смеха. Он целый век так не ржал, и по ощущениям это превзошло трехчасовой массаж.
– Во-первых, – иронично сказал он, – если бы ты и правда была такой непредсказуемой штучкой, тебе не требовалось бы говорить мне об этом.
Она фыркнула:
– Может, я просто невысоко оцениваю твою наблюдательность.
– Справедливо. Наблюдательность – это больше по твоей части, не так л?.
Хлоя уставилась на него, прикусив губу. Ее смешливая раздраженность испарилась вместе с теплотой, исходящей от ее коричневой кожи.
– Рэд, я… – Она запнулась, сглотнула и расправила плечи: – Я должна тебе кое-что рассказать.
Ох, черт! Он не мог удержаться от того, чтобы ткнуть ее в нечистую совесть, и теперь она собиралась во всем признаться. Сейчас она раскроет рот, а вместе с ним свой секрет, что подглядывала за ним, и ему придется спросить, зачем она это сделала, и она даст понять, что смотрела на него, как на животное в зоопарке, и ему снова придется испытывать к ней неприязнь.
А Рэду вдруг очень сильно не захотелось испытывать к ней неприязнь. Это было сложно. Это новое отношение с подколками и подтруниванием было проще.
– Ты собираешься рассказать мне, почему хотела прокатиться на мотоцикле? – беззаботно спросил он. – Потому что, честно говоря, мне до смерти интересно.
Он давал ей шанс сменить тему. Она же воспользуется им, ведь так?
Не так. Хлоя прикусила губы, покачала головой, и он подумал: «Ну давай, Пуговичка, не будь такой приличной».
Заведя руку за спину, он прижал ладонь к стене, чтобы кирпич впился ему в кожу. Он не хотел слушать, как она признается, что ни во что его не ставит, после того как только что заставила его почувствовать себя таким… свободным. Так что он сделал то единственное, что пришло ему в голову: продолжил ее подкалывать:
– Это потому, что байкеры – твой фетиш?
Как Рэд и рассчитывал, ее рот превратился в маленькую шокированную «о», а темные глаза вместо холодного беспокойства затопило оскорбленное веселье:
– Мой…что?Нет. Нет у меня никакого фетиша. – Хлоя сморщила нос, как будто одна лишь эта мысль приводила ее в ужас.
